Счастливчик

Вдруг Вера вздрогнула и прислушалась. Павел тут же повторил ее движение. Откуда-то слышался равномерный шум.

– Будто… вода падает?- задумчиво спросила Вера.

Павел моментально схватил весла, стараясь пристать к берегу до недалекого поворота. Лодка мягко ткнулась в травяной склон. Великий князь аккуратно вытащил ее на сушу, помог выбраться своей спутнице. За густыми колючими кустами и еловыми лапами открылся прекрасный вид на невысокий лесной водопад и водяную мельницу. Путники подошли ближе. Мельница казалась заброшенной – широкая тропа к ней заросла высокой травой, дверь была небрежно приперта темным бревном. Колесо медленно вращалось на холостом ходу.

Павел сдвинул бревно, откинул засов и осторожно заглянул внутрь помещения. Внутри было тихо и пусто. Мельничный механизм давно остановили. В помещении пахло застоялым воздухом и пылью. В жилом отделении, на деревянных кроватях с полусгнившей соломой лежали отсыревшие покрывала. Какие-то разбросанные в беспорядке вещи. Грязный зипун на крюке. Бутылка с остатками чего-то на спиртовой основе. На небольшом столе – разномастная посуда, сложенная неказистой стопкой.

В ящике под пеклевальным рукавом Вера обнаружила полмешка готовой муки – видимо, мельницу покидали в спешке. У Павла еще остался небольшой запас соли и сушеных овощей с приправами – можно было напечь пресных лепешек. Недалеко от постройки оказался чистый родничок, обложенный светлыми камушками. Определенно, стоило переночевать в этом сказочном месте, тем более, что солнце скрылось за верхушками самых высоких деревьев, и в лесу начало быстро темнеть.

Неширокий ручей обрушивался водопадом в чудесное лесное озеро. Павел набрал в пригоршню прозрачной воды. Мысль о купании пришла в голову не только ему. Вера ловко стягивала с ног грязные сапоги.

– Надеюсь, здесь не водятся русалки, - улыбнулась она.

Оставшись в длинной белой сорочке, Вера осторожно зашла в воду. Павел отвел взгляд, взял в руки косу. Неумело выкосил небольшую полянку перед домом, сгреб в копну. В наступающих сумерках запахло свежесрезанной травой и черной смородиной – несколько кустиков вольготно росли около деревянной стены. Тихо вращалось тяжелой колесо мельницы. Шумел водопад. Павел глубоко вдохнул вкусный летний воздух. С наступлением темноты жара отступила лишь чуть. Вера плескалась где-то недалеко от водопада. Великий Князь осторожно огляделся – им же хватит этого озера на двоих? Слегка смущаясь, молодой человек разделся до белья. Подумав, стащил с себя исподнюю тонкую рубаху. Смело прыгнул со старых мостков и зажмурился от окружившего блаженства. Вода оказалась теплой, такой чистой, что было видно, как вокруг тела шныряли мелкие рыбешки. Павел подался вперед, плавно развел руками. На глубине стало прохладнее, едва заметное течение подхватывало, освежало разгоряченную жарой кожу. Павел почти доплыл до заросшего розовыми лотосами уголка, когда услышал вскрик Веры. Моментально развернулся, с рекордной скоростью добрался до водопада.

Вера балансировала на скользких крупных камнях, то становясь под струящиеся сверху потоки воды, то словно отгораживаясь от мира хрустально тонкой стеной. Иногда с коротким возгласом спрыгивала с валунов и оказывалась в воде чуть выше колен - под водопадом оказалось на удивление мелко.

– Это волшебно… - услышал Павел прерывистый голос.

Он подплыл ближе. Встал на песчаное дно. Царевна повернулась. Мокрая батистовая сорочка обтянула девичье тело, показывая соблазнительные изгибы. Павел с удивлением уставился на округлые груди – идеальной античной формы, с выпуклыми розовыми сосками. Проклятый корсет, носимый высокородной барышней ранее, никогда не давал Павлу повода задумываться о такой красоте. Вера оказалась нежно-женственной, с тонкой талией и сильными даже на взгляд бедрами, с гибкими руками и амфорной линией живота. Павел тут же вспомнил, как давно у него не было женщины - больше года, с тегеранского госпиталя, когда к выздоравливающему аристократу, принимающему солнечные ванны на плоской крыше, забралась молодая смуглая чертовка. По тому, как она с несвойственным для местных женщин энтузиазмом принялась за дело, великий князь понял, что это был одним из этапов странного лечения. Потом Павел вернулся в Крым к Иммануилу и надолго забыл о женщинах. Сейчас алеющая щеками Вера пристально рассматривала жениха. Павел внезапно догадался, что и сам, в облепляющих тело тонких кальсонах, представлял интересное зрелище. Он ощущал свое горячее возбуждение в паху и натянутую на вставшем органе мокрую ткань. Вера протянула руки, схватила Павла на плечи, сильно потянула к себе, будто опасаясь, что он вырвется. Прижалась жарким телом.

