Сбежавшее лето

— Тогда его дяде придется самому за ним приехать,— рассудила Мэри.— Объясним ему, что Кришна ушибся и что за ним нужно при­ехать на машине.

— Сначала надо разыскать его дядю.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Если у него в Англии дядя, который должен был встретить его в аэропорту, тогда почему он приплыл на лодке?

— Чего ты ко мне пристал? — огрызнулась Мэри.— Я-то откуда знаю?

— Меня украли! — объяснил Кришна.

Он сидел на кушетке, положив больную ногу на здоровую и накинув на плечи китайскую шаль. Шаль, темный цвет кожи и огромная шишка на лбу, наполовину закрывавшая один глаз, превращали его в какого-то таин­ственного чужеземца. Да, если привести его на станцию, он, безусловно, сразу обратит на себя внимание — Мэри вынуждена была признать право­ту Саймона, хотя насчет сэндвичей с помидорами он и ошибся: Кришна, пока рассказывал, ел их с большим аппетитом.

— Наш самолет должен был лететь из Найроби прямо в Лондон, но из-за неисправностей в одном из моторов мы приземлились во Франции. Сначала мы немного подождали, а потом нас посадили в поезд. Вагон был набит битком — какие-то бедняки, крестьяне и женщины в черном. Я за­снул, а когда проснулся, уже совсем стемнело и мне хотелось есть. Один человек из нашего вагона угостил меня конфетами и спросил, где мои ро­дители. Я ответил, что им пришлось остаться в Найроби, потому что мама заболела, но что они приедут вслед за мной, купят в Лондоне дом и я буду ходить в школу. Неужели я думаю, спросил он, что меня одного пустят в Англию? «Меня встретит дядя»,— ответил я, но он только рассмеялся и поинтересовался, есть ли у меня деньги. «Если есть,— сказал он,— то можно легко и просто попасть в Англию». Человек этот не очень хорошо говорил по-английски. Он был тоже индиец, но не из Кении и очень плохо одет. Я решил, что он вор, и сделал вид, что сплю. Через некоторое время он встал и ушел. По приезде в Париж нас посадили на автобус и повезли в аэропорт. А там нам сказали, что рейс на Англию есть, но мест на всех не хватит. Люди начали кричать и толкаться, а некоторые даже заплака­ли. Ко мне подошла стюардесса, которая летела с нами из Африки, и сказала, что в Англию я уже опоздал и что мне лучше возвратиться домой в Кению. Она пообещала посадить меня на ближайший обратный рейс, по­этому, когда она отошла, я спрятался в уборной.

— Что значит «опоздал в Англию»? —спросил Саймон.

— Из-за нового закона. Ты разве об этом не слышал? Он вступил в действие после полуночи, и так как наш самолет должен был при­землиться в Лондоне после полуночи, нас все равно бы уже не впу­стили.

— Интересно,— заметил Саймон.— Словно в сказке про Золушку,— засмеялся он.

— Помолчи, пожалуйста,— остановила его Мэри.— Мне понятно, о чем он говорит, я тебе потом объясню, а сейчас, пожалуйста, помолчи...— Она повернулась к Кришне, который только что расправился с первым сэндвичем и смахивал крошки с шали.— И сколько же ты просидел в убор­ной?

