Сальватор
Шрифт:
Затем, отступив на шаг, скрестив руки на груди и глядя на него, произнес:
– Честно говоря, меня восхищает то, до каких пределов может дойти притупление человеческой совести! Передо мной сидит негодяй, который должен был знать о том, что вследствие совершенного им преступления некий молодой человек лет двадцати пяти – двадцати шести пустил себе пулю в лоб. И этот негодяй продолжал жить себе в свое удовольствие, не испытывая никаких угрызений совести, пользуясь уважением людей, которые в нем сильно ошибались. Он жил, как и все люди, имел жену, детей, друзей. Он смеялся, ел, спал и не думал, что находиться он на самом деле должен не в этом элегантном
Затем, сменив тон:
– Итак, – сказал он, сурово нахмурив брови, – давайте закончим наш разговор. Мой отец оставил мне в своем завещании все свое состояние, всю мебель и всю недвижимость. Таким образом, вы должны вернуть мне в качестве возмещения понесенного мною ущерба, если не хотите подвергнуться наказаниям, предусмотренным в Уголовном Кодексе, все состояние моего отца, оцениваемое в четыре миллиона франков. Плюс проценты с этих четырех миллионов, которые набежали за семь лет. Это составит еще миллион четыреста тысяч франков, не включая проценты с процентов и моральный ущерб, возместить который вы должны мне согласно статьям 1382 и 1383. Таким образом, не принимая пока в расчет этот ущерб, вы должны вернуть мне на сегодня ни больше ни меньше пять миллионов четыреста тысяч франков. Сами видите, что моя сегодняшняя просьба очень реальна и весьма скромна, поскольку пока я требую с вас сумму, которая меньше одной десятой части моего состояния. А посему возьмите себя в руки и давайте поскорее закончим это грязное дело.
Нотариус, казалось, ничего не слышал: уронив голову на грудь, уставившись взглядом в пол, опустив застывшие руки вдоль тела, словно манекен, он был подавлен, убит, уничтожен. По его виду можно было сказать, что это – самый гнусный грешник, находящийся перед архангелом-мстителем на последнем судилище.
Сальватор хлопнул его по плечу, чтобы вывести из прострации, и сказал:
– Ну, о чем же мы теперь размышляем?
Нотариус вздрогнул, словно его коснулась рука жандарма в зале суда присяжных. Подняв на собеседника растерянный и блуждающий взгляд, в котором не было ни единой мысли, он снова уронил голову на грудь и погрузился в свое отчаяние и угрюмость.
– Эй! Король проходимцев, – сказал Сальватор, который при виде этого человека испытывал одно только глубокое отвращение, – давайте же поговорим еще немного. Но только быстро и конкретно. Я вам уже сказал и повторяю еще раз, что завтра к девяти часам утра мне необходимо получить от вас пятьсот тысяч франков.
– Но это невозможно! – пробормотал чуть слышно нотариус, не поднимая головы, чтобы не встречаться глазами со взглядом молодого человека.
– Это ваше последнее слово? – спросил Сальватор. – Когда речь идет о том, чтобы взять, такой человек, как вы, не должен испытывать затруднений. Мне нужны эти деньги!
– Клянусь вам… – попытался было отговориться нотариус.
– Ага! Снова клятва, – сказал Сальватор с улыбкой крайнего презрения. – Это будет уже третья за полчаса. И я не верю ей, как и двум предыдущим. В последний раз вас спрашиваю – слышите? – в последний раз: дадите вы мне или не дадите те пятьсот тысяч франков, которые я у вас прошу?
– Но дайте мне хотя бы месяц на то, чтобы их собрать!
– Я вам уже сказал, что деньги нужны мне завтра к девяти часам утра. К девяти, а не к десяти, поскольку в десять
будет слишком поздно!– Ну хотя бы неделю!
– Повторяю, ни часом позже.
– В таком случае это невозможно! – воскликнул нотариус с отчаянием в голосе.
– Втаком случае я знаю, что мне остается сделать, – ответил Сальватор и направился к двери.
Увидев, что молодой человек собирается уйти, нотариус собрал все свои силы и одним прыжком преградил ему дорогу к двери.
– Ради бога, мсье де Вальженез, не позорьте меня! – умоляюще произнес он.
Но Сальватор, отвернув голову в сторону, словно ему было противно глядеть на нотариуса, отстранил его и сделал шаг к двери.
Нотариус снова моментально обогнал его и схватился за ручку замка.
– Мсье Конрад, – взмолился он, – ради памяти вашего отца, который был моим другом, пощадите мою честь!
Произнес он эти слова таким тихим голосом, что их едва можно было услышать.
Сальватор был непоколебим.
– Ну-ка, дайте мне пройти, – сказал он.
– Еще одно только слово, – сказал нотариус. – Если вы откроете эту дверь с такими ужасными намерениями, через нее войдет сюда не только гражданская, но и самая настоящая смерть. Предупреждаю вас, что я не только не смогу пережить позора, но и не стану его дожидаться: я немедленно после вашего ухода пущу себе пулю в лоб.
– Вы? – произнес Сальватор, посмотрев ему в лицо с некоторым вызовом. – Это было бы единственным благородным поступком в вашей жизни, но вы этого никогда не сделаете.
– Я покончу с собой, – сказал нотариус, – а умирая, прихвачу с собой все ваше состояние. А если вы дадите мне время…
– Да вы просто глупец, – ответил Сальватор. – Да разве мой кузен Лоредан де Вальженез не ответит мне за вас, как вы отвечаете за него? Ну, прочь с дороги, кому говорю!
Нотариус рухнул к его ногам, рыдая, обхватил его колени, залил их слезами с криками:
– Пощадите, добрый мой мсье Конрад! Пощадите!
– Прочь, негодяй! – сказал молодой человек, оттолкнув его ногой.
И сделал еще шаг к двери.
– Ладно, я согласен на все! На все, что пожелаете! – вскричал нотариус, ухватив комиссионера за куртку, чтобы не дать тому выйти из комнаты.
Сделал он это очень вовремя: Сальватор уже положил руку на ручку двери.
– Наконец-то! И не без мук, – сказал Сальватор, возвращаясь на свое место у камина, пока нотариус усаживался за свой стол.
Сев в кресло, нотариус тяжело вздохнул и вознамерился было снова впасть в апатию.
Но это нисколько не устраивало Сальватора.
– Тогда поспешим, – сказал он. – Я и так уже много времени потерял на столь пустяшном деле. Располагаете ли вы сейчас указанной суммой или ценностями на эту сумму?
– У меня здесь есть около сотни тысяч франков, – сказал нотариус. – В экю, золотом и банкнотах.
И, открыв ящик стола, достал оттуда сто тысяч франков.
– А остальные четыреста тысяч франков? – спросил Сальватор.
– У меня есть еще на восемьсот тысяч франков ценных бумаг: купоны рент, облигации, акции и т. д. и т. п., – ответил мэтр Баррато.
– Хорошо. У вас есть целый день на то, чтобы обратить эти ценные бумаги в деньги. Но предупреждаю, что вы должны будете вручить мне всю сумму банкнотами по тысяче или по пять тысяч франков, а не мелочью.
– Как вам будет угодно.
– В таком случае пусть все будет в тысячефранковых банкнотах.
– Ладно.
– И разложите пятьсот тысяч франков на десять пачек по пятьдесят тысяч в каждой.