Сальватор

Сальватор протянул письмо Петрюсу.

– Рука, которая это написала, не дрогнула ни разу. Почерк размашистый, прямой, твердый, не подделанный. Это доказывает, что писавший письмо человек не боится, что его узнают. Хотя письмо это – отражение его ума. Автор этого послания человек не только ловкий, но и решительный: он прекрасно знает, что рискует попасть на каторгу, но ни одна буква не смазана, ни одна строка не полезла вниз или вверх. Написано это понятными и четкими буквами, словно писал счетовод. Итак, мы имеем дело со смелым, ловким и решительным противником. Что ж, я также люблю борьбу, как и ненавижу хитрость. Мы будем действовать соответственно нашим сведениям.

– Мы будем действовать? – спросил Петрюс.

– Я хотел сказать, я буду действовать.

– Но если вы обещаете, что будете действовать, – снова спросил Петрюс, – это значит, что есть какая-то надежда?

– Теперь у меня есть нечто большее, чем надежда: у меня есть уверенность.

– Сальватор! – вскричал Петрюс, чье лицо от радости стало почти таким же бледным, каким оно было от ужаса. – Сальватор, подумайте о том, что вы мне говорите!

– Я говорю вам, друг мой, что мы имеем дело с трудным противником. Но вы видели меня в деле и знаете, что я человек довольно крепкий. Где теперь Регина?

– Она вернулась домой и со страхом ждет, когда Фрагола принесет ей ваш ответ.

– Так она все-таки рассчитывала на Фраголу?

– Точно так же, как и я на вас.

– Что ж, вы оба были правы. И нам доставляет удовольствие знать, что друзья нам так верят.

– Господи Боже, Сальватор, я не смею вас расспрашивать.

– Надевай накидку и шляпу, Фрагола. Возьми фиакр и лети к Регине. Скажи ей, чтобы она вернула госпоже де Моранд ее изумруды и банкноты. Пусть также положит на место свои бриллианты и деньги. Скажи ей, чтобы она успокоилась и не волновалась. А в полночь пусть выставит зажженную свечу в последнем окне своего павильона.

– Я сейчас, – ответила девушка, которая, казалось, была ничуть не удивлена поручением, данным ей Сальватором.

И она удалилась в свою комнату для того, чтобы взять там накидку и шляпку.

– Но, – произнес Петрюс, – если Регина подаст сегодня ночью условный сигнал, завтра в тот же час этот человек придет требовать пятьсот тысяч франков.

– Вне всякого сомнения.

– И что же она должна будет сделать?

– Отдать их ему.

– Да откуда же она их возьмет для того, чтобы передать этому человеку?

– Их дам ей я, – сказал Сальватор.

– Вы? – воскликнул Петрюс, едва не придя в ужас от уверенности, с которой были произнесены эти слова, и готовый уже поверить в то, что Сальватор сошел с ума.

– Конечно, я.

– Но откуда же вы их возьмете?

– Вас это не должно беспокоить. Главное, что я их найду.

– О! Друг мой, признаюсь, что пока я их не увижу, я не…

– До чего же вы недоверчивы, Петрюс. Хотя у вас уже был предшественник: святой Фома! Что ж, как и святой Фома, вы сами увидите.

– Когда же?

– Завтра.

– Завтра я увижу пятьсот тысяч франков?

– Уложенных в десять пачек, чтобы избавить Регину от необходимости делить их на пачки. В каждой из пачек будет, как и указано, по десять банкнот достоинством в пять тысяч франков каждая.

– Но, – пробормотал Петрюс, – это ведь будут не настоящие деньги.

– Э! Да за кого вы меня принимаете? – спросил Сальватор. – У меня нет ни малейшего желания, чтобы этот человек отправил меня на галеры. Это будут красивые настоящие банкноты по пять тысяч франков. Красного цвета. И на каждой из них будет написано: Подделка карается смертной казнью.

 – Я готова, – сказала, войдя в комнату, одетая для прогулки Фрагола.

– Ты помнишь, что должна сказать?

– «Верни госпоже де Моранд ее изумруды и банкноты. Положи на место свои бриллианты и деньги. А завтра в указанное время подай условный сигнал».

– То есть?

– То есть поставь зажженную свечу в последнем окне своего павильона.

– А? – со смехом сказал Сальватор. – Вот что значит быть женой комиссионера! Вот так выполняются поручения людей. Лети, моя голубка, из ковчега, лети!

И Сальватор проводил Фраголу взглядом, полным любви.

А Петрюс готов был поцеловать ножки, которые, казалось, летели принести его подружке такую радостную весть.

– Ах, Сальватор, – воскликнул Петрюс, бросившись в объятия друга, когда за Фраголой закрылась дверь, – как мне отблагодарить вас за услугу, которую вы мне оказываете?

– Забыть о ней, – ответил Сальватор, нежно и мягко улыбнувшись.

– И все же, – настаивал Петрюс, – не могу ли я быть вам чем-нибудь полезным?

– Абсолютно ничем, друг мой.

– Скажите хотя бы, что я должен буду делать.

– Сохранять полное спокойствие.

– Где же?

– Где хотите. Дома, к примеру.

– О, я не смогу!

– Тогда пойдите прогуляйтесь. Хотите пешком, хотите верхом. Съездите в Бельвиль, в Фонтене-о-Роз, в Бонди, на Монмартр, в Сен-Жермен, в Версаль. Гуляйте везде, где хотите, но только не на бульваре Инвалидов.

– А как же Регина?

– Фрагола полностью успокоит Регину. И я уверен в том, что, будучи гораздо благоразумнее вас, она останется дома.

– Сальватор, это какой-то сон!

– Да, кошмарный сон. Но будем надеяться, что он закончится много лучше, чем начался.

– И вы говорите, что завтра я увижу пятьсот тысяч франков банкнотами?

– В котором часу я смогу застать вас дома?

– О! Да когда вам будет угодно. Если нужно, я смогу просидеть дома весь день.

– Хорошо! Но вы ведь только что сказали, что не сможете долго оставаться на одном месте.

– Вы правы. Я сам уже не знаю, что говорю. Тогда, если хотите, дорогой Сальватор, мы увидимся с вами завтра в десять часов утра.

– Да, завтра, но в десять вечера.

– Разрешите мне покинуть вас? Я должен подышать воздухом: я задыхаюсь!

– Подождите. Я тоже собираюсь уйти. Мы выйдем из дома вместе.

– О! Бог мой! Бог мой! – сказал Петрюс, взволнованно размахивая руками. – Проснулся ли я? Не сон ли все это? Мы спасены!

И он глубоко и шумно втянул в себя воздух.

А тем временем Сальватор ушел в спальню. Там он достал из потайного ящичка в столике из красного дерева лист бумаги с двойной печатью, покрытый мелким почерком, и положил его в нагрудный карман своей бархатной куртки.