Счастье привалило

— Смотри, чайникъ-то серебряный.

— Ахъ, оставьте пожалуйста! Ну, что мн теперь до чайника! — уныло произнесъ Куцынъ, вынулъ изъ кармана папироску, привсталъ и почтительно спросилъ генерала:

— Дозволите закурить, ваше превосходительство?

Генералъ отвтилъ не вдругъ. Онъ нахмурился, сдлалъ нкоторую паузу и сказалъ:

— Ну, кури… что съ тобой длать!

Вс приняли по стакану чаю. Генералъ подлилъ себ къ чаю коньяку.

— Такъ вотъ, Анемподистъ Валерьянычъ, — начала Агничка, кивая на Куцына:- Я говорила имъ насчетъ тысячи рублей, но они не согласны.

— И очень глупъ, что не согласенъ, — отвчалъ генералъ. — Дороже онъ не годится. Молодъ.

— Здсь недоразумніе, ваше превосходительство, — отвчалъ Куцынъ. — Мн объявили, что три тысячи приданаго, иначе-бы я не пришелъ. Да и три-то тысячи мало. И шелъ я сюда, чтобы поторговаться.

— А торговаться станешь, такъ я и на тысячу не соглашусь. Многаго хочешь. Слишкоъ о себ возмечталъ. Выше головы возмечталъ. Да… — заговорилъ генералъ. — У меня за три-то тысячи есть вдовый старичекъ, весь въ ревматизмахъ, почти разслабленный. А ты молокососъ и здоровъ, какъ быкъ.

Генералъ говорилъ Куцыну ужъ «ты».

— Главнымъ образомъ, Василій Ермолаичъ, вы должны на протекцію разсчитывать, — начала Агничка:- Анемподистъ Валерьянычъ васъ на хорошее мсто поставитъ… и вообще не оставитъ.

— Ахъ, Агнія Васильевна, голубушка! — сказалъ Куцынъ. — Да вдь на хорошемъ-то мст я уже ни на комъ другомъ жениться не могу, потому что буду женатъ, стало быть ужъ и другого приданаго мн взять будетъ нельзя. Что съ васъ взялъ, тмъ и буду сытъ.

— Смотрите, какъ разсуждаетъ! — прищелкнулъ языкомъ генералъ. — Торговать собой разсчитываетъ, какъ товаромъ. Ну, не развратъ это, спрашивается? Спрашивается, не растленіе это нравовъ? А еще молодой человкъ! Вотъ она ныншняя-то молодежь!

— Да вдь одинъ разъ живешь, ваше превосходительство. Вдь хочется и семейнымъ домкомъ пожить, — сказалъ Куцынъ. — А если вы, какъ мн сейчасъ объявили, посл внца для Агніи Васильевны паспортъ отберете, то вдь вы меня на бобыльство обрекаете.

— Охъ, какой ты разсчетливый! Весь на разсчет, - покачалъ головой генералъ, кивнувъ на графинчикъ съ коньякомъ, и прибавилъ:- Пей съ коньякомъ-то. Дозволяю.

Куцынъ поблагодарилъ и сталъ подливать къ себ въ стаканъ коньякъ, говоря:

— Я, ваше превосходительство, передъ вами съ открытой душей. Я не хочу хитрить, а говорю какъ есть, какъ чувствую. Вдь надо разсудить и такъ и этакъ, если я на такое дло ршаюсь. Могу я, ваше превосходительство, съ вами говорить откровенно? Вы не обидитесь?

— Говори, — угрюмо кивнулъ ему генералъ.

Куцынъ для храбрости отпилъ большой глотокъ чаю съ коньякомъ и заговорилъ:

— Конечно, вс люди смертны, года ваши обширны, ваше превосходительство…

— Терпть я не могу, кто года считаетъ!

— Да я не считаю, ваше превосходительство, а конечно-же вы человкъ не молодой и скорй меня умереть можете, такъ разв только посл смерти вашей удастся мн Агнію Васильевну къ себ привлечь…

Генералъ даже поперхнулся чаемъ. Онъ побагровлъ и выпучилъ глаза.

