Самая яркая звезда на небе

— Твои слёзы могут спасти её. Мне нужны твои слёзы, — умолять птицу о помощи больше не было выше его достоинства. Его гордость ничего не стоила, если он потеряет её. — Я не вынесу, если потеряю её. Я сделаю всё, чтобы её спасти. Я дам ей весь мир. Она заслуживает всего. Я должен спасти её.

Феникс не двигался. Он уставился на Тома, не мигая. Его огромные чёрные глаза казались больше из-за странного отсутствия перьев на морде.

— Мне нужно лишь несколько слезинок, — Том покопался в карманах и достал принесённый с собой флакон, — чтобы спасти ей жизнь. Верни её мне. Она нужна мне.

Фоукс отвернулся и начал начищать пёрышки у себя под крылом. Ещё больше потрёпанных перьев упало на пол.

Том терял внимание птицы! Он едва начал, а птица уже отмахнулась от него! Он не может потерпеть неудачу! Это не вариант!

Его окатила опустошающая паника. Ноги потеряли силу. Он рухнул на пол, ударившись о пол с глухим стуком. Это должно было быть больно, но ничто не могло причинить ему физической боли, потому что боль внутри перекрывала всё. Его руки задрожали. Капельки пота образовали на бровях, но при этом он вздрогнул от холодного воздуха.

Он не мог потерять единственного человека, который заставлял его чувствовать себя живым. Единственного человека, который заставлял его чувствовать себя нужным и важным. Человека, которого он хотел видеть рядом с собой всю вечность. Он жаждал её улыбки, её прикосновения, её ума.

Он не мог подвести её. Он проводил руками по волосам, напрягал предплечья и пытался дышать. Воздух застрял у него в горле. Глаза жгло, а зрение размылось.

Он любил её. Он пиздец как любил её…

Всё это время, эта эмоция внутри, которую он не мог опознать… Он никогда ничего раньше не любил. Это ошеломило его, вызвало в нём инстинктивную внутреннюю реакцию. Его грудь сжалась, желудок свело. Ему стало плохо.

Я люблю её…

Знал ли он на самом деле, что это значит? Он не мог быть уверен. Но это должна была быть любовь. Он не мог этого отрицать. Он тосковал по ней, жаждал осчастливить её. Это поглощало его и направляло каждую его мысль и каждое его действие. Его любовь к ней словно разожгла огонь, который горел в его душе с такой страстью, какой он ещё никогда не испытывал.

Он закрыл глаза, принимая всё это. Неужели любовь должна была быть такой болезненной? Неужели любовь должна была заставить его чувствовать себя таким разбитым и сломленным? Агония была почти невыносимой, будто раздавливала его.

— Я не могу п-потерять её, Фоукс, это так больно. Я л-люблю её — я люблю её так ссильно! — его голос давился слезами, которые Том поспешно вытер рукавом. От этого движения его охватила волна головокружения, и он раскинул ладони, вцепившись ими за каменный пол, едва удержав флакон, чтобы тот не разбился о землю. Он закричал ещё сильнее. Он не мог дышать. Сердце бешено колотилось в груди, а звук отдавался в ушах. Это не прекращалось.

Может, позже он отругает себя за столь жалкую сцену слабости. Но сейчас были лишь они с фениксом, а между ними — обнажённая душа Тома.

— Она в-всё для меня! — кричал он. Том отчаянно пытался наполнить лёгкие кислородом. Его желудок сжимался и скручивался, тошнотворное чувство грозило вызвать у него рвоту. Он болезненно сглотнул пересушенным горлом. — Она центр всей моей вселенной! Пожалуйста, я у-умоляю тебя спасти её! — если бы кто-то увидел сейчас Тома Риддла, он бы потерял всю свою власть и уважение, над которыми так усердно работал. Всё это больше не казалось важным. Ничто не было важным, если он не сможет спасти Гермиону.

Он схватил маленький пузырёк дрожащими руками, чувствуя прохладу стекла в своих потных ладонях. В комнате воцарилась тишина, не считая его хриплого дыхания. Моргнув, он приказал слезам вернуться обратно, не давая им вылиться водопадом на щёки.

Том прочистил горло и заговорил твёрже:

— Пожалуйста, помоги, Фоукс. Пожалуйста, спаси её, пожалуйста, я люблю её… пожалуйста, — повторял он слова, как молитву.

Снова и снова.

— Я люблю её — я люблю так сильно. Пожалуйста. Пожалуйста, спаси её. Я люблю её. Помоги ей.

Том не мог уйти, пока феникс не согласится. Он останется здесь на всю ночь. Зачахнет на полу кабинета Дамблдора. Его мышцы напрягались от ожидания. Несмотря на отчаянное желание удержать слёзы, они молча стекали из его глаз.

— Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста, — его голос казался хриплым от всех этих слёз. Тело ныло.

Фоукс молча переминался на жёрдочке. Том поднял глаза на наклонившуюся к нему птицу, его глаза-бусинки буравили его насквозь. Он собирается заплакать?

Когда Том откупорил пузырёк, феникс моргнул один раз. Огромные глаза закрылись, а затем открылись, как раз перед тем, как жалкое создание вспыхнуло огнём.

— БЛЯДЬ! — Том отпрянул назад от разгорающегося огня. Он выронил палочку, и свет погас. Но это уже не имело значения, пламя было ярче любого магического света. Дым заполнил комнату, и в ноздри ударил запах, который Том не мог описать.

Нет! Нет! Нет! Нет!

Пламя будто попало к нему в лёгкие. Плавило его. Он вот-вот упадёт в обморок. Это не может быть правдой! Он не мог не справиться! Это нереально! Он потел и был уверен, что это не из-за пламени, ревущего перед ним.

— НЕТ! НЕТ! — разбил он пузырёк о камень, стекло впилось ему в руку. Он не обратил внимание на боль. Он ни на что не обращал внимания. Огонь стих. Дым развеялся. Его окутала гнетущая тьма. Вот и всё.

Том не справился.

Нет! Он отказывался это признать! После всего, что он для неё сделал! Он не допустит неудачи! Он не мог. Это не…

Он облажался…

Он прижался лбом к прохладному камню и вздохнул, но слёз не было. Вместо этого его охватило оцепенение. Он не мог пошевелиться. Его тело и разум были лишены всякой энергии.

Он перекатился на спину и растянулся на полу офиса, не обращая внимания на стекло, всё ещё впивающееся в его руку из разбитого флакона. Он потерял счёт времени, не зная, как долго он так пролежал. Том смотрел прямо перед собой, ни на что не глядя, ничего не чувствуя. Он не мог пошевелиться. На груди лежал груз, мешавший дышать. Сердце болело. Он никогда раньше не испытывал такой всепоглощающей боли и одновременного оцепенения.

Она умрёт… Реальность этого душила его.

Может ли он вернуть её из загробного мира? Должен быть способ…

Я облажался. Гермиона… Прости меня.

Комнату заполнил стрекочущий квакающий звук. Том нахмурил брови и, собравшись с силами, встал, глядя на кучу пепла. Из тлеющей кучи высунулась крошечная мордочка без перьев. Отвратительный переродившийся феникс изучал Тома глазами, похожими на жучков, слишком большими для его лица, а затем издал ещё один странный звук.

Бесполезно. Из всего, что он читал, следовало, что феникс не роняет слёзы, пока не вырастет полностью. И хотя их развитие не занимает много времени, его не хватит.