Сам себе Тарантина (сборник)

– Успокойся, сядь. Давай, расскажи всё, и решим, что делать дальше.

И я рассказал ей всё. Ну, почти всё.

– Мик, тебе пора завязывать с наркотой, – сказала Мэг, когда я закончил.

– Я и не надеялся, что ты поверишь.

– Ты думаешь, я поверю в этого вуду-призрака?

– Это не важно. Важно, что он солгал мне. И теперь я в полной жопе. Если бы я знал, что здесь замешана мафия… Он сказал мне: «Запомни, Мик, мёртвые не лгут». Не лгут, сука, мёртвые. Понимаешь! И я клюнул. Он сказал – бабки чистые. Никто их искать не будет! Просто взять их и уйти. А я троих человек замочил. И ты одного. Теперь эти деньги все в крови.

– Микки, заткнись, и не неси чепухи. Деньги не пахнут. Это просто бумажки, которые можно обменять на всё, что угодно. Давай уедем отсюда. Здесь холодно, воняет и уже совсем темно. И ещё ты со своими призраками. К чёрту всё. Поехали. До рассвета мы будем уже далеко. А потом придумаем, как вернуться и забрать сумки. Если, конечно, в сумках деньги, а не грязные трусы того бедолаги. Я уже не знаю, что правда, а что бред наркомана.

– Хорошо, но только… у меня ещё одно дело. Пять минут. Мне нужно кое-кого проведать. Сказать пару слов. Как раз я и проверю, призрак это или у меня рак мозга.

– Куда заехать?

– К матери этого парня. Призрака.

– Знаешь что? Иди к чёрту! Давай ещё объедем всех твоих знакомых и лично попрощаемся с каждым говнюком в городе.

– Это на Пятнадцатой улице. Здесь недалеко.

– Тем более. Там на ходу колёса на машине пооткручивают, там стреляют чаще, чем пердят. Не поеду в этот обезьянник. Тебя никогда не пытался изнасиловать черномазый?

– Мэгги, это всего на минуту. Я обещал.

– Ты смотри, какой порядочный.

– Не в том дело. Я реально боюсь этого покойника. И не знаю, на что он способен. Прошу тебя. Или проваливай к чертям собачьим.

Она молча повернулась и пошла к выходу. Я побрёл следом, держась за стены и пытаясь не споткнуться об арматуру или кирпич.

В машине было намного удобнее и теплее. Мы выехали с фабрики и покатили в сторону Южных Кварталов, к Пятнадцатой улице. Мэгги молчала, лишь изредка бросая на меня недружелюбные взгляды.

Ей нужны деньги. В жизни не подумал бы, что у неё такая хватка. Ей нельзя доверять. Как только она доберётся до денег, я сразу окажусь на заднем плане. Она сдаст меня копам или просто убьёт. Что она сделала? Арендовала старую колымагу? Эта работа стоит полмиллиона? Если лгут мёртвые, то живые просто оторвут яйца, не моргнув, без всяких укоров совести. Вот сучка!

Я сидел на заднем сидении и смотрел на затылок Мэг. Волосы собраны в хвост, длинная шея, ушки. В памяти всплыл её запах, тепло прикосновений и голос. Совсем не такой стервозный, а мягкий, мурлыкающий, шепчущий всякую милую чушь, когда мы курили в постели после секса. То была совсем другая Мэг. И она уже не вернётся. Сейчас за рулём совершенно посторонний человек, с которым случайно свела судьба, и которому я должен заплатить кучу денег за то, что меня прокатят на раздолбанном драндулете.

– Мэг, а ты помнишь?

– Что? – спросила она, не поворачиваясь.

– Ну, про нас…

– Я похожа на склеротичку?

– Не знаю. Мне кажется, ты ничего не помнишь.

– Мик, ты ко мне клинья подбиваешь? Пустое занятие. Запомни – мы просто партнёры. И как только всё закончится, больше никогда не увидимся. Я на это очень надеюсь. Так что, не напрягайся.

