Самайнтаун

– Сомнений нет. Так оно и будет. – Твердый голос Титы, подтвердивший это, погнал мурашки у Лоры по спине. – По-другому не поставить на место Колесо. По-другому духи пира не вернутся.

– Духи пира, – повторил Франц, и Лора, все-таки не выдержав, достала из своего клатча топорщащуюся волшебную палочку и, подъехав поближе, как следует хлестнула его по спине. – Ауч! – подпрыгнул он. – Я просто так и не понимаю, о ком именно мы говорим! Кто такой наш Джек? Я всегда считал, что он вроде тех оживших пугал, которые фермы сторожат, только посолиднее, но ты утверждаешь, что он…

– Самайн, – Титания вздохнула, подошла к его постели и, заняв место Франца возле изголовья, материнским жестом пригладила на Джеке одеяло, словно оно каким-то образом за эти несколько минут могло скомкаться. – Он дух, рожденный пиром, что устроили первые люди в честь окончания сбора урожая. Вот что это значит. Как и Ламмас – воплощение Ламмаса и есть. Всего праздников Колеса восемь, а значит столько же и духов пира быть должно: Самайн, Ламмас, Мабон, Йоль, Имболк, Остара, Белтайн, Лита…

– И что же случилось с остальными? – задумчиво протянул Франц. – В той твоей легенде, которую тебе один из твоих «обедов» рассказал, об этом ничего не было?

– Не знаю. Мои дети разделались с ним раньше, чем он закончил, – сказала Титания почти грустно. – Но, полагаю, что остальные духи пира могут быть… мертвы? – Это тоже прозвучало, как вопрос. – Я лично никогда их не встречала. Я даже не уверена, были ли они. Быть может, Ламмас хочет не воскресить их, а создать. Или я и вовсе ошибаюсь, не понимаю что-то, но… Это единственное Колесо, которое я знаю. Это единственное, ради чего человек может принести в жертву целый город – ради своей семьи.

– Но Джека он ведь ненавидит, – возразила Лора и подкатила коляску еще ближе к ним двоим, вплотную, потому что почувствовала странное желание с ними сейчас не разлучаться. Расставание и так им скоро предстоит, возможно, уже навек. – А он ведь должен быть частью семьи Ламмаса в таком случае, не так ли? Частью Колеса. Однако Ламмас сделал все, чтобы заставить Джека страдать. Это, знаешь ли, как-то не похоже на братские узы.

– Именно поэтому мне и кажется, что мы где-то да упускаем нечто важное из виду, но… Что есть, то есть. Нет времени копаться дальше, корни этого цветка уходят слишком глубоко. Я надеялась, что сегодня Джек пробудится… Сидела здесь с самого утра… Ведь Самайн не может Самайн не встретить, верно? Но, похоже… – Тонкая ладонь Титании легла на его тыкву, ласково потерла гладкую оранжевую корку у черных треугольных глаз под сухим зеленым хвостиком на темечке, а затем точно так же погладила шершавые половицы под постелью, но на самом деле – Барбару, утопившую их в тени и будто бы тяжело вздохнувшую от прикосновения. После этого рука Титании вернулась обратно к тыкве Джека… И сжалась на ней в кулак. – Сон его глубок. Так пускай и дальше спит. Мы его посторожим и защитим. Ничего, кроме этого, – ничего, кроме нас троих, – между разрушением и Самайнтауном больше не стоит. Отвлеките Ламмаса, – напутствовала Титания опять, и смотрела она почему-то именно в лицо притихшей, нервно заламывающей пальцы Лоре, а не Францу, стоящему с ней рядом. – Не дайте ему ритуал начать. Продержитесь до моего прихода любой ценой и Самайнтаун защищайте.

– Вдвоем… – простонал Франц, заставив Лору закатить глаза, и отвернулся к двери.

Больше он ничего не сказал. Лора – тоже. Ибо Титания обладала уникальной способностью рассказывать что-то, умалчивая практически обо всем. Лора буквально на коже ощущала те туман и тьму, из которых она сплетала сети для сегодняшнего зла, и ей оставалось только слепо верить, что паутина эта достаточно крепка, чтобы в ее силки поймалось само лето. Несомненно, никто не смел безнаказанно вторгаться в дом Королевы фей, а нарушителей у королев принято казнить. Титания, сосредоточенная, но спокойно потягивающая вино из кружки, точно хищник, отдыхающий перед охотой, к этой казни явно подготовилась. Ее решительность была заразна, и Лора с осторожностью позволила себе ею заболеть.

Весь настрой портил только Франц. Глядя ему вслед, молча вышедшему из комнаты, чтобы спуститься и завести «Чероки», Лора чувствовала, как возвращается тревога. И неизвестные сомнения, что явно его терзали, тоже цеплялись к ней. Лора не понимала их природу и причину, потому что так и не открыла тот черный конверт, который Франц, найдя тогда на пороге, тут же убрал и спрятал от нее. Они оба по-прежнему держали свои секреты при себе, и Лора молча надеялась, что один такой не сведет сегодня их всех в могилу.

