Счастье привалило

— Да ничего мн этого не надо отъ васъ… Понимаете? Ничего не надо, — старалась его вразумить Агничка. — Ни красоты мн вашей не надо, ни трезвости… Вотъ чиновничество — это другое дло.

— И все это вы хотите за тысячу рублей? Невозможно! Пять тысячъ — вотъ это такъ…

— Я скажу генералу. Приходите посл завтра объ эту пору сюда, я приглашу генерала и вы переговорите съ нимъ.

— Да и кром пяти тысячъ нужно, Агнія Васильевна, чтобъ жениху полный гардеробъ былъ. Прежде всего шинель съ бобровымъ воротникомъ и лацканами…

— Съ Анемподистомъ Валерьянычемъ обо всемъ этомъ условитесь.

— Потомъ фрачная пара, пиджачная пара изъ англійской матеріи, сюртукъ.

— Съ нимъ, съ нимъ условитесь. А теперь прощайте. У меня зубы болятъ.

Агничка встала, держась за щеку. Поднялся и Куцынъ.

— Также насчетъ квартиры надо условиться, — сказалъ онъ. — Жить съ вами подъ одной кровлей для меня, Агнія Васильевна, будетъ неземное блаженство…

— Съ Анемподистомъ Валерьянычемъ, съ нимъ. А теперь прощайте.

— И насчетъ протекціи его превосходительства, Агнія Васильевна…

— Съ нимъ, съ Анемподистомъ Валерьянычемъ… — твердила Агничка, пятясь.

— Такъ послзавтра вечеромъ, Агнія Васильевна?

— Послзавтра вечеромъ.

— Но вы все-таки убдите генерала насчетъ пяти-то тысячъ. Мое почтеніе, Агнія Васильевна.

— Прощайте, прощайте.

Агничка исчезла въ сосдней комнат. Куцынъ направился въ прихожую.

III

И опять Куцынъ видлъ во сн шинель съ бобровымъ воротникомъ и лацканами. На этотъ разъ онъ видлъ, что шинель спускалась съ неба. Спустилась шинель, остановилась передъ нимъ, и только что онъ хотлъ взять ее, она побжала отъ него. Онъ началъ ловить ее, бгалъ за ней и вдругъ проснулся.

Это было передъ тмъ, какъ Куцыну идти къ Агничк Лукашиной для переговоровъ у нея съ генераломъ.

Когда онъ уходилъ изъ дома, его поймала квартирная хозяйка и сказала ему:

— Пора ужъ вамъ заплатить мн за комнату-то! Вдь надо и честь знать. Вдь я живу жильцами, а не отъ радости имъ комнаты отдаю.

— Всенепремнно, хозяюшка, всенепремнно. Теперь ужъ скоро. Черезъ недлю я буду богатъ, — отвчалъ Куцынъ и юркнулъ за дверь.

И вотъ Куцынъ опять у Агнички Лукашиной. Тамъ онъ засталъ свою тетку Дарью Максимовну. Тетка сидла съ Агничкой, пила мадеру и закусывала апельсиномъ. Генерала еще не было, но Агничка объявила, что онъ скоро придетъ.

Агничка обошлась съ Куцынымъ на этотъ разъ ласкове и, подавая руку, — сказала:

— Можете даже поцловать ее. При вашей тетеньк не опасно.

Куцынъ прильнулъ къ рук съ такой жадностью, что даже оцарапалъ себ губу о брилліантовыя кольца, которыхъ на рук Агнички было великое множество.

— Это васъ Богъ наказалъ, — замтила ему Агничка, видя, что онъ обтираетъ платкомъ кровь. — Обрадовались и накинулись, какъ невдь на что. Ну, садитесь. Не хотите-ли одеколону на губу? — прибавила она.

— Ничего-съ, Агнія Васильевна!.. Маленькая царапинка. И такъ затянетъ, — отвчалъ Куцынъ, садясь.

— Ну, тогда выпейте мадеры. У меня генералъ всегда мадеру пьетъ. Красное вино ему доктора запрещаютъ, блое онъ не любитъ, ну, мадеру и пьетъ.

— Да она генеральскій напитокъ и есть, — вставила свое слово тетка. — Вотъ я ужъ знаю трехъ генераловъ — одного военнаго, одного судейскаго и вашего статскаго — и вс мадеру обожаютъ.