Что ж, во всяком случае, честно. И нужно быть начеку. Я опять отстегнул от ключей ярлыки и выбросил в окно.

Указатель на дороге показал, что мы попали на Пятнадцатую улицу. Фонари горели выборочно, поэтому целые куски улицы проваливались в темноту. Старые кирпичные дома, изрисованные всякой хернёй: нечитаемыми переплетёнными иероглифами, фифтицентами, снупдогами и айскьюбами, гномами в бейсболках. Царство рэпа. Никогда не понимал эту… даже музыкой не назовёшь. Что случилось с миром? Стикс, Кисс, Металлика, Ван Хелен захлебнулись в потоке этого негритянского говна.

На удивление, улица была почти пуста, не считая компании малолеток, тусовавшихся под одним из фонарей, одиноких прохожих и пары скучающих проституток. Мэг остановила «бьюик» возле трёхэтажного дома из красного кирпича.

– Это здесь. Дом восемнадцать, – сказала она. – Только учти, как только я почую опасность, жму на газ, и выбирайся как хочешь.

– Заблокируй двери.

Я вышел из машины, проверил, на месте ли пистолет и поднялся по щербатой лестнице с изувеченными перилами. В подъезде горела тусклая лампочка, и я сразу нашёл нужную дверь. Что я скажу? А если скажу, что со мной сделают? Я понял, что чем больше буду колебаться, тем меньше шансов, что я решусь зайти внутрь. Я нажал кнопку звонка.

Практически сразу спросили, кто я и что нужно.

– Я по поводу вашего сына.

– И что?

– Вы не могли бы открыть?

Щёлкнул замок, и в приоткрытой двери показалось лицо. Негритянка неопределённого возраста, некрасивая, с выпученными глазами, не помещающимися во рту зубами и широким расплющенным носом.

– Вы кто? – спросила она. – И почему так поздно?

– Мэм, даже не знаю, как вам сказать… В общем, я знакомый вашего сына…

Чёрт, я даже не знаю его имени.

– Вашего погибшего сына, – на всякий случай уточнил я.

– Я вас впервые вижу.

– Да, я знаю.

– Ну, заходите.

Она впустила меня внутрь и провела в комнату. И тогда я понял, о чём рассказывал её сын. На комоде лежало два черепа. При чём, один обтянутый коричневой высушенной кожей. Его хозяина однозначно приготовили в какой-нибудь коптильне. Под потолком висели пучки трав, и пахло, как в лавке, торгующей специями. На полках – полно всякого мистического дерьма.

– Зачем вы пришли? – спросила женщина.

– Мэм… я… мне… мне приснился ваш сын. Он сказал… он просил передать… Я понимаю, это кощунственно звучит… Короче, он просил передать, что у него всё в порядке. Он это… мороженое ел.

– Мороженое?

– Ну, да. Он сказал, что очень любил мороженое. А там его видимо-невидимо.

Она смотрела прямо в глаза, сверлила как электродрель, до самого мозга. Я пытался отвести взгляд, но не смог. Мы так и стояли, уставившись друг на друга. Я не знал, что ещё сказать. Совсем растерялся. Я понял, что она знает всё о том, как я связан с её покойным сыном. И оказался прав.

– Ты убил Луиса.

Это был не вопрос, а утверждение. Этого засранца звали Луисом. Он так и не представился. Ужасные манеры.

– Да, мэм, но…

Гляделки продолжались. Она не отрывала от меня глаз.

– Несчастный случай, мэм… Я не хотел его убивать. Я даже не знал его. Ничего против него не имел. Так вышло.

Мне начинала надоедать эта игра. Неужели она не могла наброситься на меня, пытаясь выцарапать глаза, или полить отборной бранью, или разрыдаться у меня на плече, или… что угодно? Это было бы естественно и понятно, и я бы справился с этим. А это молчание и отсутствие эмоций на лице пугало меня. Что у неё на уме? Хотелось бы знать, какие планы насчёт меня у этой ведьмы.