Сближения

– Мне надо переодеться, – сказала Ана, – подыши пока за балконе, там есть шезлонг.

Я вышел из комнаты и застыл от неожиданности: под ногами плескалось море! Ну не совсем под ногами, но дом стоял на крутом берегу, и с высоченного третьего этажа казалось, что с балкона можно прыгнуть в воду.

Погода, как это часто бывает на море, резко изменилась. Облака разошлись, сияли звёзды, отражаясь в спокойном море, покачивались огоньки на мачтах яхт и корабликов. Пахло водорослями и свежестью, волны ударялись в каменный берег и с тихим шелестом откатывались. Я опустился в шезлонг и закрыл глаза.

– Нравится? – весело спросила Ана, выйдя на балкон. Она успела переодеться в шорты и топик.

– Век бы так сидел! Это просто чудо.

– Вот и я так решила. Квартира была для меня дороговата, но хозяйка сказала: «Деточка, ты поднимись и посмотри, а потом будем говорить о деньгах». Я вышла на балкон и поняла, что пропала.

– Так ты снимаешь эту студию?

– Что ты, нет, она моя. Снимать страшно дорого и невыгодно. Пришлось ужаться, взяла кредит, но оно того стоит, разве нет?

– Чудесная квартира, и она похожа на тебя.

– Как это? – округлила глаза Ана.

– Не знаю, как лучше сказать… Такая же светлая и уютная. У нас говорят, что хороший дом всегда похож на своего хозяина.

– Спасибо, – улыбнулась Ана. – Знаешь, я отвыкла от таких слов. Здесь это не принято… Что будешь пить?

– А ты?

– Я – мартини с соком и льдом.

– А я и не знаю…

– Что за мужчины пошли?! Всё за них приходится решать! Ты будешь пить коньяк! Бар вон там.

Я сходил за бутылкой и бокалами, Ана включила на балконе светильник, стилизованный под кованый фонарь, накрыла стол салфеткой, принесла какие-то закуски и свой мартини.

Я обратил внимание, что балкон снизу закрыт не решёткой, а сплошным каменным парапетом.

– Здесь тебе, наверное, можно загорать без купальника, – заметил я, – с моря ничего не видно.

– Бывает, что я в этом шезлонге вообще ночую, – ответила Ана. – Устану, завернусь в плед, и сижу, морем дышу. А потом раз – и уже утро.

– Очень устаёшь на работе?

– По-всякому бывает. Иногда очень, а иногда мои палаты почти пусты. Но платят хорошо, дома я такой работы бы не нашла. Мне здорово повезло: я караулила это место года полтора, ну и берут сюда не всякого, нужны хорошие рекомендации. Правда, в больших клиниках практика разнообразнее, но тут уж выбирать не приходится.

Ана отпила из бокала, поболтала в нём льдинки и спросила:

– Скажи, вот ты был лётчиком, а теперь не летаешь, так?

– Да.

– Не скучаешь по небу?

– Нет, нисколько.

– А в книжках пишут…

– Врут. Работа лётчика – это просто работа. Иногда бывали моменты, да… Но чаще это всё-таки труд. Тяжёлый и однообразный. В лётные училища приходят романтичные мальчишки, но это быстро проходит. Помню, ушёл в свой последний полёт перед увольнением один старый лётчик. Нет-нет, ничего такого, он нормально отлетал, а после посадки, как положено, доложил: «Такой-то полосу освободил, – потом помолчал и добавил: – навсегда».

– Скажи, а какое оно – море сверху?

– Я над морем мало летал, хотя должен был стрелять противокорабельными ракетами. Однажды был смешной случай. Я должен был потопить баржу-мишень, она стояла на якорях на мелководье. Баржа была старой, латаной-перелатаной. Если бы в неё угодила хоть одна боевая ракета, её разнесло бы в пыль, но мы стреляли учебными. Ракета пробивала дыру в борту, но не взрывалась, а баржа ложилась на дно, потом её чинили.

Ну и вот, лечу я, уже скоро цель должна появиться, и вдруг вижу: под водой какие-то чёрные тени, не то дельфины, не то подводные лодки. Глаза протёр, нет, вижу их. «Ну, – думаю, – война, что ли началась? Откуда столько подлодок? И что теперь делать?» Докладываю руководителю полётов, а тот смеётся: «Да это тени от облаков на воде, приглядись получше!» И точно, тени оказались. И сразу мне спокойно стало.

– А баржа? – серьёзно спросила Ана.

– Что баржа?

– Ну как же, с баржей что было?

– Да ничего, – пожал плечами я, – всадил в неё ракету и пошёл домой.

– Жалко баржу… – печально сказала Ана, потом взглянула мне в глаза, не выдержала и прыснула.

Я тоже рассмеялся, потом неожиданно, повинуясь порыву, привлёк Ану к себе и стал целовать. Она закрыла глаза и положила мне руки на плечи…

«Плюх!» – ударила где-то внизу волна.

***

Я проснулся от счастья. Счастье наполняло меня, как пузырьки бокал шампанского. Было чертовски приятно лежать, ловить морской ветерок из открытой балконной двери и знать, что где-то рядом единственная, лучшая в мире женщина. Твоя женщина.

Я повернул голову. Ана возилось в кухонном уголке. Рядом на столе стояла глиняная миска, разрисованная яркими попугаями, золотистый хлеб, сыр, запах оливкового масла…

Я тихо подошёл сзади, обнял её за талию, поцеловал в шею и сказал:

– С добрым утром, любовь моя. Выходи за меня замуж!

Ана вздрогнула, поставила сковородку на плиту и обернулась.

– Не сходи за ума! Мы едва знакомы!

– Я же лётчик!

– И что?

– Ну как что? «Воздушный бой быстротечен, но отличается ожесточённостью!» Надо скорее делать предложение, а то уведут!

– Не торопись. Может, недели через две ты от меня прятаться будешь…

– Нет!

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую. И я серьёзно. У меня никогда не было… так.

– А ты не путаешь постель с чем-то другим? – серьёзно спросила Ана.

– Мальчик ли я, Каифа?

– Ты набит цитатами из книг, как Гугль…

– А тебе бы всё шутить!

– Ты хочешь серьёзно? Изволь. – Ана выключила плиту, присела у стола и закурила. – Сколько ты пробудешь на Мальте? Месяц? А что будет потом? Не знаешь? А я знаю: ты вернёшься в Москву, а я останусь в Валлетте, вот и всё супружество.

– Ну можно же что-нибудь придумать!

– Что? Ну разве что попросишь своего Путина, чтобы он выкопал Мальту из Средиземного моря и воткнул в каком-нибудь подмосковном водохранилище, он может… Ну почему мне так не везёт с русскими? Сначала муж… Только-только пережила, успокоилась, и нате! Теперь ты. Думаешь, это я от бабьей дури хихикаю? Нет, это чтобы не разреветься. Потому что ты видишь только начало, а я – конец. Да прекрати ты обниматься! Надень футболку и садись за стол, а то бутерброды остынут.