Сальватор
Шрифт:
– Так долго, как это будет возможно.
– До чего же ты противен!
– Так что за клятва?
– Поклянись мне, что никогда больше не заговоришь о своей жене.
– Я честный человек, Сюзанна. И в доказательство этому я говорю: в этом я тебе поклясться не могу!
– Почему?
– Черт возьми! Все яснее ясного: потому что этой клятвы я не сдержу.
– Значит, ты ее любишь? – глухим голосом произнесла Сюзанна.
– Я не люблю ее в том смысле, в каком ты думаешь.
– Любить человека можно только одним способом.
– Ты глубоко заблуждаешься, любовь моя! Любить можно столькими
– Сильнее?
– Нет, но по-другому.
– А твою жену, поскольку ты хочешь, чтобы мы о ней говорили, ты как любил?
– Совсем по-другому.
– Ага! Ты признаешься, что любил ее!
– Чума тебя побери! Она ведь для этого достаточно красива!
– Это значит, что ты все еще продолжаешь ее любить, несчастный!
– Это уже совсем другая история, дорогая Сюзанна. И ты бесконечно обяжешь меня, если прекратишь разговор на эту тему.
– Слушай, Камил, после нашего отъезда из Парижа ты не менее полсотни раз упоминал ее имя.
– Черт возьми! Но это же совершенно естественно: женщину восемнадцати лет, красивую собой, не бросают просто так, чтобы никогда больше не видеть, после того как ты был женат на ней всего год!
– Ну, уж нет! Можешь говорить что угодно, но я не нахожу ничего естественного в том, что мужчина говорит женщине, которую любит, о женщине, которую любил и которую все еще любит. От этого нет никакой пользы ни одной из них, но это оскорбляет их обеих. Ты понимаешь меня, Камил?
– Наполовину.
– Постарайся понять меня до конца. Клянусь Богом, что ты – первый мужчина, которого я полюбила…
Если бы госпожа де Розан смогла так же хорошо видеть через дверь все, что она слышала, ее, несомненно, поразило бы двусмысленное выражение, которое появилось на лице мужа при этой клятве Сюзанны.
– И я клянусь тебе, Камил, – продолжала Сюзанна, которая, казалось, не заметила насмешливого выражения лица молодого человека, – что я люблю тебя страстно. После этой моей клятвы я прошу тебя дать мне слово, что в обмен на мое обещание никогда больше не говорить о Кармелите ты перестанешь в разговоре со мной упоминать имя госпожи де Розан.
– Черт возьми, что она, интересно, делает в этот момент? – сказал Камил, уклоняясь от ответа Сюзанне.
– Камил! Камил! Это гнусно! – воскликнула та.
– Что? В чем дело? – спросил молодой человек, словно очнувшись от сна. – Что гнусно?
– То, что ты делаешь, Камил! Ты вспоминаешь о жене, находясь наедине со мной! Ты только о ней и думаешь и даже не слышишь меня, когда я умоляю тебя не говорить мне о ней больше! Камил! Камил! Ты меня не любишь.
– Я не люблю тебя, дорогая моя? – вскричал Камил и несколько раз поцеловал ее. – Да разве я могу тебя не любить, – повторил
он, покрывая ее лицо поцелуями, да такими звонкими, что каждый звук поцелуя производил в сердце госпожи де Розан действие капли расплавленного свинца.Затем наступило продолжительное молчание, во время которого бедная женщина едва не потеряла сознание и не упала на паркет. Ей пришлось опереться на мраморный выступ стены и опуститься на стоявший рядом стул, на котором она несколько минут просидела неподвижно с закрытыми глазами и тяжело дыша. Сил у нее хватило только на то, чтобы попросить Бога помочь ей исполнить ее план, каким бы ужасным он ни казался.
Но все силы снова вернулись к ней, когда она услышала следующие слова:
– А знаешь ли ты, который сейчас час? – спросил Камил у Сюзанны.
– Честное слово, не знаю. Да и какое мне дело до этого? – сказала девушка.
– Уже пять часов утра.
– И что с того?
– А то, что это значит, что там нам будет намного лучше, чем здесь, – произнес Камил самым влюбленным тоном.
Это слово там заставило креолку вздрогнуть всем телом. Ибо здесь означало за столом, а там находился альков.
– Пойдем же, дорогая! – сказал Камил.
– Ты меня любишь? – томно спросила Сюзанна.
– Обожаю! – ответил Камил.
– И можешь в этом поклясться?
– Нда… Ты обожаешь клятвы по любому поводу.
– Так клянешься или нет?
– Клянусь, сто раз – да!
– А чем?
– Твоими черными глазами, твоими бледными губами, твоими белыми плечами.
И через замочную скважину госпожа де Розан увидела, как Камил потянул Сюзанну к алькову.
– Да поможет мне Бог! – прошептала она.
И, отойдя от двери, она направилась прямо к камину, взяла с полки стакан с водой и залпом его выпила. Затем, убедившись в том, что вооружена достаточно хорошо, она открыла дверь номера и прошла по коридору до двери номера 23.
Но напрасно она искала ключ: его в двери не было.
Вернувшись к себе, она несколько секунд простояла неподвижно, словно убитая горем.
С ее стороны на двери, соединявшей номера, находилась задвижка, но на ключ дверь закрывалась с другой стороны.
И тогда она увидела, что со стороны ее комнаты дверь была заперта на два шпингалета: один заходил в отверстие на потолке, а другой – в полу.
И поняла, что еще не все было потеряно.
Она бесшумно отстранила задвижку, а затем так же бесшумно открыла оба шпингалета.
Теперь дверь была заперта только на ригель замка, дважды повернутого ключом.
Она толкнула дверь, и обе ее створки распахнулись внутрь смежной комнаты.
И тогда она спокойной и размеренной походкой направилась прямо к алькову. Скрестив руки на груди, она сказала удивленным и испуганным любовникам, сжимавшим друг друга в объятиях:
– Это я!
Глава CL
В которой рассказывается о том, как мстит любящая женщина
Появление госпожи де Розан в комнате Камила и Сюзанны было таким неожиданным, что произвело на любовников огромное действие.