Самолёт для валькирии

"Кажется, придётся ещё разориться мне самому, на форму для всех этих отроков!
– усмехаясь, подумал Василий вылезая из брички -- Чтобы все выглядели правильно, в соответствии с наличными традициями".

Заметив, кто прибыл, учительницы тут же изобразили на лицах бешеный энтузиазм и радость. Быстро построили своих учеников и дружненько поприветствовали. Его тут слишком хорошо знали. Не могли не знать. Ведь не только "благодетель и меценат", но ещё и все программы, учебники вводились в оборот "для своих школ" - именно Василием. А то, что программы и учебники очень сильно отличались от таковых в других гимназиях и реальных училищах Санкт-Петербурга, было слишком очевидно для всех. Особенно для тех, кто уже поработал.

Один учитель даже в шутку посетовал:

– Ваши учебники таковы, что даже я, их с великим интересом прочитал! Не как формальность. Особенно учебник астрономии! Ведь нигде в Рассее такое не преподают! Вы их издайте массово! С руками оторвут! Чисто самим почитать. Не как учебник.

– И каково оно вам? Лучше или хуже Фламариона(18)?

– Не сравнивайте! Гораздо лучше! Многого того, что у вас написано, даже у Фламариона нет!
– с восторгом заявил учитель.

Вообще, астрономические факты были равномерно "размазаны" по разным учебникам для начальных классов. Они так и назывались, по аналогии с советскими - "Природоведение" Но именно сам по себе учебник астрономии, как дающий целостное представление о мире, о Вселенной, был только для старших классов. Уже в этом учебнике была очень серьёзная закладка на будущее. Ведь астрономия реально давала целостное представление о мире. И замыкала на себя практически все предметы естественнонаучного цикла. Этого нигде в мире не было. А в тяжёлой, обскурантистско-мракобесной атмосфере Российской Империи было именно что "бомбой". Стоило ожидать, что против предмета ополчатся многие тёмные личности, но пока всё сошло с рук. Все нововведения воспринимались публикой как блажь меценатов и не более того. Ведь "обучают холопов и мещан для своих нужд". Хотя учёные империи, прослышав про нововведения -- рукоплескали братьям.

"А может подарить школе ещё и глобус Луны? Чтобы совсем уж было...
– мелькнула тогда у Василия шальная идея.
– Но нет. Это будет уже совсем хулиганство для современности. И нас выдаст "на раз"... Но... Интересно было бы посмотреть на лица людей, его узревших. Из "простых учителей" хотя бы... Нет! Палево! Уже того, что в учебнике есть -- выше крыши. Одна эволюция звёзд чего стоит!"(19).

"Но цветные плакаты с изображениями Земли из космоса, стилизованными под картину художника и другие подобные -- планет солнечной системы, лицевой стороны Луны - надо бы им подарить!
– таки решился Василий.
– сойдёт за фантазии.

С такими мыслями Василий проследовал, раскланиваясь мимо строя учеников, в школу. Но не успел он войти, как на пороге столкнулся с... попом.

Поп был тощий. В глазах у него было что-то от недовольного жизнью козла, которого всю жизнь морили голодом ленивые хозяева и вообще держали на задворках. Эдакая обиженность не просто так, а на всё, что он видит вокруг. Уже это указывало, что перед Василием стоит неудачник по жизни.

– Извините, а вы здесь по какому поводу в этой школе?
– решил выяснить обстановку Василий.

– Я здесь имею честь преподавать Закон Божий!
– торжественно заявил служитель культа, и на несколько секунд недовольство жизнью из его глаз исчезло, заменившись на спесь.

– А вы кто?
– чуть сдувшись, но достаточно нагло спросил поп у Василия.

Наглости вопроса сильно способствовал тот факт, что сам Василий, был одет очень неброско. Небогато. Чтобы "не отсвечивать", как он любил выражаться. И в том пальто, что он ныне щеголял (ведь не в министерство или на приём шёл!), он сошёл бы за мелкого служащего или вообще лавочника.

