Санта на замену: Тур извинений

— Нет, нет, нет…

Вскакиваю с кровати, хватаю телефон — ГОСПОДИ, КАК ХОЛОДНО! — и ныряю обратно под одеяло, сооружая из него тёплую палатку.

Пропускаю приложение с прогнозом погоды — сейчас важно только одно. Авиабилеты. Я смотрю рейсы. Отсюда. Подальше. Подальше от Святого Рудольфа. Подальше от холода. И от Николаса.

Николас.

Как он снова оказался в моей жизни? Почему это происходит? Почему вселенная ненавидит меня?

Окей, сосредоточься на билетах.

Но… ничего.

Ни одного рейса.

Обновляю страницу снова и снова.

Ничего. Только аэропорты в трёх часах езды.

Кладу телефон обратно на тумбочку, но экран загорается — и на нём светится лицо Энн, моей сестры. Она улыбается в идеальном осеннем семейном образе: колготки, шарф с бесконечным узором.

Беру трубку, заворачиваясь обратно в кокон из одеяла.

— Бёрди Мэй! — кричит она в панике. — Я только что посмотрела прогноз!

Конечно, она посмотрела.

— Это ужасно, — бормочу я.

— Снег не может идти больше пары дней, правда?

— Не накликай беду! — стону я, проводя рукой по лицу. Но пальцы сразу замерзают, и я возвращаю их под одеяло, зажимая между коленями — в моем уютном «теплом уголке».

— Проклятие Санта-Клауса, как же холодно… — бурчу я.

— Не паникуй.

— Я не паникую, — шепчу с угрозой. — Это ты паникуешь.

— Ну, Бим, ты можешь пропустить Рождество…

И в этот момент внутри меня шевелится странное чувство… облегчение? А что, если я останусь здесь на Рождество? Не придётся видеть, как оно испорчено этим проклятием.

Но Николас… Николас здесь.

Два дьявола на плечах. Где мой ангел?

— Так, никаких переживаний, только хорошие новости, — заявляет Энн. — Как прошёл вчерашний вечер? Городок милый?

Милый? Милый! В нём есть он — проклятие из моего прошлого, которое собственноручно проводило меня до двери.

— Он симпатичный, правда? — настаивает Энн, когда я молчу.

— Снега много, — выдыхаю я, снова выглядывая в окно. — Просто тонна. Настоящая армия из снежных ног.

— Фу, не говори про ноги.

— Прости.

— Но… подумай, — в её голосе звучит чрезмерный энтузиазм, явно от переизбытка праздничного сахара, — ты сможешь написать! Походить по городу! Увидеть людей, радующихся снегу! Пропитаться духом Рождества!

Она тараторит — значит, нервничает. А не говорит она лишь о том, что боится остаться на Рождество наедине с мамой. Мы никогда не проводили этот день раздельно. Ни разу с девяносто девятого года.

— Ладно, прогуляюсь, наверное, — отвечаю я, укутываясь одеялом по уши.

— Главное, чтобы ты вернулась на Рождество. Для мамы.

Вздыхаю, согревая воздух внутри одеяла, и стараюсь не думать о том, что Рождество испорчено и в этом году.

***

Лежу, представляя сюжет для книги, но так ничего и не могу написать. Уговариваю себя, что это тоже работа (но нет, мои идеи сводятся к мрачным Сантам в чёрном, готовым разрушить Рождество, сексуальному Крампусу или детскому ужастику про убийцу-няню).

Бармен-Санта?

Нет. Только не Николас.

Нужен свежий вдохновляющий взгляд. Может, Энн права: прогулка пойдёт на пользу. Если встречу Николаса… Ладно, тогда я его просто стукну. Хотя нет, не стукну. Да и кто сказал, что мы пересечёмся? Городок маленький, но не настолько же?

Я принимаю решение и собираюсь: шарф, шапка, один пуховик, второй пуховик — и вперёд, вниз по скрипучим ступенькам и за дверь.

Выход на улицу сразу становится испытанием. Холод въедается в кости, тротуар хрустит, ноги мгновенно начинают замерзать. Даже с поднятым шарфом, оставляющим на виду только глаза, я замерзаю. Кажется, даже мои глазные яблоки покрываются инеем.

Мне срочно нужно в тепло.

Наконец добравшись до центра, я вваливаюсь в первое же здание на углу — милый книжный магазин. Звон колокольчика над дверью тонет в стуке моих зубов, но здесь тепло — и это главное.

Шарф уже душит, и я чувствую, как задыхаюсь…

И вдруг мой взгляд падает на книги на прилавке.

Мои книги.

Сексуальные иллюстрированные Санты с напряжёнными взглядами и облегающей одеждой украшают обложки. А внизу аккуратным шрифтом моё имя.

Я не могу сейчас это сделать, поэтому собираюсь с силами и снова фокусируюсь на источнике тепла. Я шаркаю и спотыкаюсь через книжные полки, следуя за теплом, как настоящий следопыт, пока не оказываюсь у подножия лестницы. Наверху дверь приоткрыта. Я почти с трудом поднимаюсь по ступеням и заглядываю через открытую дверь.

С другой стороны — камин, рядом с уютным уголком для чтения.

Да-да-да-да.

Я мчусь туда, запрыгиваю на мягкий кожаный диван. Погружаюсь в него.

Ах, это тот самый вид кожаной обивки, слегка потрескавшийся, но прямо-таки умоляющий, чтобы на нём уселись поудобнее.

Так приятно… примерно на две секунды, пока вдруг не чувствую запах свежей сосны и перечной мяты, а затем слышу грубый голос:

— Ну, если ты хотела мне сказать, что заинтересована, могла бы просто позвонить.

Я резко поворачиваюсь и — бах-бах, вот он.

Мать его, Николас.

— Окей, так ты тоже стал сталкером, — говорю я. — Отлично. Приятно узнать.

Он громко смеётся.

— Извини, кто тут сталкер?

Ну конечно, он думает, что я виновата, хотя, насколько мне помнится, я сидела отвернувшись, когда он вдруг появился.

— Это публичная книжная лавка, — выпаливаю я.

— Верно. С квартирой сверху, — отвечает он.

Постойте, что?

— … что? — медленно произношу я.

Он жестом показывает на всё вокруг, особенно на кровать.

О, кровать. Как я это пропустила?

Я несколько раз моргаю, осматривая пространство: кастрюли и сковородки, висящие на потолке над кухней в углу, полки с бутылками дорогого алкоголя, несколько гитар, висящих на стенах, и маленькая кучка аккуратно сложенных гантелей.