Сальватор
Шрифт:
Креолка достала из кошелька двадцать пять золотых и показала их горничной.
Та даже покраснела от жадности.
А потом задумалась.
– Ну, что? – спросила госпожа де Розан, начиная терять терпение.
– Возможно, все это можно устроить, мадам.
– Скорее, скорее, говорите, что для этого нужно сделать! Ну же!
– Этот коммивояжер каждую субботу уезжает в пять часов утра в почтовой карете, следующей в Париж, а возвращается только в понедельник.
– Сегодня как раз суббота, – заметила госпожа де Розан, – ведь уже час ночи.
– Да, но я не знаю, записался
– Пойдите и узнайте!
Горничная ушла и через несколько минут вернулась.
– Записался, – радостно объявила она.
– Значит, вы можете дать мне эту комнату в пять часов?
– Даже в половине пятого. Ему ведь надо будет дойти до почтовой станции.
– Хорошо. Вот десять луидоров в задаток. Можете идти.
– Мадам ничего больше не нужно?
– Нет, спасибо, ничего.
– Если мадам хочет перекусить, то поскольку этот мсье и эта дама только что заказали ужин, повар может одновременно приготовить то же самое и для вас. Ждать долго не придется.
– Я не голодна.
– Тогда я приготовлю вам постель.
– Приготовьте, если хотите, но я ложиться не буду.
– Как будет угодно, – сказала горничная и ушла.
Те, кто видел в зоопарке мечущуюся в тесной клетке львицу с горящими глазами, тоскующую в неволе и разлученную со своим самцом и львятами, может понять, в каком возбужденном состоянии находилась госпожа де Розан в интервале времени между уходом горничной и назначенным часом переезда в другой номер.
В половине пятого в коридоре послышался шум. Это коридорный стучал в дверь коммивояжера.
Четверть часа спустя госпожа де Розан, прижав ухо к замочной скважине, услышала, как коммивояжер покидал гостиницу.
Вслед за его шагами послышались легкие крадущиеся шаги горничной. Эти шаги смолкли перед дверью номера госпожи де Розан.
– Комната свободна, мадам, – произнесла горничная.
– Проводите меня туда.
– Следуйте за мной, мадам.
И она пошла впереди.
Креолка последовала за ней и дошла в потемках до номера двадцать второго.
– Сюда, мадам, – сказала горничная да так громко, что могла быть услышана теми, кто не спал, или разбудить тех, кто спал чутко.
– Тише, мадемуазель, – сказала креолка с угрожающим выражением на лице.
Затем, стараясь поскорее отделаться от этой девицы, добавила:
– Вот ваши остальные пятнадцать луидоров. А теперь можете идти.
Горничная протянула руку и взяла пятнадцать луидоров. Но тут она увидела, что лицо молодой дамы было смертельно бледным, а из глаз сверкали молнии.
«А, все понятно! – подумала горничная. – Молодой человек из двадцать третьего номера, вероятно, назначил ей свидание. И когда его жена заснет этой ночью или отлучится куда-нибудь завтра утром, он к ней придет сюда».
– Спокойной ночи, мадам, – сказала она с насмешливой улыбкой низших существ.
И ушла.
Как только горничная скрылась из виду, госпожа де Розан быстро осмотрела комнату.
Это был самый настоящий номер трактира.
В основном все комнаты в трактире выходят в один коридор, соединяются между собой и уединиться в них можно только заперев соединяющие их двери. Они словно бы нанизаны на
одну нитку, как бусинки четок. Именно это и заметила немедленно госпожа де Розан, и очень этому обрадовалась.Справа находилась дверь, ведущая в номер 21, а слева была дверь, выходившая в номер 23. Другими словами, комната, в которой она в настоящий момент находилась, сообщалась с комнатой, которую занимали Камил и Сюзанна.
Быстро подойдя к двери, она приложила ухо к замочной скважине.
Беглецы еще и не ложились спать. Они заканчивали ужин, который был подан им вовсе не так быстро, как обещала горничная. Или же ужин затянулся по причине всех этих слащавых ужимок, которым предаются влюбленные, когда они сидят тет-а-тет за столом.
Она услышала продолжение их довольно оживленной беседы.
– Ты не обманываешь, Камил? – спросила Сюзанна де Вальженез.
– Я никогда не обманываю женщин, – ответил Камил.
– Кроме своей жены, не так ли?
– Ну, на это была веская причина, – со смехом ответил Камил.
Последние слова сопровождались длинным и звонким звуком, от которого по телу госпожи де Розан пробежали мурашки.
– А если ты обманешь меня так же, как и ее, под предлогом того, что имеешь на это веские причины? – спросила Сюзанна.
– Обману тебя? Но ведь ты – совсем другое дело! У меня нет никаких оснований для того, чтобы тебя обманывать.
– Почему же?
– Потому что мы не женаты.
– Да. Но ведь ты сотню раз говорил мне, что, если бы я была вдовой, ты бы на мне женился.
– Говорил.
– Значит, как только я стану твоей женой, ты начнешь меня обманывать!
– Очень может быть, дитя мое.
– Камил, ты просто подлец!
– Кому ты это говоришь?
– Ты ведь уже явился причиной несчастья одной женщины и смерти одного мужчины!
Голос Камила стал звучать глуше.
– Замолчи! – сказал он. – Ты, менее чем кто другой, имеешь право говорить о Кармелите!
– Вовсе нет, Камил, я именно о ней и хочу поговорить. И я буду о ней говорить, потому что она – брешь в твоей броне. Видишь ли, помимо своей воли, что бы ты ни делал, что бы ни говорил, ты ощущаешь не сожаление, нет, а угрызения совести! И это доказывает, что сердце твое не столь уж хорошо защищено, как ты говоришь.
– Замолчи же, Сюзанна! Если я страдаю, слыша имена, которые ты только что произнесла, зачем нужно их произносить? Чтобы заставить меня снова страдать? У нас сейчас что: дуэль или любовь? Будем биться или же любить друг друга? Нет, давай уж лучше любить друг друга! А поэтому не напоминай мне никогда больше об этом мрачном эпизоде в моей жизни. Он может стать не только причиной моей грусти, но и причиной нашей ссоры!
– Ладно, не будем больше об этом, – сказала Сюзанна. – Забудем раз и навсегда! Но в обмен на это мое обещание дашь ли ты мне клятву?
– Любую, какую ты потребуешь, – ответил Камил, к которому снова вернулась веселость.
– Я прошу, чтобы ты поклялся только в одном. Но серьезно.
– Серьезных клятв не бывает.
– Вот видишь, ты продолжаешь шутить.
– Что поделаешь! Жизнь наша так коротка!
– Ну, так как? Обещаешь ли ты сдержать клятву, которую ты мне дашь?