Самая яркая звезда на небе

Том не мог больше этого выносить. Он вырвался из её сознания, гнев настолько пересилил его, что он погрузился в состояние покоя. В комнате потемнело, его глаза сузились, от него исходила леденящая душу аура. Он сжал свою палочку, пытаясь сдержать ярость, пульсирующую в его венах. Каждый мускул его тела напрягся. Его разум превратился в площадку для дуэли, и им двигала единственная цель: месть. Он уничтожит Вальбургу Блэк, пока от неё ничего не останется.

Он сделал вдох, и кривая улыбка изогнула его губы, обнажив некоторое злорадство. С каждой секундой его решимость росла всё сильнее, а спокойствие, которое обволакивало его, превратилось в маску, скрывающую кипящий ураган внутри него.

Вальбурга тяжело дышала, обхватив свою голову. Том не двигался.

— Зачем? — спросил Том, продолжая указывать на неё палочкой.

Вальбурга вздохнула и выставила подбородок вперёд:

— Кто-то должен был помочь проклятью. Иначе бы у неё ушли годы на то, чтобы умереть, — её голос был холоднее льда.

Глаза Тома метнулись к Гермионе. Паутина чёрных линий уже дотянулась до её левой щеки. Даже с зельем сна без сновидений она скулила от боли. Он должен помочь ей. Защитить её. Больше никто не мог.

— Ты убиваешь её, — произнёс он без эмоций.

— Нет, это проклятье убивает её!

— С твоей помощью, — случайные капли сиропа арники декомпенсировали её тело и позволяли проклятью одержать верх.

Вальбурга не ответила.

— Ты правда настолько мелочная и ревнивая? Мы никогда не встречались. Мне на тебя всегда было похуй, — сказал Том, дёргая за каждый рычаг Вальбурги. Он сломает её.

Вальбурга казалась неуверенной. Её руки дрожали. Том продолжал давить:

— Я никогда тебя не любил. Мне плевать, что случится с тобой. Ты для меня ничего не значишь! Я использовал тебя для секса, потому что ты с лёгкостью давала!

В глазах Вальбурги вспыхнул огонь. Том знал, что она у него в руках.

— С тех самых пор, как она появилась, тебя заботит только она! Она грязнокровка, Том! Дрянная грязнокровка! Она заявила, что родственница Гектора Дагворта-Грейнджера, но его род вымер, Том! Она лжёт тебе! Всем!

Вальбурга остановилась в ожидании какого-либо ответа. Его она не получила.

— Ты знал? — спросила она после неловкого молчания.

— Мне вообще всё равно, кто она.

— Это отвратительно! Ты бросил меня ради неё! Это унизительно! Она никто! У неё ни денег, ни семьи, ничего!

— Нет, Вальбурга, она всё. А ты ничто. Я должен был убить тебя сто лет назад, но сегодня я это исправлю, — выплюнул он сочащимся высокомерием голосом. Воздух сгустился от его презрения. Его губы скривила мрачная улыбка, а глаза просияли.

Вальбурга неловко отступила назад:

— Ты не можешь убить меня! Это глупо! Тебя поймают…

— Мне неплохо удаётся оставаться незамеченным.

Её глаза метались по комнате в поисках выхода. Выхода не было.

— А что насчёт неё?! Если каким-то чудом она выживет, она бросит тебя. Она никогда не захочет тебя! — он не шевелился, крепко держа палочку перед собой. — Даже если сейчас ты у неё под каблуком! Зачем ты ей позволяешь так собой управлять?!

Он не станет этого отрицать. Он и не хотел этого отрицать.

Самое главное — сохранить ей жизнь.

— Я никогда больше не причиню ей вреда, Вальбурга. Я сохраню её в безопасности, даже если она меня возненавидит.

— Убийство меня не спасёт её, — она хватала ртом воздух, её дыхание участилось. — Ты только…

Он перебил её:

— Авада Кедавра!

Тело Вальбурги упало на пол.

····?·* ?? ?*·?····

Существование Гермионы превратилось в чёрный туман страданий. Под её кожей было что-то, пытающее прорвать себе путь наружу. Невидимый мучитель поселился внутри её, безжалостно уничтожая её дух, оставляя её пустой и сломленной. С каждым вздохом она чувствовала тяжёлый груз на своей груди. Боль была настолько всепоглощающей, что просачивалась из каждой поры, не давая возможности найти выход. Она жаждала облегчения, передышки от этой безжалостной пытки, но тьма будто стала постоянной частью её существования.

— Гермиона? — стоял Том напротив неё.

— Том? — как она могла говорить? Как это возможно? Прошло так много времени.

— Я больше не могу видеть, как ты кричишь, — сказал он, подходя ближе. Он такой красивый. Его тёмные волосы были взъерошены будто нарочно, а глубокие знающие глаза наблюдали за ней.

Его полные губы разъединились, когда он заговорил. Как она скучала по этим губам на своих…

— Почему ты продолжаешь бороться, Гермиона?

— Что?

— За что ты вообще борешься?

— А что насчёт тебя? — она едва могла поверить в то, что слышит.

Он вздохнул:

— Наверное, я должен тебе сказать, что ты худшее, что когда-либо со мной случалось. Ты всё испортила. Ты уничтожила мои мечты и стремления. Ты удерживаешь меня от достижения моего истинного потенциала. Когда тебя не станет, я наконец-то смогу достичь всего, чего желаю, без твоего вмешательства. Ты обуза, и я устал от твоих криков. Они беспрестанны.

Она ахнула. Не могла дышать. У неё заболела душа. Её кожа горела:

— Нет, Том? Что…

— Я должен был быть могущественным. Управлять этой страной. Меня должны были бояться и уважать. А теперь я вынужден нянчиться с тобой, — злобно ухмыльнулся он.

— Почему ты это делаешь! — закричала она, слёзы покатились по её щекам. Она чувствовала их на своих губах.

— Почему ты борешься! Тебе здесь не рады! Почему ты не можешь сделать миру одолжение и не умереть, в конце концов?!

— ПРЕКРАТИ!

Том исчез. Будто его там никогда не было.

Ещё одна галлюцинация. С каждым днём они становились всё более живыми. Более жестокими и пугающими. Иногда было трудно сказать, что на самом деле реально. Когда она в последний раз открывала глаза?

Единственное, что сдерживало её галлюцинации, — зелье сна без сновидений, но тогда её одолевала боль.

Ей ни за что не вырваться.

Её тело не сможет этого пережить. Остальные жертвы этого проклятья превозмогали или сдавались? Выбирали всё закончить… Она видела в этом привлекательность. Это была соблазнительная мысль.

Возле неё разговаривали люди. Она не могла разобрать их голосов. Агония затопляла всё вокруг. Она больше не хотела дышать. Она может просто перестать дышать?

— Гермиона… — ещё одна галлюцинация. Точно она. Его голос эхом отражался в отдалении.

Она чувствовала, как тёплые пальцы Тома гладят её по щеке. Теперь видения её и трогают? Они могут причинить ей боль?

Она не могла посмотреть на него. Его лицо всегда становилось жестоким. По мере усиления проклятья от использования зрения становилось хуже. Какое это вообще теперь имеет значение? Если станет хуже, то всё просто быстрее закончится.

В воздухе раздалось шипение.

— Гермиона… — он прикоснулся к её руке. Тепло проникло в её кожу и приласкало её душу. Его запах прорвался сквозь туман и накрыл её с головой. Это не было больно.