– Ты не представляешь, как я боюсь не успеть стать твоей женой, - с придыханием, останавливаясь после каждого слова, тихо выговорила Вера.

Мысль о том, что подобное обращение слишком вольно для великой княжны и высокородной невесты, быстро покинула голову Павла, едва к его паху прикоснулись шелковистые бедра. Желание горячими искрами рассыпалось по телу, затуманило разум сладким дымом. Павел не заметил, когда успел вынести Веру из-под водопада. Девушка сжимала его плечи, прикасалась горячими губами к лицу. Павел чувствовал ее частое дыхание. Раньше ему казалось, что невинные девушки не должны бы испытывать такого страстного влечения, но состояние Веры говорило об обратном. Ее светлые глаза потемнели, скулы заострились. Своей голой грудью Павел ощущал напряженные вершинки ее сосков. Павел выпустил из рук драгоценную ношу у свежескошенного стожка. Вера тут же подняла руки, решительно скинула с себя мокрую сорочку, смело обнажившись перед любимым мужчиной. Павел опустил царевну на импровизированное зеленое ложе. В душе бушевало пламя из желаний - накрыть собой, ощутить телом нежное и девичье, овладеть, стать первым. Вера своими движениями только разогревала в великом князе древнейшие инстинкты. Она сильно сжимала и гладила его тело, будто стараясь запомнить руками - сначала плечи и грудь, и по рельефам пресса вниз, до бедер. А потом осторожно коснулась натянутой на налившемся члене ткани. Проворные пальчики распустили завязки и стянули ненужное белье на бедра. Павла неожиданно повело от смелых действий царевны. Поцелуй вышел не трепетно-нежным, а глубоким, граничащим с болью. Вера послушно приоткрыла губы, позволяя Павлу целовать ее так, как он хотел – сильно. Ее руки аккуратно изучали обнаженный орган по всей длине, гладя выступающие вены и останавливаясь на открытой головке. От ощущения горячих любопытных пальцев Павел едва не стонал, так это было неожиданно – именно от Веры. Он провел губами по ее нервной шее и коснулся набухших розовых сосков. Вера вдруг выгнулась и зажмурилась. Отчего-то Павел понял, что девушка не желала долгих и ласковых церемоний, она просто хотела принадлежать своему мужчине. Внезапное осознание заставило великого князя быстро провести руками от выпуклых сосков до линии талии, к восхитительному девичьему животу с круглой ямочкой пупка. Вниз к аккуратному треугольнику мягких волос. Вера не протестовала и не сжималась, когда Павел развел ее ноги.

Она была такая горячая и влажная, узкая и тугая, как… мальчик. От этой мысли Павла бросило в жар, и он медленно и сладострастно вошел в ее лоно, испытывая неудобства от тесноты и от того, как Вера под ним дернулась и болезненно поморщилась. Сильно сжала его бедра ногами, но почти сразу распахнула глаза и улыбнулась. Павел остановился, давая царевне время привыкнуть. Поцеловал ее изогнутые в улыбке губы. Вера словно с нетерпением повела бедрами, и Павел тут же откликнулся плавным движением. Разум ожидаемо отключился в предчувствие скорого экстаза. Павел сначала осторожно, а потом все быстрее и смелее толкался в податливое и горячее, и ощущения показались ему весьма особенными – от нежности гладкой кожи, дрожащих тонких ладоней на своих бедрах, от запаха женского возбуждения и пряной свежей травы, от улыбки и откровенной радости в глазах Веры. Почувствовав, что почти приблизился к желанной кульминации, Павел вытащил напряженный член, сжал пальцами под головкой, брызнул в сторону белесой жидкостью - хоть и находясь на пике удовольствия, он не мог оставить семя в лоне невесты. Вера лихорадочно облизывалась. Ее розовые соски потемнели и увеличились. Еще в экстазе от полученного наслаждения, Павел прикоснулся губами к набухшей вершинке, легко потянул. Едва слышный стон и дрожь по тонкому телу были ему наградой. Вере определенно нравилось, как Павел забавлялся с сосками, как легко гладил подушечками пальцев чувствительную бархатистую кожу вокруг пупка, иногда погружаясь в маленькую ямочку. Павел совершал свои действия неосознанно, в простом желании любовного прикосновения, но Вера тяжело дышала, закусывая припухшие губы, выгибала поясницу, подставляя груди под странную ласку. И когда, увлекшись, Павел неосторожно сжал сосок чуть крепче, царевна вдруг жалобно всхлипнула, сомкнула ноги и на мгновение словно окаменела всем телом. А когда раскрыла глаза, Павел увидел в них отражение своего пережитого наслаждения.

