Саймон Холодное Сердце (Испытание любовью) (др. перевод)

Помимо воли у нее дрогнули веки. Саймон видел, как судорожно подергиваются мышцы у нее на горле.

– Вы не посмеете!

Саймон усмехнулся.

– Откажитесь приказать вашим людям подчиниться мне, мадам, – увидите тогда, на что я решусь.

– Негодяй! – швырнула она ему в лицо, задыхаясь от злости. – Детей убивать! Какая же ты дрянь!

– Нет, не я, вы станете их убийцей, мадам.

– Сначала я убью Алана Монтлиса! Анри де Малинкур, – и ярости крикнула она, – идите и убейте этого пленного англичанина Алана!

– Да, идите, – сказал Саймон.

Под острием меча проступило маленькое красное пятно, но графиня Маргарет не уклонялась от меча. Она лишь нетерпеливо топнула ногой.

– Идите, я сказала!

Тот, кому это было сказано, нерешительно переминался с ноги на ногу.

– Мадам, – виновато и умоляюще сказал он, – я не могу…

– Трус! Кто исполнит мой приказ? Не смейте больше называть меня вашей госпожой, если отказываетесь повиноваться мне!

Шевалье поднял дрожащую руку.

– Ради Бога, не надо. Милор’, это дело мужчин. Пощадите мою кузину.

Саймон еще сильнее сжал запястье мадам Маргарет, вынудив ее прикусить губу от боли.

– Прикажи людям – пусть поклянутся Богом подчиняться тебе, – сказал он.

– Сначала ты убьешь меня! – сквозь стиснутые зубы ответила она.

– Подумай о своих людях, о детях Бельреми.

Маргарет смотрела в его свирепые глаза, словно пыталась проникнуть в его мысли и не могла этого сделать.

– Ты хочешь разжалобить меня, чтобы я уступила!

– Видит Бог, у меня этого и в мыслях не было. Откуда в тебе взяться жалости? Не ты ли нарушила перемирие?

Разъяренная, как тигрица, она еще раз обратилась к мужчинам, как будто вросшим в пол.

– Вас десять, а он один! Думаете, он посмеет убить меня? Схватите его, я приказываю!

Меч чуть глубже впился в ее грудь, и красное пятно под его острием начало растекаться.

Взгляд шевалье перебегал с лица Саймона на лицо Маргарет, и всякое подобие высокомерия улетучилось из них. Наконец он шагнул к леди Маргарет.

– Кузина, ты должна уступить! Умоляю тебя, не будь такой упрямой, это глупо.

– Уступить? Этому английскому извергу? О!

– Будьте благоразумны и послушайтесь своего кузена, – сказал Саймон. – Даю вам одну минуту на размышления, а потом – не взыщите!

– Ты сам выносишь себе приговор! – вскричала Маргарет. – Стоит мне пальцем шевельнуть, как десять человек нападут на тебя.

– Это бесполезно, – сказал Саймон. – Если меня убьют, завтра к восходу солнца в городе не останется ни одного живого француза. В вашем распоряжении минута, мадам. Думайте.

Шевалье всплеснул руками:

– Кузина, ты сошла с ума. Я вынужден объявить себя регентом ввиду твоего безумия. Кто из присутствующих здесь откажется признать меня своим сеньором?

В ответ прозвучала негромкая разноголосица, означавшая согласие.

– В таком случае я подчиняюсь вам, милор’, от имени графини Маргарет.

– Нет, никогда! – воскликнула графиня, резко подавшись вперед.

Опоздай Саймон хоть на мгновение отдернуть меч назад, и графиня Маргарет нашла бы свою смерть.

Саймон небрежно поклонился шевалье:

– Клянетесь ли вы перед Богом не прибегать к насилию и обструкции ни теперь, ни впоследствии?

Шевалье грыз ногти, лихорадочно ища выхода из положения и с ненавистью поглядывая на Саймона.

– Клянусь перед Богом не прибегать ни к насилию, ни к обструкции ни теперь, ни впоследствии.

– И за ваших людей?

– И за моих людей.

– Так. А теперь, мадам, вы отведете меня к сэру Алану Монтлису. Эти господа пойдут впереди нас, – отрывисто проговорил Саймон.

– Милор’! – побледнев от злости, воскликнул шевалье. – Это необходимо? Причем тут моя кузина? Я же дал вам клятву!

– Ваша кузина нужнее мне, чем клятва, потому что благодаря ей вы и дали мне клятву, – ответил Саймон.

В шевалье бурлило чувство оскорбленного достоинства.

– Вы, кажется, не доверяете нам, сэр?

Зеленовато-синие глаза Саймона сузились:

– Любезный сеньор, я был бы слишком глуп, если бы поверил нашему слову.

Рука шевалье непроизвольно легла на рукоять меча.

– Вы ответите мне за это оскорбление, – засопел он.

– Когда я пришел сюда, я был один, как того желала графини, согласно условиям перемирия, – холодно произнес Саймон. – Таково было ее слово. Но вдруг здесь, в этом зале графиня – и все вы – соблаговолили забыть условия перемирия. Вы угрожали силою мне, тому, кого сами же и позвали. Я честно сражаюсь с неприятелем, когда могу, сэр, но если враг сражается со мной нечестно, я бью врага его же оружием, и тогда становится не до рыцарства. Ведите меня, сеньор шевалье.

Шевалье пошел впереди Саймона неверной походкой, как бредущий наощупь слепец, за ним потянулись и все остальные. Последним шел Саймон, ведя чуть впереди себя графиню, которую он крепко держал за руку. Маргарет попыталась сопротивляться и даже ударила его по лицу свободной рукой, но Саймон силой принудил ее идти вперед. Она шла с высоко поднятой головой, всем своим видом выражая презрение к нему.

Они миновали несколько больших залов, всякий раз приводя и недоумение слуг и вызывая у них испуг, и дошли до узкой лестницы, на которую первой ступила графиня, потому что идти двоим плечом к плечу по этим ступенькам было невозможно, и Саймон отпустил ее руку. Так все они и поднялись в маленькую комнатушку под крышей башни. Здесь Саймон снова взял графиню за руку. Она поморщилась от боли, и Саймон слегка ослабил свою хватку.

Алан лежал на кушетке возле узенького оконца, приподнявшись на локте и подперев голову рукой. При виде входящей к нему вереницы людей он плотно сжал губы и насторожился. Повязка на лбу, одна рука перевязана – таким увидел его Саймон.

– Значит, милорд Бьювэллет не захотел отступить, – еле слышно сказал Алан. – Всем бы вам быть такими надежными и верными!

Он засмеялся. Как ни слаб и измучен был Алан, в голосе его звучала гордость:

– Бьювэллет скроен из прочного материала, и уж он-то хорошо знает, что для меня жизнь на ваших позорных и бесчестных условиях!