Счастье в декларацию не вносим

– Меня умиляет твоя вера в мои возможности. Она человек.

– Что? – моментально взвилась мать. – Тебе сколько лет, дитя моё? Когда до тебя дойдёт: голова – это не только болванка для вашего шлема, она ещё и думать умеет! По крайней мере, теоретически. Ты понимаешь, насколько важна чистота крови для нас, сеидхе?

– Мама, ты фея, – терпеливо напомнил Алек.

– Ну так ведь не кентавр!

– Эли тоже не кентавр.

– Зато наверняка кобыла. Хватит с нас чёрненьких наследничков.

– От неё чёрненькие никак не получатся.

– Благословения не дам, – мрачно пообещала матушка.

– Да я и не просил.

– Наследства лишу!

А’Дагд промолчал: напоминать родителю, что в наследство она может только долги оставить всё-таки не слишком вежливо.

– Ладно, хорошо. Порази меня, – смилостивилась матушка, видимо без посторонней помощи сообразив, что в праведном гневе своём зарулила куда-то не туда.

– Назови хоть одну причину, почему я тебя поражать должен? – хмыкнул непочтительный сын. – Но желательное это сделать позже, за завтраком. Или чуть раньше, но, по крайней мере, дав мне надеть штаны.

– Я тебе назову десяток причин и немедленно, – фея одарила отпрыска кривоватой фамильной а’дагдовской усмешкой, – потому что голым задом меня не удивишь, тем более твоим, слава Хранителям, не так уж давно я его подтирала. Итак, во-первых, я могу с этой девицей и самостоятельно познакомиться. Во-вторых…

– Достаточно, – поднял руку Алек, – первого хватит.

– Ну так порази меня, – повторила коварная мать, довольно складывая руки на животе.

– Это не сложно, – хмыкнул капитан, прочесав шевелюру пальцами. – Эли какая угодно, но только не обычная. Вот объяснить такое нелегко.

Нира а’Дагд демонстративно зевнула, прикрывшись ладошкой.

– Сын мой, лучше пей. Песня «Она не такая, она растакая» наводит тоску.

– И часто ты её от меня слышала?

– Это значит только, что ты поглупел позднее, чем положено приличному мужчине.

– Ну ладно, – сеидхе тоже усмехнулся, откинулся на подушках, отзеркалив материнскую позу – сложил руки на груди. – Давай так, не о ней, но про неё. У неё есть секретарь, оборотень. Родился в Полуночном мире, в клане, который сами перевёртыши называют отмороженным. Понимаешь, какие у них нравы? Так вот этого Рернега, служащего теперь секретарём на таможне, то ли при рождении уронили, то ли на него собственная окраска повлияла – у него шкура трёхцветная, как у кошки. Короче говоря, он педант, очень застенчив, убежденный противник насилия, да ещё антрополог-самоучка.

– Бедный мальчик, – согласилась нира.

– Ты примерно представляешь, какими методами родственник его перевоспитывали? Однажды сильно перестарались. Он пытался уползти подальше от… воспитателей, но наткнулся на пост Эли, а поскольку был фактически при смерти, сумел его увидеть.

– И она его, естественно, обогрела и выходила? Какое благородство с состраданием! – заключила фея, видимо, не считающая духовные ценности особо значимыми.

– Конечно. А ещё выбила для него вид на жительство и право работы в Рагосе. Выплатила выкуп клану, продав кое-какие драгоценности, доставшиеся в наследство от тётки. Короче, взяла под крылышко, так сказать, стала родной матерью.

– Настолько хорош в постели? – приподняла бровь матушка.

– Не знаю, не пробовал, – заверил а’Дагд. – Эли тоже.

– Это она тебе рассказала?

– Необходимости не было, самостоятельно узнал.

– Верю, верю, – выставила ладони нира. – Вот только, сын мой, зачем тебе вторая мамочка? Ведь, кажется, уже есть одна. Или я чего-то не поняла? Тебя в ней привлекли другие качества?

– Угадала, – проворчал Алек и, наплевав на все правила приличия, полез из постели.

– Неужели доброта, искренность и прочая дребедень? Сердце моё, такие качества бесценны, с этим спорить я даже и не собираюсь. Вот только не потому, что стоимость так уж высока, а потому, что даром никому не нужны.

– Ты знаешь, я тоже с тобой спорить не собираюсь, – обрадовал сын, затягивая пояс халата. – Её добродетели ни при чём. Между прочим, внешность тоже. Я просто люблю Эли. Кстати, она мне и объяснила, что чувства по пунктам не распишешь и на составляющие не разложишь. Правда сама об этом пока не догадывается.

– М-да, – задумчиво протянула фея, барабаня перламутровыми ноготками по подлокотнику кресла. – Мальчик мой, да тебя спасать надо.

– Не надо, – отрезал капитан. – Своё проклятье я на неё вешать не собираюсь. Так что ни за чью судьбу беспокоиться не стоит. Ты позавтракаешь со мной?

– Я с тобой даже поужинаю, – рассеянно заверила матушка, – и, может, не только сегодня.

– Этого-то я и боялся, – буркнул а’Дагд под нос.

К счастью, родительница его то ли действительно не услышала, то ли предпочла пропустить слова сына мимо ушей. Но за зонтик хвататься не стала, а дитятью непочтительность вообще проигнорировала.

И это настораживало.

***

День начался бодро. Впрочем, когда по-другому бывало? Но сегодня народ, видимо предчувствуя полнолуние, особенно разошёлся.

Для начала оборотень обнаружил, что Дамми спёр у него заветную жилетку вместе со всеми цепями, и вознамерился начистить горгулу морду. Ничего вразумительного, если не считать содранных до мяса костяшек обворованного, не получилось – избить камень не так-то просто. Но новоявленный начальник охраны изрядно перетрусил и забился в угол, душераздирающе всхлипывая. Пришлось Эль сначала успокаивать взбешённого лохматого, а потом воспитывать Хрюка, кажется, страдающего от потери вожделенной жилетки больше, чем от испуга и нравоучений.

И эту проблему было необходимо решать срочно. До горгула, ещё в Полуночье воспылавшего горячей любовью к шмоткам, не без помощи Аниэры дошла разница между мужской и женской одеждой. Но, к сожалению, запасы последней на посту были скудны, а костюмы Рернега на «малыша» не налезали, ходить же в первозданном виде Дамми отказывался напрочь. Потому, не мудрствуя лукаво, прихватывал всё, что ему казалось подходящим, особенно ценя яркое и блестящее.

Сразу после воспитания Хрюка, Эль зачем-то ввязалась в склоку Аниэры и блондинки, хотя участия начальницы никто не требовал. Просто вампирша страдала из-за техники, ополчившейся против неё и никак не желающей чиниться. Бывшая же стриптизёрша, терпеливо дожидающаяся обещанного мужа-вампира, просто маялась от скуки. Так эти двоё и нашли друг друга, сладострастно спуская недовольство в скандалах.

Зачем таможенница встряла именно сейчас, она сама не поняла. Но в итоге получила от обеих и была единодушно признана виноватой во всём.

Ну и как вишенка на тортике: оказалось, что из клетки сбежал с трудом отловленный гримом удав. Да и демон бы с ним! Вот только кладбищенские призраки не желали видеть на своей территории змею, так как она их пугала. Неудачливый самоубийца вообще заявил, что напустит на пост духов эльфийского кладбища, если ещё раз увидит ползуна. Почему-то юноша решил, будто змеюка – это такая тонкая издёвка над ним самим.