Самшитовый лес

– Пока они не станут круглыми, - сказал Сапожников.

– То есть?
– спросила завуч.

А как раз тогда проходили понятие "бесконечность",. и если делить без конца, получаются частицы, из которых эти кубики состоят.

– Ну и что?
– раздраженно спросила завуч.
– Это физика. А к математике какое это имеет отношение?

– Математика ведь тоже для жизни?

– Начинается... Ну и что?

Завуч хотела загнать его в угол. Вид Сапожникова вызывал у нее тоску и отвращение.

– А в жизни частицы мечутся хаотически. Броуново движение.

– Ну и что?

– А когда они сталкиваются, они друг о друга стачиваются. Как галька морская.

– Во-первых, кто тебе это сказал? А во-вторых, как же ты из круглых частиц сложишь граненые? Кристалл, к примеру?

– Приблизительно.

– Кристалл? Приблизительно?.. Сапожников!

В общем, для Сапожникова противоречие между математикой и физикой было такое же, как в свое время между физикой и законом божьим. Можно, конечно, вычислить, сколько ангелов поместится на острие иглы, но для этого надо доказать, что ангелы существуют. А пока это предположение не доказано, то и вычислять нечего. Мозг у Сапожникова был грубо материалистический, и ничто научно-возвышенное в нем не помещалось, а вернее, не удерживалось.

Сапожникову как объяснили, что весь мир состоит из материи, так он сразу и понял, что материя должна как-нибудь выглядеть. А всякие там кванты света, которые одновременно и частица и волна, его начисто не устраивали, и он полагал, что, значит, как теперь говорят, модель еще не придумана, и уж он-то, если понадобится, конечно, придумает наверняка. До сих пор у него нужды не возникало.

– Твердое тело, жидкое тело, газообразное тело, - зудело у него в ушах услышанное в школе.

– А дальше что?

– А дальше пустота, - сказал учитель.

– А в пустоте что?

– Ничего.

– Значит, мир состоят не только из материи?

– А из чего же еще?
– спросил учитель.

– И из пустоты, - сказал Сапожников.

– Пустота - это не вещество, это пространство, ничем не заполненное, сказал учитель.
– Потому в космосе так холодно, почти абсолютный нуль. Нет частиц, которые сталкивались бы.

– Значит, движению тел ничто там не мешает?

– Вот именно.

– Почему же тогда все планеты и звезды не собрались в одну кучу?

– А почему они должны собраться?

– Закон Ньютона...

– Должны были упасть друг на друга.

– Ну ты же не веришь в притяжение, - сказала завуч.

– Но вы же верите?

– Останешься после уроков.

– Хорошо, - сказал Сапожников.

Сапожников считал, что всякая материя должна как-нибудь выглядеть. А что никак не выглядит, то и не материя. А раз не материя, то этого и нет вовсе.

– А совесть, а мораль, а чувства?

– Что чувства?

– Они же никак не выглядят. Значит, нематериальны.

– Почему? Раз я что-то чувствую, значит, что-то происходит, значит, что-то влияет на что-то, значит, какие-то частицы сталкиваются или колеблются, самая материя и есть, - сказал Сапожников.
– А если не колеблются и не сталкиваются, никаких чувств нет, одно вранье. Все рано или поздно объяснится.

– Какое грубое воображение у этого мальчика, - сказала завуч.

– Даже странно в таком возрасте. Ничего святого...

– А что такое святое?
– спросил Сапожников.

– Святое, милый друг, это когда люди что-нибудь считают высоким... идеальным... Может быть, тебе и это объяснять надо?
– спросил учитель.

– Не надо.

– Ты, случайно, не марсианин?
– спросила завуч.
– Ах да, ты из Калязина... Такие понятия надо всасывать с молоком матери.

– Значит, понятия - это вещества?
– спросил Сапожников.

И так во всем. Кстати, это был первый раз, когда Сапожникова спросили, не марсианин ли он. Потом его спрашивали не раз. Но он не признавался. Говорил я и сам не знаю.

– Фокусник ты, - сказал учитель после педсовета, где обсуждалась судьба Сапожникова, - фокусник ты. Зачем делаешь вид, что не понимаешь, о чем речь? Ты всерьез думаешь, что математика не нужна? Да без нее в физике ни шагу.

– Наверное, - сказал Сапожников.

– А зачем завуча дразнишь? Зачем сказал, что можешь решить теорему Ферма?

– Могу. Частично, - сказал Сапожников.

– Ну вот, опять за свое - триста лет академики решить не могут.

– Они сложно решают. А Ферма написал, что нашел простое решение. Я же читал. Правда могу. Не для всех чисел. Для некоторых.

– Да ты сдачу в магазине толком не можешь подсчитать! Что я не знаю?

– Я округляю.

– А для каких чисел можешь решить?
– спросил учитель.

– Для Пифагоровых.

– То есть?

– Ну, который квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Для других не пробовал.

– Ну?

– Ну, например, три в квадрате плюс четыре в квадрате равно пять в квадрате. Так?

– Ну?
– нетерпеливо спросил учитель.

– Ну вот, для таких чисел из которых получается это равенство, могу доказать.

– Что именно?

– Что от этих чисел все другие степени - кубы, четвертые и так далее никогда не дадут равенства.

– Ну-ка, давай на доске.

Перешли к доске.

– Давай по порядку, - сказал учитель.
– сначала саму теорему. Надо доказать, что а в степени n плюс b в степени n никогда не равняется с в степени n, при n больше двух - пишу an+bn не равно cn при n больше двух.

– Ага, - сказал Сапожников.

– Ну и как ты это доказываешь.

– Только для Пифагоровых, - сказал Сапожников.
– Для других не пробовал.

– Да, да, не тяни.

– А вот так - 33+43?53- могу доказать, что не равняется.

– Господи, не тяни.

Сапожников вдруг остановился и выпучил глаза:

– Да что ты. Ведь триста лет ждали... А если сейчас все решится вдруг...

– Да что ты за человек?!
– крикнул учитель.

– Каждая степень - это умножение, так?
– сказал Сапожников.

– Так.

– А каждое умножение - это сложение, так?

– То есть?.. Ну, можно сказать и так. И что из этого вытекает?