Счастье Раду Красивого

А ведь Штефан даже и не пытался понять. За всё время моего правления он не прислал мне ни одного письма, не сказал: "Оставь турок и заключи военный союз со мной". Штефан ведь мог бы призвать меня к этому. Дескать, если твой брат не был тебе врагом, то продолжи его дело, а если он тебе враг, то живи, как живёшь. Но нет: Штефан даже не попытался убедить меня ни в чём, а просто возненавидел и решил, что со мной можно только воевать.

Мне вспомнились мои давние рассуждения о том, что всё дело в моём стремлении избегать противостояний. Я считал, что это стремление принимают за слабость, и потому Штефан решил воспользоваться моей слабостью. Раньше мне казалось, что Штефаном движет холодный расчёт. А теперь получалось, что им движет вовсе не расчёт, а ярая ненависть? И потому Штефан решил отобрать у меня власть? Он полагал, что я этой власти не заслуживаю? Ведь так сказал пленник?

На мгновение мне захотелось снова побеседовать с тем молдаванином, но уже наедине, чтобы не пришлось говорить с оглядкой. Я бы объяснил этому человеку, почему поступал так, а не иначе. Объяснил бы, чтобы ненависть, взращённая Штефаном, исчезла. Но на это надеяться не стоило. Как и на то, что мне удастся о чём-то договориться с самим Штефаном.

"Если выиграю эту войну, разобью его, он соберёт новое войско и придёт опять, - думалось мне.
– И это никогда не кончится. Кончится только, если Штефан умрёт". Но я не чувствовал к нему ненависти, поэтому не мог желать ему смерти и уж тем более не сумел бы убить собственной рукой. Наверное, в этом и заключалась главная причина, почему я тянул время и избегал боя: не мог заставить себя ненавидеть врага.

Больше всего на свете мне хотелось, чтобы Штефан испугался большой армии, которую я собрал. Хотелось, чтобы молдаване просто ушли, и это была бы моя победа и их позор, но при этом никто бы не пал в битве. Но Штефан продолжал стоять на противоположном берегу потока. Стоял и ждал.

* * *

Один из конных отрядов, которых Стойка отправил разведать, где находится другая часть молдавского войска, вернулся гораздо раньше, чем ожидалось. Мы рассчитывали, что разведчики вернутся вечером, незадолго до наступления темноты, но уже во втором часу пополудни услышали конский топот.

Все боярские шатры находились в центре лагеря в двух шагах от моего шатра, поэтому Стойке даже не пришлось присылать ко мне человека с приглашением выслушать вернувшихся. Услышав конский топот, я сам вышел из шатра и увидел, что разведчики выглядят так, как будто участвовали в битве: кольчуги в некоторых местах оказались порваны, у одного из конников была перевязана голова, у другого - ладонь, а кожаная перчатка была только на второй, нераненой руке.

Выражение лиц у этих людей было крайне обеспокоенное, а беспокойство тут же передалось боярам и остальному моему окружению, собравшемуся послушать новости, как прежде утром.

– Когда мы отъехали на два час пути от войска, на нас напали молдаване, - доложил один из разведчиков, обращаясь одновременно и ко мне, и к Стойке.

Я предпочёл молчать - пусть Стойка сам задаёт вопросы, и тот спросил:

– Молдаване следовали за вами или вы увидели их перед собой?

Вопрос был непраздный, ведь если бы разведчик ответил, что нападавшие находились позади, это означало бы, что их послал Штефан, а если бы молдаване напали в лоб, это означало бы, что мой разведывательный отряд наткнулся на тех, кто спешил Штефану на выручку.

– Ни то, ни другое, - ответил разведчик.
– Они напали сбоку.

– Сколько их было?
– спрашивал Стойка.

– Чуть больше нашего, - последовал ответ.
– Но мы дали достойный отпор. Они дрогнули первые. И отступили. А мы поначалу погнались за ними.