— А вы, тетенька, что-же это мн наврали насчетъ приданаго-то? — началъ Куцынъ, обращаясь къ тетк:- сказали, что три тысячи, а на поврку всего только тысячу. Да и насчетъ голубого будуара…

— Милый мой! что мн принцесса сказала, то я съ ея словъ теб и передала, — откликнулась тетка.

— Генералъ такъ и поршилъ сначала, что жениху дадимъ три тысячи, но онъ думалъ, что Василій Ермолаичъ пожилой человкъ. Когда-же я ему сказала, что Василію Ермолаичу и тридцати лтъ нтъ, то не захотлъ даже вовсе нимъ дло, и ужъ только я пожалла Василія Ермолаича и уговорила генерала, сказавъ, что тутъ даже тысячу рублей возьмутъ, — проговорила Агничка.

— Позвольте! Да вдь молодой-то, я думаю, лучше, цнне! — воскликнулъ Куцынъ, поперхнувшись мадерой, которую пилъ.

— А онъ боится, опасается. «Намъ, говоритъ, гораздо лучше старичка или пожилого». Понятное дло, что ревнуетъ… О, онъ ужасти какой ревнивый! А что до будуара, то я сказала Дарь Максимовн, сказала, не отрекаюсь, что вы, Василій Ермолаичъ, можете жить въ голубомъ будуар, пока квартиру мою будете караулить, — поясняла Агничка. — Такъ тетенька и передала вамъ. А теперь мой генералъ спятился… То есть онъ даже и не пятился, потому я отъ себя сказала насчетъ будуара. А когда онъ узналъ, то ему стало жалко мебели и онъ сказалъ: «ну, для такого гуся и комнаты нашей горничной достаточно».

Куцына при этихъ словахъ покоробило, и онъ проговорилъ, пожимая плечами:

— Странно… Что-же я за обсвокъ въ пол! Я недуренъ собой, брюнетъ, чиновникъ четырнадцатаго класса. Брюнеты, Агнія Васильевна, очень цнятся.

— А онъ брюнетовъ-то и боится. Ну, да вы насчетъ будуара не безпокойтесь. По всмъ вроятіямъ, будуаръ голубой я вамъ и выхлопочу.

— И за тысячу рублей при этихъ порядкахъ, Агнія Васильевна, я не могу жениться. Никакъ не могу, — твердо сказалъ Куцынъ. — Пусть генералъ узжаетъ одинъ, безъ васъ за границу, узжаетъ навсегда, тогда я на васъ и за тысячу рублей женюсь. Но такъ, чтобы намъ жить, какъ мужу съ женой.

— Что вы, что вы! Ни за что на свт! — воскликнула Агничка.

— Тысячу рублей и шинель съ бобровымъ воротникомъ и лацканами, — прибавилъ Куцынъ.

— Не стоитъ объ этомъ и разговаривать…. Помилуйте, я генераломъ только и дышу.

— Ну, а если по вашему, то вотъ какія мои условія…

— Нтъ, нтъ, объ условіяхъ ужъ будете съ генераломъ говорить! — замахала руками Агничка, блестя брилліантами колецъ. — Я не умю торговаться и опять что-нибудь напутаю. А генералъ сейчасъ прідетъ. Онъ сказалъ, что посл восьми часовъ, а ужъ восемь било. Кушайте мадеру, закусывайте апельсинами, — предложила Агничка Куцыну. — Или, быть можетъ, вы клюквенной пастилы хотите или конфетъ? У меня и то, и другое есть.

— Да ставь, ставь все на столъ, — откликнулась Дарья Максимовна. — Жениха подчивать надо.

— Ахъ, какой ужъ я женихъ при такихъ порядкахъ! — тяжело вздохнулъ Куцынъ. — Бдность моя, Агнія Васильевна, заставляетъ на такое дло торговаться. Пожить хочется, въ люди выйти. Только, Агнія Васильевна, изъ-за того и иду на это дло, чтобъ Анемподистъ Валерьянычъ меня въ люди вытянулъ, мсто какое-нибудь получше предоставилъ. На протекцію Анемподиста Валерьяныча я вполн надюсь и ужъ вы будете первая моя ходатайница, какъ старая подруга и любовь.