— Довольно долго...— Он содрогнулся, вспомнив, как страшно ему было прятаться ночью в уборной в чужой стране. Потом выпрямился и продолжал свой рассказ:—Я, конечно, не боялся. Я просто не знал, что делать. Прошло немного времени, и я снова вышел в зал. Там было полно людей, все чего-то ждали, и я увидел того человека, который заговорил со мной в поезде. Он сидел на скамейке, и я подумал, что, может, он вовсе и не вор. Увидев меня, он улыбнулся, поэтому я подошел к нему и спросил, как попасть на самолет в Англию. Он ответил, что самолеты переполне­ны, но что, если у меня есть деньги, можно дать взятку. «У меня есть пятьдесят английских фунтов, которые мне дал отец для передачи дяде»,— объяснил я. Он сказал, что этого достаточно, и велел мне подождать, пока он пойдет и разузнает. Он посадил меня на свое место, и я заснул, а когда проснулся, пришел этот человек с еще одним индийцем и каким-то французом. У француза был вид простого крестьянина. Я начал вынимать деньги из кармана, но француз меня остановил. Тогда я решил, что он, наверное, служащий аэропорта и боится, что увидят, как он берет взят­ку, поэтому я вышел вместе с этими людьми на улицу. Мы сели в машину, я вынул деньги, француз взял их и засмеялся. Машина тронулась, и я, решив, что мы едем на другой аэродром, обрадовался и стал разглядывать город. По сравнению с Найроби Париж показался мне очень грязным. Я удивился, потому что считал Францию богатой страной. Мы ехали по каким-то бедным улицам, и я сказал: «Как же далеко до аэродрома!», на что мой индиец ответил, что мы не полетим в Англию, а поплывем. Я, ко­нечно, очень рассердился, но, когда сказал им об этом, они только посмеялись надо мной. Тогда я велел им остановиться и выпустить меня из ма­шины, но человек, который сидел вместе со мной на заднем сиденье, скрутил мне руки назад, да так, что чуть их не сломал. У меня до сих пор болит...

Он дотронулся до плеча, и на мгновение при воспоминании о прошлом по его лицу снова скользнуло выражение страха. Мэри, которая до сих пор исходила завистью от того, что ему посчастливилось принять участие в таком увлекательном приключении, тоже стало немного страшно.

— Вот тогда-то я и понял,— продолжал Кришна,— что это плохие лю­ди, преступники, и что, если я не замолчу, они могут натворить бог знает что, например перерезать мне горло и бросить истекающего кровью на дороге. Поэтому больше я не произнес ни слова и сидел неподвижно не­сколько часов. Я старался придумать, как бы перехитрить их, но их было трое против меня одного. И хотя оба индийца через некоторое время за­снули, француз то и дело поглядывал в зеркало и следил за мной.

— Они вовсе не были настоящими преступниками,— перебил его Сай­мон.— Ведь они в конце концов доставили тебя в Англию, а могли, забрав деньги, бросить во Франции.

— Они бы не решились на это! — гневно засверкал здоровым глазом Кришна.— Потому что боялись, что я пойду в полицию — и тогда их пой­мают. Они не успели бы и добраться до лодки.

— Успели бы, если бы сначала убили тебя! Мертвые молчат как ры­бы!— торжествовал Саймон.— Тебе это и в голову не приходило, а? Ты просто врешь сейчас?

— Да что ты к нему пристал? — вспыхнула Мэри. Она рассердилась на Саймона за то, что он перебивает Кришну и не дает ему дорассказать такую интересную историю.

Саймон порозовел, но упрямо стоял на своем:

— Не понимаю, для чего все преувеличивать. Назвать их преступни­ками!

У него был несчастный вид. Сначала Мэри разозлилась: упрямый, а сам обижается! Но уже через минуту ей стало его жаль. И кроме того, Саймон прав: те двое ни в коем случае не выглядели преступниками, на­оборот, они были жалкими и напуганными.

— По-моему, они не собирались убить его,— сказала она.— Просто, чтобы добраться до Англии, им нужны были его деньги. Но он-то, навер­ное, боялся, что его убьют. На его месте я бы тоже так думала.

— В лодке они меня жалели,— продолжал Кришна.— Я ни разу в жизни не был в море и не знал, как страшно, когда на многие мили во­круг холодная серая вода и огромные волны! Когда меня стало тошнить, француз дал мне отхлебнуть коньяку, а индийцы пообещали, что, как толь­ко мы сойдем на английский берег, они отвезут меня в Лондон, где я смогу разыскать дядю. Но стоило нам очутиться на берегу, как они убе­жали.

— Наверное, испугались,— заметила Мэри.

— Наверное,— кивнул Кришна.— Все получилось совсем не так, как я себе представлял. Я-то мечтал, что первым делом увижу высокие дома и солдат в красных мундирах и меховых шапках. Мой дядя прислал мне та­кую открытку.

— В такую форму одеты только солдаты, охраняющие Бэкингемский дворец в Лондоне,— объяснила Мэри,— где живет королева.