Сам себе Тарантина (сборник)

Это меня спасло. Я вывалился из машины, и упал на землю. Второй выстрел не достал меня. Пуля выбила щербинку в бетонной ступеньке.

Я видел остроносые ботинки. Насколько мгновений они не двигались, а потом направились с целью обойти машину. Я приподнялся и увидел лежащий на полу машины пистолет Паоло. Ну, конечно, я не мог не воспользоваться таким подарком судьбы.

Назарио обходил машину целую вечность. Что бы там ни сделала с ним ведьма, но он стал конкретно притормаживать. Я встал на ноги, прикрывшись открытой дверью. Наконец, Назарио вышел из-за морды машины, никуда не спеша. Остановился, увидел меня, широко улыбнулся, словно встретил старого друга и стал медленно поднимать пистолет.

Я всадил ему пять пуль в грудь и живот. Он ещё несколько секунд стоял, как ни в чём не бывало, а потом ноги подогнулись, он упал на спину и уставился в небо застывшими глазами без зрачков. Я осторожно подошёл, и от вида этих глаз снова охватила паника, и я сделал ещё два выстрела, чтобы исправить ему лицо. Пусть лучше дыры в глазницах, чем такое.

Я бросил пистолет и побежал. Но добежав до первого угла, остановился. Чёрт, там Мэгги в багажнике! Да ну и чёрт с ней. Зачем она мне? Неужели я не справлюсь без неё? Я стоял посреди перекрёстка раздираемый сомненьями. Все сделки с дьяволом заключаются на перекрёстке. Я и так уже в очереди в ад. Но никаких договоров кровью не подписывал! До этой секунды. Если не помогу ей, то прямо сейчас спустятся чёрные тени, вырвут моё сердце, запечатают в хрустальной колбе душу и отправят прямо к Мефистофелю.

Я побежал обратно, открыл багажник, помог Мэг выбраться и потащил за собой. Но она вырвалась и посмотрела на меня испепеляющим взглядом. Выглядела она ужасно, что тут говорить, но что-то щёлкнуло во мне, и я почувствовал такую нежность. Мне захотелось защитить её даже от самых мелких неприятностей.

– Мик, где ключи?

– Забудь, бежим.

– Нет! Пока я не узнаю, шагу не ступлю.

– Мэг, посмотри, – я кивнул в сторону двух трупов. – Это сделала она. Я лучше сдохну вшивым голодранцем, чем попробую забрать у неё ключи.

– Тогда я могу забрать всё?

– Мэгги, нужно уходить.

– Уходи.

Она пошла к джипу, подняла брошенный мною пистолет, забрала пушку из рук Назарио и направилась в двери. И тут дверь открылась, и на пороге появилась сама ведьма. Ничего страшного в ней не было. Обычная негритянка в линялом ситцевом платье.

– Мэг, беги! – крикнул я.

Мэгги оглянулась, потом перевела взгляд на ведьму и выстрелила из обоих стволов. Негритянку отбросило обратно в подъезд, Мэгги прыгнула следом, и я слышал только выстрелы. Пока не кончились патроны. И наступила тишина.

В районе, где стрельба – дело обычное, нормальный человек не станет высовывать нос, чтобы не схлопотать шальную пулю. Я смотрел на окна домов. Нигде не шелохнулась ни одна штора, не дрогнула ни одна жалюзинка. А я стоял, заворожённо ожидая, когда выйдет Мэг.

Или когда появятся копы. Или когда выползут зомби, чтобы отомстить за свою мамбо, или когда расстрелянная ведьма выбросит на улицу голову Мэг, и у головы будут глаза без…

Мэгги вышла через несколько минут, неся в обеих руках связки ключей. Прошла мимо, даже не посмотрев в мою сторону. Ничего не оставалось, как идти за ней, и я побрёл следом, как побитый провинившийся пёс.

The Hillbilly Moon Explosion – «Buy, Beg Or Steal»

Я часто замечал, что у женщин больше воли и жажды жизни. И характер у них покрепче. Например, если бы меня заставляли целыми днями стоять у плиты, стирать, штопать, менять вонючие памперсы, а за это получать по лицу от пьяного мудака, которого ты должна потом ублажить по полной программе после того, как он смачно прорыгается после приготовленного тобой ужина, я бы давно висел в петле с довольной улыбкой на лице, что это всё, наконец-то закончилось. А они терпят, они выживают любым способом, потому что они продолжатели жизни, а мы её прожигатели. И я знавал крутых пацанов, которые ломались от какой-то мелкой неприятности, впадали в депрессии, спивались и изливали свои проблемы на тех же женщин.