Спустя пятнадцать минут они уже выдвинулись. Сели в «Чероки» втроем, но доехали до площади уже без Титании – она попросила высадить ее на ближайшем перекрестке, где было полно машин и возвышался указатель: одна дорога вела обратно к дому, вторая – к торговому центру в Светлом районе, третья – к городской площади на реке, а четвертая – к Старому кладбищу у вязового леса. Учитывая, что сейчас было неподходящее время для шоппинга, Лора ничуть не удивилась, когда она пошла именно по четвертому пути. Ее стройный силуэт двигался не так, как раньше. Осанка строгая, руки вытянуты вдоль тела, но напряжены, ладони сжаты, а подбородок задран вверх. Титания выбралась из их машины просто Титой, а скрылась меж домов и деревьев, сойдя с асфальтированной дороги, уже Королевой фей.

Лора глубоко вздохнула, прижавшись носом к щели приоткрытого окна, откуда потянуло дождевой прохладой с шипучей карамелью из детских корзинок, и закинула леденец в рот. Вкус вишни после Лавандового дома почему-то напоминал вкус крови, и Лора невольно подумала о том, пил ли ее Франц перед выходом из дома. Если им правда придется вдвоем предотвращать кровавую бойню, то они должны быть во всеоружии – и уж точно не падать в обморок от обезвоживания в процессе.

– Уже есть идеи, как мы Ламмаса отвлекать будем? – спросила Лора скучающим тоном, развалившись на задних сиденьях. В этот раз она уступила переднее Титании и не пожалела – одной сзади оказалось очень удобно!

– Не-а, – ответил Франц. – Но надо бы придумать…

– Так придумай, гений.

– Сама придумай!

– Обалдеть, – удивилась Лора, но вовсе не тому, что ее командная работа с Францем явно была обречена. Франц несколько раз стукнул по рулю, сигналя тормозящей впереди машине: на подъезде к площади они неожиданно встали в самую настоящую пробку, каких в Самайнтауне практически никогда не бывало. – Посмотри, сколько там людей! Прямо как на Призрачный базар, не меньше. И все в костюмах… Интересно, как Ламмас все-таки заставил их прийти? Я была уверена, что никто в здравом уме и носа из дома не высунет. Неужто все дело в страхе?

– И в клематисах, – скривился Франц, растирая шею одной рукой. Очевидно, воротник дешевой рубашки, позаимствованной из проката, был слишком тесным и душил его. – По радио сегодня передавали, что на городской площади «всем заболевшим будут раздавать бесплатно чудодейственную микстуру от лихорадки, одобренную самим новым мэром». Нужно только прийти и – оп! – ты и твои близкие здоровы!

– Да ладно? Каким идиотом надо быть, чтобы купиться на это? Что кто-то будет давать тебе что-то столь ценное, ничего не прося взамен…

В зеркале заднего вида насмешливо блеснули клыки и бледно-оранжевые глаза.

– Поговорим об этом, когда тоже будешь блевать кровавыми розочками и не знать, что еще делать, кроме как плакать и молиться.

Звучало резонно. Рассматривая улицы и прохожих, Лора видела воочию, на что способен Ламмас, и отчаяние, им порожденное: по тротуарам брели не только радостные, наивные, ничего не подозревающие дети с плетеными корзинками для сластей в костюмах плюшевых мишек и принцесс, но и люди ссутулившиеся, болезненные, со впалыми щеками и платками в рукавах на тот случай, если снова нападет кашель. Издали их кровь, смешанную с цветочными лепестками, можно было спутать с яркой вышивкой на ткани. Следом, будто подгоняя и следя, чтобы жители никуда ненароком не свернули, шагали подчиненные Ламмасу трупы. И все как один в самых примитивных костюмах привидений – белых простынях с прорезями для глаз, которые хорошо скрывали их опухшие лица, покрытые иссиня-лиловыми пятнами. Лора узнала их лишь по раскачивающейся походке и тому, как много однотипных костюмов наводнили улицы – и каждый «призрак» шел рядом с какой-нибудь семейкой или небольшим столпотворением. Они напоминали пастухов, сопровождающих овец, и Лоре сделалось не по себе, когда один из них уставился на их машину в упор. В руках у него, высунувшись из-под простыни, болталась соломенная кукла с пестрыми лентами, вплетенными в юбку из фуража. Лора насчитала еще с десяток таких кукол на деревьях только на одной улице, пока они проехали, и еще двадцать, когда Франц наконец-то припарковался в плотном ряду машин в начале Рябиновой улицы. Эти проклятые соломенные куклы были повсюду, как и жители Самайнтауна – точно такие же куклы для Ламмаса.