Самая яркая звезда на небе

Феникс, казалось, не заметил разрушений, произведённых его беспорядочным полётом. Его песня, отражаясь от стен, больше не звучала как предсмертное причитание. Напротив, она радостно разливалась. Энергия, витавшая в воздухе, была заразительной. Оцепенение, которое так долго поглощало Тома, внезапно рассеялось, сменившись новым ощущением жизненной силы.

— Фениксам требуется десять дней, чтобы вырасти в полный размер после сгорания. Фоукс сейчас не в самом лучшем своём состоянии, но, уверяю, он поистине изумителен на пике своей формы, — улыбнулся Тому Дамблдор, пока феникс приземлился без единой толики грации на матрас возле Гермионы. Он опустился слишком быстро, отчего упал мордой вперёд на живот Гермионы.

Когда птица вернула себе равновесие, он залез к ней под рубашку. Том пришёл в себя. Он поспешил задрать ткань, чтобы мокрые капли из глаз птицы упали на распространявшийся шрам. Теперь он выглядел почти чёрной язвой с некрозными тканями в центре.

Феникс кивал головой, сбрасывая слёзы на каждый из ответвлявшихся лучей. Том наблюдал, как вода попадает на шрам и распространяется по ране, как ей заблагорассудится.

Могло ли это сработать?

Он ждал, затаив дыхание. Следил за каждой каплей жидкости. Наблюдал, как сияет кожа. Как медленно исчезает отметина, начиная от центра, и распространяется, пока не исчезла даже затейливая чёрная паутина.

Том не мог осознать, что он видит.

— Ты не первый, кто просит слёзы у феникса, и не последний. Обычно они не выпускают слёзы до полного взросления, но Фоукс был весьма настойчив в том, что его развитие нужно ускорить. Магия феникса не перестаёт нас озадачивать. Удивительные существа, способные вылечить даже самую тёмную магию. Мало что они не могут исцелить.

Неужели на этом всё? Закончилось ли всё или прошли только внешние следы проклятия? Том задумался, какие повреждения могут быть невосприимчивы к слезам феникса. Вдруг это одно из них.

С раздражающей способностью чувствовать его мысли Дамблдор продолжил:

— Фениксы не могут исцелить проклятия, укоренившиеся в самой душе человека. Поскольку это проклятие лежало в основе её физического тела, я полагаю, что теперь оно исчезло.

Облегчение охватило Тома, когда он понял, что спас Гермиону. Ему захотелось свернуться в клубок и наслаждаться этим ощущением. Другая его часть хотела ударить Альбуса Дамблдора за то, что он держал своего феникса взаперти, когда тот мог помочь ей все это время.

Фоукс взлетел и вылетел в окно, зацепившись крылом о стекло, отчего оно разбилось вдребезги.

— У этой птицы своя сильная воля. Он редко предоставляет слёзы по просьбе. Я пытался множество раз. Фоукс отвечает тем, кто покажет свою преданность мне, или на просьбы, основанные на глубочайшей любви, — Дамблдор смотрел на Тома пронизывающим взглядом. Они оба знали, что никакой преданности он к нему не испытывает. — Должно быть, в ту ночь, когда ты ворвался в мой кабинет, ты продемонстрировал нечто экстраординарное, раз Фоукс так отреагировал.

Конечно, он знал! Наверное, специально облегчил систему безопасности, ожидая его приход. Он мог и инсценировать их предыдущий разговор в тот день, чтобы показать Тому феникса.

Глядя на Гермиону, он заметил, как солнечный свет, проникающий через окна, пляшет на её сияющей коже. Чистая и без единого шрама.

— Не говорите ей, — сказал Том, его голос дрогнул. Когда он в последний раз разговаривал?

Дамблдор с любопытством приподнял одну бровь.

— О кабинете, о том, что я сделал. Пожалуйста, не говорите ей.

Он сказал «пожалуйста» Альбусу Дамблдору. А ещё он был у него в долгу, ведь именно волшебник привёл сюда феникса. В обычной ситуации это вызвало бы у Тома тошноту, но облегчение пересилило отвращение, которое он мог бы почувствовать.

— Хорошо, — кивнул Дамблдор и медленно вышел из комнаты.

Том не был готов к тому, что Гермиона узнает, как он на коленях со слезами на глазах умолял феникса прийти и исцелить её. Он не мог сказать ей, что любит её…

Дамблдор оставил его одного. Он рухнул в кресло и откинул голову назад. Измождение, которой он никогда прежде не испытывал, навалилось на него, словно каждая мышца в его теле просила отдыха. Его веки опустились, с трудом удерживаясь в открытом состоянии. Теперь, когда Гермиона была в безопасности, его настиг весь пропущенный сон.

Она в безопасности. Она не умрёт. Проклятья больше нет.

Он сделал это…

— Чёрт… — он нагнулся вперёд, облокотившись локтями на колени и уронив голову на свои ладони.

С ней всё будет в порядке… Она будет жить. Том посмотрел на Гермиону, тревожно ожидая прибытия Тонизирующего глотка мандрагоры. Он с тоской ожидал, как кровь наполнит цветом её щёки. Жаждал увидеть её сияющую улыбку и танцующие искры в её глазах карамельного цвета. У него ныло тело от желания прикоснуться к ней, к чувству её тепла у своей кожи.

Он крепко зажмурился. Глаза жгло. Почему ему внезапно захотелось заплакать? Ему не было грустно! Что происходит? Он никогда не плакал, а теперь он собирается плакать дважды за одну неделю.

По крайней мере, на этот раз это не были тошнотворные, давящиеся рыдания в кабинете Дамблдора. Это была тихая дымка. Слабая влажность вокруг глаз, пока он смотрел на свою ведьму.

Он и вправду её любил.

···· ? ·* ?? ?* · ? ····

Не было ничего. Будто испарилось само существование, оставив за собой пустоту. Чувствуя изоляцию, Гермиона была в ловушке собственного разума, не в состоянии взаимодействовать с миром. Просто была. Тьма. Ничто. Ни боли, ни агонии. Ничего.

По её конечностям пробежали мурашки. Тени расступились, их место занял вихрь ярких, размытых цветов. Было больно. Её тело находилось в стазисе и возвращалось к жизни. Уже сталкиваясь с подобной ситуацией, она знала, что её ждет. Но на этот раз не физическая боль поглотила её, а ясность, внезапно наступившая в её мыслях. Агония, когда она поняла, что с ней произошло.

Том солгал ей. Он заставил её поверить, что василиск мёртв, дав ей его клык. Затем он использовал существо против неё, несмотря на то, что знал о её истории! Она рассказала ему о своём диком страхе перед змеями после окаменения на втором курсе!

Она была в такой ярости, что не поняла, что боли больше нет. Её разум больше не был затуманен кошмарами и мраком.

Гермиона резко села прямо, не обращая внимания на волну головокружения от внезапного движения. Болезненность и слабость распространились по всему телу — результат бесчисленных дней, проведённых в постели. Дамблдор стоял перед ней, слегка приподняв уголки губ. Гермиона задрала подол блузки и в шоке уставилась на гладкую кожу живота.

— Ч… — прочистила она горло. Её голосовые связки сопротивлялись движению после столь долгой неподвижности. — Что случилось?