Это я к тому, что если бы не Мэг, то вариантов у меня было не много – поджариться на электрическом стуле, повисеть на крюке для разделки мяса, пока меня будут обрабатывать ребята из мафии, или покончить с жизнью, чтобы не мучиться. Потому, что после всех стрессов я больше походил на использованную губку для мытья посуды. Соображал туго, двигался медленно, и мне было наплевать на то, что со мной будет. Я даже подсознательно ждал конца. Побыстрее.

Мэгги доставила меня на ферму к сестре. Мы угнали старенький «Форд». Думаю, хозяин перекрестился, что не нужно платить, чтобы сдать его на свалку.

Ферма стояла посреди поля в нескольких милях от цивилизации. Крепкий деревянный двухэтажный дом. Куры, индюки, две коровы, десяток овец, молчаливая серьёзная немецкая овчарка и рыжий толстый кот. Вот и вся ферма. Но всё это висело на плечах Сисиль, сестры Мэг. Летом нанимала людей, но сейчас урожай был собран, и она осталась в компании с двухлетней дочкой. Как выяснилось, муж Сисиль бросил её, как только родился ребёнок. И она каждый вечер молилась, чтобы он не вернулся.

От такой женщины я бы тоже сбежал. В ней чувствовалась такая сила, что любой мужик ощущал бы себя рядом с ней бабой. И сила эта была даже не физическая, хотя и этого добра у неё было в достатке. Видел я, как она колет дрова. Сила у неё в характере, во взгляде, в руках, упирающихся в бока, в голосе. Сказала – отрезала. Взглянула – прибила.

В первый же день я понял, что пропал. У меня не было ни одной таблеточки, ни одного косячка. Совсем ничего. И в этих бескрайних полях вряд ли найдётся кто-нибудь, приторговывающий наркотой. Если вообще кто-то найдётся.

Сисиль сказала, что не потерпит наркош в своём доме. И попросила достать в погребе какие-то овощи. Когда я спустился вниз, то обнаружил, что он пуст. Пока я осматривался, Мэгги и Сисиль вытащили лестницу. И я остался сам в сыром подвале. К вечеру скинули старый матрас в пятнах и пару одеял. Я умолял выпустить меня, угрожал, благим матом орал, в надежде, что услышит кто-нибудь из посторонних. Ближайшие посторонние находились, правда, далековато. Что они хотят? Ключи Мэг оставила у себя. Номера ячеек я ей не сказал. Вернее, сказал другие номера, но она понимала, что я наврал. Поэтому у нас были две половинки, каждая по отдельности совершенно бесполезные. Но какой смысл сажать меня в погреб?

Я понял это на второй день, когда меня разбила ломка. Весь кайф, который я получал раньше, теперь компенсировался болью. Не буду подробно описывать те метаморфозы, которые со мной происходили в течение недели. Потому что вряд ли вам интересно, чем я блевал, сколько часов провёл на ведре, которое мне спустили в качестве толчка, как выкручивает суставы и кости, как слепнешь, потеешь и воняешь. Как лежишь, колотясь в ознобе, и нет сил дойти до ведра и лежишь весь в дерьме, и просто хочется сдохнуть, чтобы поскорей прошла боль. И сон не приходит, чтобы хоть как-то забыться.

Мэг спускала мне воду, сменную одежду, какие-то таблетки, чтобы хоть немного снять боль, еду, которую я почти всегда успешно выблёвывал.

Пару раз появлялся Луис, но я ничего не соображал, и он уходил ни с чем. Не знаю, что он хотел. Отомстить? Так чего ждать? В состоянии ломки я был беспомощнее котёнка. Вот и отомстил бы. А может, он и не приходил. Может, это был просто бред.

Понятия не имею, сколько дней я провалялся в этой сырой и тёмной дыре. Я уже перестал надеяться на освобождение. Просто лежал на зассаном матраце и скулил от боли. Говорят, ломка всухую, без всякой поддержки препаратами и витаминами запоминается на всю жизнь.