Уже только одна эта манера одеваться, вкупе с тем, что иногда, на приёмах братья реально не брезговали "блеснуть", создала им сходу репутацию весьма эксцентричных типов.

– Васса дин Эстор.
– коротко и без расшаркиваний сказал Василий, пристально глядя попу в глаза.

При этих словах спесь в глазах служителя культа исчезла как по волшебству, мгновенно заменившись на подобострастие. И в следующие пару минут Василию пришлось выслушать уже основательно навязший на зубах монолог-славословие. И не важно из чьих уст он звучал, но всегда, вне зависимости от случая или обстоятельств, он был одинаков. А из уст этого, обиженного жизнью попа, всё это пустословие ещё выглядело как-то слишком уж... казённым. Василий понимал, что это диктует какая-то часть российской культуры, но раздражало оно неимоверно.

"Может по этой причине после революции, стало модным быть грубым и невежливым?
– мелькнула у него в голове мысль.
– Не только массовый стихийный атеизм, но и вот это отрицание "казёнщины" во всём, в том числе и в общении".

По здравому размышлению, Василий пришёл к выводу, что да, так и есть. Ему самому было очень тяжко общаться из-за этой "необходимой части". У себя дома он привык, после небольших и очень коротких формальностей, ограничивающихся часто просто приветствиями, переходить к делу. Тут такое могли себе позволить только люди либо близко знакомые, либо, как минимум, равного статуса.

Устав слушать, Василий согнал с пути попа и проследовал в "учительскую". Поп, же увязался за ним следом.

"Астрономия и попы!
– раздражённо думал Василий стремительно шагая по коридорам школы.
– Стоило в мыслях повыше взлететь, как... реальность возвращает с небес и в грязь мордой!".

Директор новоиспечённой "гимназии для народа", буквально катапультировался из кресла, когда увидел кто входит в дверь учительской. И новый казённый поток славословия низвергся на уши уже и так раздражённого Василия. Лицо у него совершенно сделалось кислым. Но прерывать "танцы" директора, который перед этим явно что-то вправлял двум молоденьким дамочкам, постеснялся. Иначе это выглядело бы как урон репутации начальника в глазах подчинённых. А то, что эти две - новенькие преподавательницы, он сообразил сразу.

Сухо поприветствовав директора и дам, он прошёл к пустовавшему креслу рядом с тем, в котором только что сидел директор и по хозяйски в него плюхнулся. Заметив, что директор всё ещё в полусогнутом состоянии и на ногах, он "милостиво" предложил ему сесть. Поп, чуя, что речь пойдёт и о нём остался стоять у двери. Вытянувшись там как памятник всем обиженным мира сего. У дамочек же в глазах был страх.

"Ага! Явление грозного начальства!
– мелькнула мысль.
– Кстати, а что это они тут так подробно обсуждали?"

На столе лежала какая-то бумага. Василий потянулся, было, за ней. Но заметив "памятник". Снова откинулся в кресле и сурово спросил.

– Объясните пожалуйста: по чьему указанию на работу взят этот священник?

Директор тут же вспотел, покрылся пятнами, почуяв, что что-то не так.

– Э-э... По указанию господина Руматы Эсторского!
– то бледнея, то краснея, ответил директор.

– Он сказал, что так должно быть, ибо так положено по законам Империи.

Василий про себя удивился: "С какого это бодуна Григорий, на дух не переносящий попов, вдруг преисполнился рвения по преподаванию Закона Божьего? Или он решил так вводить атеизм? Чтобы ученики с младых лет преисполнялись отвращения к библейскому вероучению"?

Поп ему очень сильно не понравился. Но помня, что братец просто так у него не спросивши ничего делать не будет, не стал возражать против назначения.

Но поп ему явно и очень не нравился! Что-то в нём было такое... нехорошее. И вот эта обиженность жизнью, которая сквозила обещала очень большие неприятности в будущем. Буквально всё неизменно заворачивало мысли Василия именно на это "не нравится"! И уже который раз!!!

– А что, более представительного не нашлось на такую должность?
– язвительно поинтересовался он у директора. На что сам директор бросился защищать выбор брата.