Самая красивая

На следующее утро сэр Эноли, лекарь, объявил, что у короля улучшился цвет лица. Замок зазвенел от песен. Иви три раза спрашивала у меня, понравится ли королю ее платье. И дважды цитировала свои любимые строки из его Свадебной песни:

Она заставляет меня Смеяться и плакать… Она будит меня, И я пою.

После второго раза она сказала:

– Быть всесильной королевой утомительно, Эза. Иногда у меня раскалывается голова. Гораздо больше мне нравится заставлять Оскаро смеяться и плакать.

Но всеобщая радость по поводу состояния короля обернулась печалью, когда дальнейшего улучшения не последовало. Даже певчие птицы запели в минорном ключе.

Трапезы в замке становились все хуже. Без Сковороды блюда запаздывали. Хлеб подавали черствый, сыр – заплесневелый, а мясо – недожаренное или пережаренное. Однажды даже торт умудрились заглазировать куриным жиром.

Я получила из дома еще одно письмо, на этот раз от отца. До Амонты дошла весть, что Иви распустила королевский совет и отказалась помочь пострадавшим от засухи.

Дочь, – писал он, – сегодня утром в „Пуховую перину“ нанес визит наш мэр. Мне кажется, за последнее время к твоей матери или ко мне обратился почти каждый житель деревни. Все они умоляют тебя уговорить ее величество пересмотреть свою политику. А когда я принес нашему сапожнику Эрделлю починить ботинки, то он просил передать тебе свои извинения, если когда-то доставил тебе неприятности. Несколько гостей просили о том же.

Я на секунду оторвалась от письма. Меня удивило, что кто-то почувствовал свою вину, и это не могло меня не порадовать. Им бы давным-давно следовало извиниться.

В Амонте и здесь у нас, в гостинице, те, кто хорошо тебя знает, полны надежд, поскольку уверены в твоем добром сердце. Но среди других растет гнев против королевы. Сделай все, что в твоих силах, дочка. Твоя мама начинает бояться.

Я не представляла, что ему ответить. Добрые сердца ничего не значили для нашей королевы.

Глава двадцать первая

Шли дни. Иви повсюду ходила с охраной. Одного гвардейца она выделяла среди прочих и флиртовала с ним почти столько же, сколько с принцем Айори. Звали гвардейца Уйю, он был постарше своих соратников и такой строгий и молчаливый, что я не понимала, как он относится к королевским знакам внимания.

Временами она наведывалась в тюрьму, но меня не брала с собой ни разу, чему я была рада. Однажды я услышала, как она жаловалась управляющему, что леди Арону и кухарку Сковороду слишком хорошо кормят.

Довольно часто королева запиралась в своих покоях и приказывала ее не беспокоить. По характеру Иви не была предрасположена к одиночеству, но проходили часы, прежде чем она звала Айори или меня.

Когда королева была занята, а принц свободен, мы с ним гуляли по саду, или наблюдали, как сокольничий тренирует своих птиц, или бездельничали на берегу рва. Однажды днем принц повел меня в оружейную мастерскую – отдельно стоящее здание недалеко от арены. Там нас и нашел слуга, присланный от сэра Уэллу.

Мы вместе вернулись в замок. Айори оставил меня у входа, и я навестила портновскую мастерскую, чтобы узнать, как продвигаются дела с моим гардеробом. Госпожа Одра, как всегда сама любезность, уверила меня, что портнихи справляются.

На следующий день Айори рассказал мне, почему его позвали. Мы стояли на каменной террасе и любовались горной цепью Ормалло. Между нами сидел пес Учу. Склон напротив был усеян точками – это паслись овцы. День выдался знойный, дул сухой и жаркий ветер.

– Сэр Уэллу спросил меня, какого я мнения о вас.

– И что вы ответили?

– Я сказал, что считаю вас честной и доброй, даже чересчур.

Да, хотелось бы мне быть честной.

– А еще он сказал про вас… – подолжил Айори с довольным видом, – он сказал, что такого прекрасного голоса никогда раньше не слышал. Вы поете даже лучше, чем пела королева Адария.

Это была первая жена короля, которая умерла.

– Он утверждает, что ваше пение почти на грани возможного. Вы якобы можете делать своим голосом все, что угодно.

Я попыталась скрыть тревогу:

– Неужели он послал за вами ради того, чтобы обсудить мой голос?

Принц улыбнулся.

– А почему бы и нет? Такой голос заслуживает внимания.

Я покраснела.

Принц перестал улыбаться:

– В королевстве скоро может вспыхнуть бунт. Королевский совет продолжает заседать тайно. Это все, что я могу вам сказать. Уэллу интересовался, чью сторону я поддержу.

Бунт! У меня внутри все сжалось. Я присела на парапет.

– Но как же король!

– Вот именно, – кивнул принц. – Я ответил, что, пока жив мой дядя, я буду защищать королеву.

– Что сказал сэр Уэллу?

– Он тоже так поступит.

– А что вы будете делать, если ваш дядя все-таки умрет?

Принц погладил пса по уху.

– Из Учу получился бы лучший правитель, чем из королевы Иви. Я бы стал ее противником. – Он склонился над собакой. – А что вы станете делать, Эза? Королева Иви ваша покровительница.

– Я бы тоже стала ее противницей.

И наконец смогла бы больше не петь за нее. Я получила бы свободу. И мне не пришлось бы волноваться насчет «Пуховой перины». Родители тоже поддержали бы меня.

Если бы восстание провалилось, то я оказалась бы в тюрьме в многочисленной компании, а не только с леди Ароной и Сковородой. Или лишилась бы головы в той же самой приятной компании.

Принц кивнул:

– Я так и сказал Уэллу.

Неужели сэр Уэллу думал, что я поддержу королеву?

– Но я надеюсь, что королю Оскаро станет лучше.

– Да. Дядя… – Принц тяжело вздохнул. – Иногда мне кажется, он очнется и обвинит меня во всем, что случилось.

– Да за что же вас обвинять?

– Я позволил ей делать все, что угодно. Я позволил довести страну до бунта.

Я поднялась в возмущении:

– Вы пытались ее остановить! И я пыталась. Если виноваты вы, то я тоже.

– Как горячо вы меня защищаете! С такими защитниками, как вы и Учу, мне не страшны никакие нападки.

Я рассмеялась:

– Придется заняться фехтованием.

Принц посерьезнел:

– Выздоровление дядюшки спасло бы также его жену.

Я тоже стала серьезной. Бунт!

На следующее утро я проснулась, думая о бунте… и платьях. В этот день мне предстояла подгонка. Я увижу свои новые наряды и примерю их. Переделку закончат до спевки. Я больше не буду всеобщим посмешищем.