Самая темная мука
Шрифт:
– И?
– Она...
– восхитительно аппетитна.
– Красивая.
– Когда демоны впервые вошли в наши тела, мы все получили такую бабочку. Я свою потерял после смерти и решил, что новая татуировка поможет мне стать тем мужчиной, которым я когда-то был.
Как мило и очень печально.
– Зачем тебе становиться мужчиной, которым ты был когда-то? Из всего, что я слышала - он был ужасен.
Баден посмотрел на нее так, будто увидел странное создание.
– Остальным он нравился.
– Но они тоже ужасны, да? Не очень хорошая рекомендация
Баден дернул губами.
– Возможно, я сделал метку потому, что в тайне хочу стать таким же уважаемым мужчиной, какими стали мои друзья. Быть связанным с ними.
– Глупый воин. Тебе не нужна для этого татуировка. Вы, парни, уже связаны своей любовью друг к другу. Но наверняка метка теперь имеет и другое значение. Ты был Недоверием, затем умер, но вышел из бездны для нового полета.
Странное, удивительное создание.
Катарина гордилась собой.
– Вы с Пандорой спали, пока находились в заключении? Она жесткая. Определенно твой тип.
– Да, она очень жесткая. Но нет, мы не спали.
– Баден шагнул к ней, его зрачки расширились, поглощая медную радужку. Он сжал руки в кулаки... чтобы сдержать желание потянуться к ней?
– Ты доказала, что еще более хрупкая, чем я думал. И еще ты замужем.
Отвращение вернулось и все же... неважно, что он чувствует по поводу ее хрупкости, неважно, что думает о ее фиктивном браке, очевидно, Баден нашел ее привлекательной. Пока он изучал ее, предательские признаки возбуждения стали более явными.
Ее женское начало затрепетало.
– Да, я замужем, но это ненадолго. Эта девочка скоро аннулирует свой брак.
Баден сделал еще шаг к ней.
– Не нужно. Я сделаю тебя вдовой.
С какой легкостью он говорит об убийстве. С такой же легкостью, с какой убивает, она была в этом уверена.
А теперь он уставился на ее губы, поняла Катарина. Спрашивает себя, каковы они на вкус?
Она задрожала от желания.
Осторожный стук остановил его, заставив ее ощутить вину. Он бы поцеловал ее? Она бы позволила?
– Баден?
– позвала Эшлин.
– Катарина там?
Он напрягся.
– Да. А что?
– Вы оба одеты?
– спросила женщина.
– Да, - проскрежетал он, словно недоволен этим фактом.
Эшлин ворвалась в комнату, заламывая руки.
– Появилась еще одна бездомная собака, и я прошу тебя позаботиться об обоих, Катарина.
Нет, ни за что. Больше ни одно животное она не возьмет под свою опеку. Катарина дала нерушимый зарок не влюбляться и не терять еще один кусочек своего сердца. Зачем? Смерть неминуема.
– Я уже говорила в прошлый раз. Отвезите пса и его дружка в местный приют.
– Они лают на меня каждый раз, когда я подхожу к ним. Если я отвезу их в приют, собак посчитают агрессивными и усыпят. И я больше никого не могу попросить о помощи. Все слишком заняты, беспокоясь о Джилли и планируя убийство Уильяма.
– Эшлин свела ладони в умоляющем жесте.
– Только ты можешь помочь.
Она сказала об убийстве также легко, как и Баден.
– Я знаю, что Джилли больна, - сказал Баден, нахмурившись, -
но почему все набросились на Уильяма?– Он куда-то перенес ее. Мы не знаем куда. Он не отвечает ни на звонки, ни на сообщения.
– Эшлин умоляюще взглянула на Катарину.
– У меня никогда не было домашнего питомца, но мне мучительно видеть их. Пожалуйста.
– Я...
– "Не могу сказать нет, но должна защитить свое сердце".
– Катарина, - приказал Баден.
– Помоги ей.
Он не в первый раз назвал ее по имени, но впервые так ласково произнес все четыре слога, что заставил задрожать.
– Еще один приказ, - сказала она, подняв бровь.
– Как я уже сказал ранее, дворняги не заменят тех, кого ты потеряла, но потеря одного не отменяет необходимость в другом.
Мудрые слова. И действительно, в глубине души... погребенное под страхом потерять... жило желание поработать с собаками и подарить всю любовь, какую она может дать. Любовь, которая им необходима. Которую они, вероятно, никогда не знали.
Вероятность. Быть. Укушенной? Твердые сто процентов. Один из псов уже пытался укусить человека, его инстинкты говорили сначала атаковать, а потому же поверить... если поверить. Он нуждался в помощи также сильно, как и в еде. Новое окружение, с новыми людьми и запахами, могло внушить страх, и перепуганные собаки начинали кидаться. Не все люди относились с пониманием, терпением или хотя бы состраданием.
– Хорошо, - сказала она, вздохнув.
– Я сделаю это.
Облегчение читалось на лице Бадена.
– Нужно купить намордник...
– Нет.
– Катарина твердо покачала головой.
– Никаких намордников без крайней необходимости.
– Да, - настаивал он.
– Не стоит рисковать быть укушенной.
– Я решу, что стоит риска.
– Наши отношения строятся на другом, - напомнил Баден ей так, словно разговаривал с ребенком.
– Я генерал, а ты скромный солдат. Я приказываю, ты исполняешь.
– Для моей безопасности, бла бла бла. Ну, этот скромный солдат поступает по - своему. Тебе остается только смириться.
– Спасибо, спасибо, тысячу раз спасибо!
– хлопающая в ладоши, Эшлин прыгала вверх и вниз.
– Собаки заперты в одной из спален на нижнем этаже. Мои дети дали им клички Бисквит и Подливка.
Дети... она слышала о близнецах во время своих многочисленных скитаний, но никогда их не видела.
– Сколько лет твоим детям?
Эшлин засияла от гордости.
– Урбану и Ивер восемь мес... лет, - поправила она себя, и ее счастье увяло.
Странная реакция.
Неважно. Катарина стала помогать отцу, как только начала ходить.
– Они могут понаблюдать за моей работой, но должны делать все, что скажу и когда скажу.
– Ты так добра. Я сообщу им. Ох! И их уже проинформировали не причинять тебе вред, так что не стоит беспокоиться.
Восьмилетки опасны для нее? Да бросьте.
Разве что они бессмертные?
Верно. Новый мир, новые правила. Ей придется приспособиться.
Ее взгляд пересекся с прощупывающим взглядом Бадена.