V

— Такъ ты на мою смерть разсчитываешь? — закричалъ генералъ. — Агнію Васильевну хочешь посл моей смерти къ себ водворить? Нтъ, не удастся, мой милый! Ни за что не удастся! стукнулъ онъ кулакомъ по столу. — Такое духовное завщаніе сдлаю, что она ни за что, ни за что къ теб не пойдетъ.

— Да я и сама не пойду, — прибавила Агничка. — Съ какой стати къ мужу въ неволю идти!

Куцынъ помолчалъ и горько улыбнулся.

— Ну, вотъ видите, — сказалъ онъ:- такъ какъ-же можно только тысячу рублей взять! Никакихъ разговоровъ быть не можетъ.

— Не держи себя, Васюша, гордо, не держи, не возносись, — замтила Куцыну тетка, съ наслажденіемъ вшая варенье съ блюдца. — Ихъ превосходительство человкъ добрый и прибавитъ теб.

— Да я, тетенька, и не возношусь, — отвчалъ Куцынъ. — А вдь пришли ко мн и объявили, что даютъ три тысячи рублей. Оттого я и пошелъ переговорить. А теперь ужъ вдругъ тысячу рублей объявляютъ. Ну, что такое тысяча!

— Тысяча рублей даже при четырехъ съ половиной процентахъ можетъ сорокъ два рубля съ полтиной въ годъ принести, — объявилъ генералъ.

— Позвольте — что такое сорокъ два съ полтиной! На нихъ даже шинели съ бобровымъ воротникомъ не сошьешь.

Произошла пауза. Генералъ хмурился и подлилъ себ въ чай еще коньяку.

— Такъ сколько-же ты, наконецъ, хочешь? — спросилъ онъ, сдлавъ хлебокъ чаю.

— Да чтобъ не торговаться, четыре тысячи, ваше превосходительство, — отвчалъ Куцынъ, и затянулся папироской. — И это будетъ дешево, если сообразить, какія условія женитьбы вы ставите. Деньги передъ внцомъ. И кром того…

— Что кром того? — задалъ вопросъ генералъ, тревожно смотря на Куцына.

— Кром того, вы сдлаете мн шинель съ бобровымъ воротникомъ и лацканами и весь гардеробъ: пиджачную пару, фрачную, сюртукъ.

— Фю-фю-фю! Домишко еще на Петербургской сторон не надо-ли? Проси больше.

— Домишко не надо. А гардеробъ — полный гардеробъ, какъ настоящему жениху. И шесть сорочекъ, шесть исподнихъ, полдюжины носковъ и полдюжины полотенецъ.

— Однако!.. Вотъ это называется ловкачъ! Запрашивать умешь!

Генералъ прищелкнулъ языкомъ.

— Вовсе не запрашиваю, ваше превосходительство. Это ужъ безъ запроса.

— Тогда, милый мой, ты мн не годишься. За три-то тысячи у меня разслабленный старикъ на Агніи Васильевн женится. Тогда я съ тмъ сойдусь. Я уже сказалъ теб, что тотъ мн подходяще.

— Воля ваша, ваше превосходительство. А иначе я не согласенъ. Вдь вы въ какія условія-то изволите меня ставить!

— Въ какія?

— Танталовы муки. Будемъ говорить откровенно. Вдь я въ Агнію-то Васильевну влюбленъ. Ну, женюсь я — и что-же выйдетъ? Выйдетъ такъ, что и близокъ локоть, да не укусишь. Придется говорить, какъ лисиц въ басн Крылова: «хорошъ виноградъ да зеленъ, какъ разъ оскомину себ набьешь». А я, ваше превосходительство, влюбленъ. Это моя старая любовь.

— Вы-то въ меня влюблены, да я-то въ васъ нисколько. И для меня вы даже какъ волку трава, — вставила свое слово Агничка и отвернулась отъ Куцына.

Тотъ только вздохнулъ при этихъ словахъ и проговорилъ:

— Ахъ, Агнія Васильевна, Богъ вамъ судья!

— Да что: Агнія Васильевна! Очень ужъ вы сильно заламываете! Спускайте скорй цну, такъ, можетъ, я на васъ буду смотрть иначе. А погляжу я на васъ и вижу, что вы корыстный человкъ. Кром того, шинель съ бобровымъ воротникомъ еще захотли и гардеробъ.