Великий князь улыбнулся. Почему-то он чувствовал себя удовлетворенным и не испытывал при всей пикантности ситуации ни малейших угрызений совести.

– Я теперь полюблю запах смородины и свежей травы, - с легким смешком сообщила Вера, утыкаясь носом в жаркое смуглое плечо.

Павел молча кивнул – его самого до сих пор пьянил аромат и вкус спелой земляники – воспоминания его первого безумного поцелуя.

Утром великого князя разбудил запах дыма и печеного теста. Приоткрыв один глаз, Павел наблюдал, как у небольшой переносной печурки суетилась молодая крестьянка в широкой длинной клетчатой юбке, вышитой белой кофточке и красном платке, повязанном по-революционному, узелком назад. Вера отскакивала от брызжущей маслом сковороды, будто в ответ сердито шипела себе под нос. Павел засмеялся от сельской идиллии.

– Неужели опять мимо крестьяне с товаром проходили?
– негромко спросил он, но Вера услышала. Подбежала. Радостно взглянула в глаза. Павел притянул царевну поближе, вынуждая сесть рядом на изрядно примятую копну повядшей травы. Вера без ложного стеснения подставила губы для утреннего поцелуя. И ответила, едва мужчина отпустил ее из объятий.

– Одежда в моем мешке заплечном была. Печка оказалась рядом со стеной, мы ее вчера не заметили. И масло тоже местное.

Павел кивнул, погладил тонкую спину, через тонкий материал кофточки ощущая гладкость теплой кожи.

Они позавтракали солеными лепешками с ароматным смородиновым чаем. Павел решил тоже приодеться гражданским, в его мешке нашлись косоворотка и щегольский «городской» жилет. Но, увидев своего любимого в образе то ли крестьянина, то ли рабочего, Вера начала безудержно хохотать. Павел попытался оценить себя в озерном отражении, но не увидел ничего информативного. Впрочем, великий князь догадывался, что на его высокой худой фигуре мешковатый простой наряд выглядел нелепо, поэтому быстро извлек из вещмешка запасную военную форму. Прежняя, до черноты испачканная углем, утратила приличный вид навсегда.

Отдохнув у мельницы, Павел и Вера продолжили свой путь. Нашли спрятанную в густых кустах лодку. Провезли ее по полянке и, аккуратно столкнув в воду ниже водопада, вывели в вытекающий из озера ручей.

Лес вскоре поредел, посветлел, река снова разлилась. Вдали послышался перезвон колоколов. Павел улыбнулся своим мыслям, вспоминая об одном важном обещании.

– А скажите, люди добрые, где это мы находимся? – серьезно поинтересовался Павел у стариков, сидящих на завалинке у крайней избы какого-то тихого поселения.

Старики посоветовались между собой, а потом ответили, что село называется Алексеевка, и фамилия бывшего барина была тоже Алексеев, да спалили большевики усадьбу, семья господ успела сбежать заграницу, а крестьяне подались кто в недалекий город, а кто сражаться за равенство и новую власть. Судя по ворчанию стариков, перемены были им не по нраву.

Павел вежливо приподнял фуражку, прощаясь со старожилами.

Золотой купол церкви виднелся с самой окраины. Храм был освящен в честь Рождества Пресвятой Богородицы, о чем Павлу и Вере сообщил одинокий служка, вышедший на гулкие шаги в пустом помещении. Вера заворожено оглядывалась, рассматривала фрески, по-детски блаженно улыбалась знакомым ликам. Из ризницы появился благообразный немолодой священник с добрыми мудрыми глазами. По поведению молодых людей, сразу подошедших под благословение, служитель храма понял, что они зашли не из любопытства.