Самая темная мука

Когда Баден резко сел, полностью проснувшись и все понимая, она зевнула и пробормотала:

– Мы одни. Все хорошо.

– Конечно.
– Он встал на ноги.
– А почему ты считала иначе?

Он шутит?

– Из-за твоих слов прошлой ночью.

Баден замер, повернувшись спиной к ней.

– А что я говорил прошлой ночью?

Он не помнит?

– Ты сказал, что только благодаря мне дышишь... или привык дышать... и пропал бы без меня.

Мышцы его плеч напряглись, и поэтому рубашка, которую он носил, натянулась.

– Ты лжешь.

– Нет, я дразнюсь. Это разные вещи.

– Дразнишься?
– Баден развернулся.
– Ты выздоровела.

Да, она здорова? И-и-и с осознанием этого факта ее охватили печаль и чувство вины. Но уже не такие сильные и не грозились поглотить ее.

– Ты примешь душ, - сказал он, кивнув головой.
– Сегодня.

Катарина зашипела.

– Я бы помылась, если бы ты вежливо попросил. Теперь можешь взять свой приказ и засунуть...

Баден поднял ее и понес в ванную, его восхитительный аромат дразнил ее, а оберегающие руки держали худшее из ее чувств в узде.

– Ты не можешь тащить меня на руках, чтобы добиться своего, - сказала она со вздохом.

– Я верю, что докажу обратное.

– Ты сильный, бла бла бла. Ты действительно думаешь, что это хорошо для тебя закончится?

– Готов рискнуть навлечь на себя твой гнев.

Его довольная улыбка раздражала.

Когда вода нагрелась, и пошел пар, он поставил ее в душевую кабинку. И даже последовал за ней, полностью одетый. Ох! Наверное, это рай.

Разум предал ее, не в состоянии выдать причину для возражения, когда Баден снял с нее все кроме лифчика и трусиков. Вместо этого в голове крутилась сумасшедшая мысль: "Давай посмотрим, куда это приведет".

Он не снял с себя одежду, и даже надел перчатки. Баден сел, увлекая ее за собой, и разместил между своих ног. Катарина задрожала от... предвкушения?

– У тебя здесь крысиное гнездо из колтунов, - заявил он.
– У нас два варианта. Побрить голову или воспользоваться кондиционером для волос, который я выкрал у Уильяма, а он станет протестовать. С ножами.

– Побрить.

Волосы это только волосы. Они отрастут.

– Необыкновенное создание. Большинство женщин... в том числе и Уильям... стояли бы насмерть, лишь бы защитить свои локоны.

– А ты?

– Нет. Я уже достаточно воевал. Хотя теперь понимаю, что с радостью сражусь за твои локоны.

Он намазал ее волосы сладко пахнущим кремом и, пока тот впитывался в голову, намылил остальное тело Катарины, избегая интимных зон. На самом деле Баден равнодушно ее касался.

А почему должно быть иначе? Она хрупкая, слабая. Худшие из всех качеств, по словам Бадена. И ее матери, которая надеялась подготовить Катарину к тому дню, когда рак победит.

Он протянул ей зубную щетку и пасту, и она почистила зубы.

Баден смыл кондиционер для волос и, наконец, выключил воду. Затем разместил ее на крышке унитаза, вытер мягким полотенцем и осторожно распутал пряди волос, которые осмелились бросить вызов лечению.

– Ты все еще не хочешь пытать Александра?
– спросил он осторожно.

– И никогда не захочу.
– Она прикусила нижнюю губу.
– Он отдал тебе монету?

От злости его щеки покраснели.

– Он постоянно сопротивляется мне.

– Мне жаль.
– При ярком свете, Катарина заметила порезы и синяки, которые покрывали его лицо. Он недавно подрался. Скорее всего, и не один раз.
– Он причинил тебе боль?

– Нет. Конечно, нет.

Но другие причинили.

"Баден говорит, что после смертей людей на нем остаются следы..."

Ему пришлось бороться, чтобы выжить.

– Я бы хотела, чтобы доктор осмотрел твои раны, - сказала она.

Баден хмуро взглянул на нее.

– Я в порядке.

– Но...

– Нет. Не прикасайся, - напомнил он.

Серьезно?

– Мы только что принимали душ вместе. Наши тела прижимались друг к другу.

– Это другое.

– Что?
– потребовала Катарина.

Баден провел рукой по лицу.

– Ты больше не моя пленница, Катарина. Я перенесу тебя в любое место, какое захочешь.

Сменил тему. Ладно. Что еще изменилось? Она! Катарина не хотела оставлять его, ее старого пса, хотя должна вернуться домой и восстановить питомник. И свой банковский счет.

Этому мужчине нужна помощь. Игра, в которую он играл с Пандорой, сковывала. Цепью. Из-за нее Бадену приходилось терпеть умственное и физическое насилие. Его друзья думали, что она может успокоить его, и она действительно хотела доказать их правоту. Как глупо!

– Не нужно меня никуда переносить, - ответила Катарина.
– Я там, где хочу быть.

– Почему?

В его голосе прозвучала едва уловимая... надежда?

– Почему еще? Мне нравится жить за чужой счет.

Он уставился на нее, словно пытался прочитать мысли.

– Ладно.
– Кивнул Баден.
– Ты можешь остаться.

Ни одного возражения против ее статуса охотницы за деньгами? Ублюдок.

– Оденься.

Еще один приказ. Начнет ли он когда-нибудь просить?

Возможно, ему нужно показать на собственном примере.

– Не мог бы ты отвернуться?

Он заколебался, его лицо напряглось, прежде чем Баден выполнил просьбу. Она вскочила, стянула промокшее нижнее белье и натянула футболку и шорты, которые лежали на краю раковины. И снова принесенная им одежда была рассчитана на меньшую фигуру, низ футболки заканчивался намного выше пупка, а шорты едва прикрывали попку.

– Готово, - объявила она.

Когда Катарина прошла мимо него, он громко втянул воздух.

– Твои ноги...

Она остановилась, чтобы осмотреть их, но все выглядело нормально.

– Что с ними не так?

– Ровным счетом ничего.

Это... благоговение в его голосе? Она бы хотела его услышать?

Катарина играла с прядью волос, когда внутри нее разлилось тепло. Баден подошел к шкафу и переоделся в сухую одежду, без тени смущения давая взглянуть на свое обнаженное тело, и, вау, он представлял собой великолепный образец. Мускулов оказалось больше, чем она могла представить, шведский стол из силы и мощи.

– Твоё тату, - сказала Катарина, понимая, что начинает пускать слюнки.
– Бабочка на груди.