Самая старшая

– Я куплю их у тебя, - высокомерно бросила эта разряженная девица или молодая женщина.

Не знаю, почему, но мне очень хотелось отнести коврики на рынок. Я уже настроилась посмотреть, как Кирилл Ильич их вывесит на всеобщее обозрение над своим прилавком, как люди будут смотреть, спрашивать цену… Почему я должна поступать иначе?

– Нет, я отнесу их на рынок, уважаемая госпожа, - как захотела, так и ответила.

– Двенадцать серебряников, - недовольно скривившись, сказала женщина.

– Тем более. Я рассчитывала получить за них двадцать четыре. – твёрдым тоном снова отказалась я.

Всё же Танины коврики связаны крючком. Такой способ сложнее, чем тот, которым пользуется Даша. Я думала, что вязанные коврики будут дороже, а не дешевле. Ладно простенькие «мишени», но два больших узорчатых кругляша очень хороши! Что же получается? Двенадцать разделить на четыре… Эта жадная жаба Танины работы по три серебряных хочет купить. Нет уж!

Но уверенности и радужных надежд у меня резко поубавилось. Может, привирал Афанасий? И никому наши тряпичные поделки и даром не нужны? Девочки так старались! Я так надеялась!

– Шестнадцать! Это моя последняя цена, – решительно произнесла женщина.

Возможно, это огромная удача - продать сразу все Танины коврики по четыре серебряника? Дашины работы в течение нескольких дней продавались. Вот и находились покупатели. Я неуверенно кивнула, соглашаясь. Кучер по одному забирал у меня с рук коврики и передавал их в салон.

Отдав последний, я облегчённо опустила руки вниз и встряхнула ими, расслабляясь.

– О! Какая красота! – женщина смотрела на самый большой коврик с орнаментом. – Ладно. За эти два заплачу по двадцать четыре, как ты и хотела, но больше такой узор не повторяйте. Хочу, чтобы такие были только у меня.

Кучер передал мне четыре тугих кошеля, которые я немного растерянно прижала к груди.

– В каждом по двадцать монет, – сказал он и по-доброму пояснил расчёты, как последней тупице. – Итого: восемьдесят. Два ковра - по шестнадцать и два – по двадцать четыре. Поняла?

Я кивнула. Не удивляюсь, что кучер посчитал меня дурой. Скорее всего, именно так я сейчас и выглядела из-за шока. Карета плавно тронулась с места и умчалась.

– Я это… вот сейчас совсем не понял… Танька что? Заработала за месяц в два раза больше меня? Как это? – Сашка тянул слова, не в силах сам поверить в то, что говорил и что наблюдал собственными глазами.

Я спрятала кошели в карманы юбки и повернула домой.

– Эй! Ты куда? Маша!

– Я не могу с такими деньжищами по площади ходить. Вдруг украдут или потеряю. Пошли домой, – решительно потопала я обратно.

– Я лучше пойду дальше, на рынок. Не хочу эту штуку туда-сюда таскать. На площади тебя подожду. А ты отнеси монеты домой и возвращайся, будем Лизкин ковёр продавать, - с этими словами Саша тяжело перекинул рулон на другое плечо, и мы с ним разошлись в разные стороны.

Глава 17

Бежала домой, по бокам прижимая растопыренными пальцами карманы с кошелями. Наверное, со стороны это выглядело смешно, но я не думала об этом. Переживала, что, хоть карманы на юбке и глубокие, но как бы из них чего не выпало ненароком.

Ближе к дому, мысли мои, от эйфорических, после такой удачной продажи ковриков, перешли к беспокойным и деловым.

Прежде всего, я запоздало пожалела, что не предупредила брата: ни в коем случае не класть ковёр на землю, точнее, на площадную брусчатку. Так и представила, как мальчишка добирается до того места на центральной площади, которое отведено под рынок, и тут же сбрасывает со своего плеча надоевшую ношу там, где ему покажется более-менее чисто. Хоть рулон для сохранности и обмотан старыми тряпками по всей длине, но изделие всё равно может где-то чуть испачкаться или промокнуть. Страшно подумать, как расстроится Лиза, если пострадает её работа. Потому как, то, что какая-то площадка может казаться мальчишке чистой, далеко не всегда таковой является в самом деле. Да и продать ковёр тогда будет сложнее…

Тут я снова начала думать о сегодняшней удачной продаже. Принялась было планировать, на что пущу такую богатую выручку в первую очередь, но вдруг опомнилась и остановила себя. С чего это я распоряжаюсь Таниными деньгами? Да, действительно, брат Саша сам стал приносить мне заработанные им деньги. Но будут ли сёстры поступать так же? Возможно, они посчитают, что это только их доход и они не должны отдавать его в общий котёл? Или девочки решат выделять для семьи только часть своей выручки, например, равную Сашиному жалованию, и оставлять себе всё, что сверх того. Впрочем, неизвестно смогут ли они регулярно зарабатывать, да ещё так много. Нужно сперва обсудить с ними это, а потом строить планы.

Когда я влетела в кухню, не разуваясь, девочки делали пряжу из лоскутов, сидя за столом у окна, рядом с моей зеленью, и негромко переговаривались. Я один за другим выложила на столешницу кошели. Верёвочка, стягивающая один из кошелей, распустилась и серебряные монеты вывалились из него тускло сияющей горкой.

– Спрячьте пока куда-нибудь. А мне надо бежать обратно, - прерывисто скомандовала сёстрам, восстанавливая дыхание после бега.

Зачерпнув ковшиком воду из ведра, жадно припала губами к гладкому деревянному краю. Холодненькая!

– Ой! – глядя на серебро, громко вскрикнула Лиза и прикрыла ладошкой рот.

Будто испугалась, что от её громкого вскрика богатство со стола исчезнет.

– Откуда? – нахмурившись, грубовато спросила Таня, удерживая меня за локоть, чтобы не убежала.

– Коврики продали, - выдернула я руку из цепких лап сестры и поспешила к двери.

– Вы так дорого продали наши работы?! – изумлённо прошептала Лиза.

Я слышала за спиной тихий звон, видимо, Лиза раскрывала все кошельки. Будет пересчитывать?

– Не ваши. Пока продали только Танины работы. Твой ковёр, Лиза, ещё даже не разворачивали, - закрывая за собой дверь, я успела заметить потрясённые лица сестёр.
– Всё! Я убежала! Вытрите за мной пол, а то наследила.

Снова нестись на всех парах я уже была не в силах – сразу кололо в левом боку – но шла так быстро, как только могла.

Сашу нашла недалеко от прилавка Кирилла Ильича. Братик пристроился за его спиной, и немного сбоку. Уложив ковёр на свои колени, он сидел на какой-то бочке и отдыхал, облокотившись спиной о каменную стену от навеса, построенного для торговцев. Там, под навесом тоже торговали, но место стоило дороже, поэтому в хорошую погоду прилавки наполовину пустовали.

Я пригляделась и удовлетворённо вздохнула: края рулона были в опасной близости к земле, но, к счастью, не касались её. Подошла к брату и упала на соседнюю бочку. Некоторое время сидели молча. Мне нужно было отдышаться, потому, что сильно запыхалась. А брат просто понимал это и ждал.

Тем временем, к прилавку нашего Кирилла Ильича подошла женщина, серьёзная, добротно одетая и уже далеко не юная.

– Здравствуйте, милейший! Меня хозяйка за ковриком прислала. Готово? Вы обещали сегодня, - сказала она деловито.