– И в которую сторону они отступили?
– продолжал спрашивать Стойка.

– На север, - сказал разведчик, понимая, почему его об этом спрашивают.

– В ту сторону, откуда должна явиться Штефану подмога. Мы преследовали их, сколько могли, но в итоге потеряли в лесу и тогда решили вернуться, чтобы доложить обо всём.

– Значит, подмога Штефану и впрямь близко, - сказал один из моих бояр.

– Не значит, - с недоверием проговорил Стойка и, сощурившись, пристально смотрел на докладчика.
– А если Штефан послал людей вслед за вами и нарочно приказал, чтоб они отступали на север? Зачем же вы ехали, не таясь? Если б вы таились, они бы вас не выследили.

– Мы таились, где могли, - отвечал разведчик, - а в широком поле не затаишься.

Я вдруг пожалел, что моё высокое положение никак не позволило бы мне отправиться на разведку вместе с людьми Стойки. Мне хотелось тоже участвовать в той неожиданной стычке с молдаванами, скрестить меч с мечом настоящего врага, то есть человека, который стремится меня убить или ранить. Если бы я вступил в бой, это наверняка помогло бы мне стряхнуть с себя нерешительность, которая мной овладела.

Уже много лет я не бился с врагом. Чернобородый воин, с которым я регулярно бился в саду возле дворцовой хоромины, не был мне врагом, а лишь притворялся им. Пусть мы дрались на настоящих мечах, лязг металла о металл не тревожил меня, не создавал чувства близкой опасности. В бою решения нужно принимать в одно мгновение, а иначе погибнешь, но я не чувствовал себя в бою, хотя должен был.

Меж тем меня вывел из задумчивости вопрос Стойки:

– Государь, теперь у нас достаточно сведений? Ведь так?

– Нет, - ответил я.
– Сведений мало. Твои люди вернулись раньше, чем должны были. Отправь других.

– Но, господин, - удивился боярин, - ведь мы уже знаем, что молдавская подмога далеко, а Штефан нарочно путает нас.

– Нет, мы не знаем, - отвечал я.
– Мы предполагаем, а нам следует знать наверняка. Что если мы сейчас вступим в бой со Штефаном, а через несколько часов подойдут новые молдавские полки и ударят нам в бок или в тыл? Мы можем дорого поплатиться, если вступим в бой сейчас.

По лицам своих бояр я видел: даже Нягу теперь сомневается в том, что следует выжидать, но я не мог себя заставить отдать приказ о том, что следует построиться в боевой порядок, пересечь реку и напасть на Штефана.

Вместо этого я велел Стойке:

– Отправь ещё людей в ту сторону, где видели молдаван. Штефан сам указал нам дорогу, по которой ему придёт подкрепление. Молдаване, на которых наткнулись наши разведчики, ускакали на север, чтобы поторопить подмогу. Не важно, откуда эти молдаване. Не важно. Из того ли войска, которое стоит напротив нас за потоком, или из того, которое движется на соединение со Штефаном. В любом случае этот дерзкий молдавский отряд, напавший на наших людей, ускакал туда, откуда нам следует ждать опасности. Я хочу точно знать, насколько эта опасность близка.

* * *

Вечером вернулись другие отряды разведчиков, которых Стойка рассылал во все стороны, и доложили, что никого не видели и никого не встретили.

Разведчики, отправленные Стойкой вместо тех, которые наткнулись на молдаван, пока не возвращались, но мы и не ждали вестей скоро:

– Объявятся завтра к утру - не раньше, - предупредил Стойка, и это означало, что меня ждёт беспокойная ночь.

Снова появилось странное чувство, которое мешало мне сомкнуть глаза - чувство, что если засну, ничего не решив и не предприняв, то тем самым допущу роковую ошибку, позволю совершиться чему-то непоправимому, а пока ещё есть возможность повлиять на свою судьбу.