Счастливчик

– Хватит на сегодня, у тебя глаза, наверное, уже не видят.

– А и правда. Говорят, буквы когда складываешь, то они в голове на мозги давят… - испуганно заметил один из бойцов. Старшие и умные громко захохотали.

Вскоре появился повар с огромным самоваром. Вволю напившись крепкого чаю с белым, сдобренным маслом и вареньем, хлебом, красноармейцы настроились на лиричный лад. Балагур и весельчак Василий вытащил красивую саратовскую гармонь, перекинул ремень через плечо, бойко пробежался пальцами по кнопкам, развел меха. В вагоне раздались характерные переливы народного инструмента. Павел, сам прекрасно играющий на гитаре, прислушивался к необычному звучанию, отмечая безукоризненное исполнение гармонистом-самородком какой-то незнакомой баллады. Солдаты нестройно затянули печальную песню о неслучившейся любви. Вера доверчиво прижалась к сильному плечу Павла. От заунывной мелодии у нее слипались глаза. Павел посмотрел на смеженные, с загнутыми светлым кончиками, ресницы, и неожиданно умилился. Прикрыл хрупкие плечи своей шинелью и под ней, незаметно для окружающих, обнял уставшую девушку.

Великий князь был немало удивлен. По его разумению, царевна должна была испытывать многие неудобства от проезда в вагоне, наполненном молодыми мужиками. Однако ночь прошла спокойно, Веру не разбудил ни богатырский храп, ни отчетливый запах дешевого табака, когда кому-то понадобилось покурить прямо в постели. Да и наутро девушка выглядела свежей и веселой. С удовольствием заглотила порцию непрезентабельной каши, чутко прислушивалась к речам красноармейцев, далеких от изысканных салонных бесед. Впрочем, мужчины и сами придерживали языки, оглядываясь на явно несозревшего брата «товарища Сидорова». Вера увлеклась своей ролью - мастерски справлялась с мимикой любопытного мальчишки, ни жестом, ни словом не выдавая своего пола. Даже однажды вмешалась во взрослую дискуссию, азартно и неприлично ругая сверженное Временное правительство.

– За такие слова тятька вытянул бы тебя ремнем, - посмеиваясь, заметил Семен Яковлевич.

– Тятька сам пострадал от Временного, - угрюмо пробормотала Вера.

Опасный разговор прервал появившийся командир с тихим незаметным человеком, оказавшимся политруком. Руководители завели разговор о классовом неравенстве, о политике нынешней власти, о Советах и лидерах, что сидели в Кремле. Солдаты внимательно слушали, изредка задавая осторожные вопросы.

Поезд остановился, не доезжая до станции Сатка. Красноармейцы высыпали в негустой перелесок, как изящно выразился Василий – «сходить до ветру». Павел с Верой остановились у нагретого вагона.

– Где же ты такого обращения набрался, милый брат? – наконец, задал Павел мучающий его с начала железнодорожного путешествия вопрос. Вера звонко рассмеялась.

– Ставили как-то в домашнем театре французскую пьесу. Я играла революционно настроенного мальчишку-беспризорника. Имела успех.

– Очень достоверно, - признал Павел. – И не подозревал в тебе такого таланта.

Вера грустно усмехнулась.

– А я наблюдаю за этими людьми и понимаю, что они в чем-то тоже правы. И борьба их имеет смысл.

– Это не дает им право уничтожать наших родных, - жестко возразил Павел.

Великая княжна отвела взгляд на лес, не желая выдавать свою боль.

Как ни была талантлива Вера, все же через некоторое время мужчины начали присматриваться к ней, подсознательно ощущая притяжение женского пола. Красноармейцы не подозревали обаятельного юношу в переодевании, но при общении старались оказаться поближе, ненароком коснуться, вдохнуть запах волос, да и сами разговоры становились все развязнее. Самый взрослый из отряда, фронтовик Семен Яковлевич, прямо сказал Павлу.

– Следи за братом в оба. Не было бы беды.

Великий князь молча кивнул - он и сам видел, как мужики вились около его невесты, а вскоре, стоило ему на минуту отвлечься на перекур с новыми знакомыми, как Вера куда-то запропастилась. Впрочем, почти сразу вернулась, уселась рядом с «братом», обхватила за шею и жарко зашептала в ухо, посмеиваясь, будто делясь какой-то веселой новостью.

– Уходить нам пора, Павел. Меня почти разоблачили.

– Кто? – беззвучно спросил великий князь.

– Политрук. Прижал в тамбуре, обнаружил корсет. Дал мне ночь на размышления.

– Гнида пролетарская, - прошипел Павел, сжимая кулаки.

Вера нарочно громко засмеялась, накрывая своими ладонями напряженные кисти любимого мужчины. Павел закрыл глаза, выравнивая дыхание и стараясь привести мысли в порядок. Корсет - это было очень плохо. Догадливый политрук наверняка сделал правильные выводы. К тому же, поезд приближался к Уфе, где им предстояло соединиться с отрядом неведомого Павлу комиссара. Великий князь подозревал, что на товарища Сидорова он не похож, и обман будет тотчас раскрыт.

Глубокой ночью, едва состав затормозил у какого-то полустанка, Павел и Вера смело спрыгнули на насыпь.

– Попользовались проездом и продовольствием, – нервно хихикнула Вера, смотря вслед ушедшему в ночь поезду.

– Считай, коней в залог оставили, – пожал плечами Павел.

Царевна грустно вздохнула по своему серому в яблоках.

Переночевали в поле – нашли неказистый, оставленный, видимо, сторожами шалаш, и безмятежно заснули, прикрывшись павловой шинелью. А едва рассвело, побрели вдоль железнодорожного полотна до первого населенного пункта. Павел даже приблизительно не знал, где они находились.

Лишь ближе к вечеру, уничтожив весь запас сухарей, сахара и воды, молодые люди добрались до маленькой станции. Поговорив с разговорчивым работником путей, Павел прояснил, что они оказались на подходе к самой Уфе, на одной из предварительных развязок.

– Вот этот состав до Благовещенска, а этот, к примеру, на Самару пойдёть… - рассказывал страдавший от недостатка общения рабочий.

– А не знаешь ли, уважаемый, где покушать здесь можно? – поинтересовалась Вера.

Мужик сдвинул фуражку, почесал затылок, а потом махнул рукой, приглашая за собой.

На незначительной станции, к удивлению путников, оказался буфет. По словам разводящего, многие составы делали здесь продолжительную остановку, и перекусить на середине пути стало доброй традицией для машинистов.

По поводу странных молодых людей в военной форме, голодных, как дикие звери, расплатившихся золотыми, еще царскими монетами, у буфетчицы наверняка появилось свое мнение. Но вслух женщина ничего не сказала, выдала путникам двойные порции щей и пережаренных жестких котлет с кашей. Залила свежей воды в ведерный самовар. На дорогу Павел предусмотрительно наполнил флягу чистой водой и набрал пакет пирожков.

Как только женщина отвлеклась на зашедших в буфет рабочих, Павел дернул Веру за рукав, показывая взглядом на выход. Пара быстро покинула помещение.

Стараясь не привлекать в себе внимания, они присматривались к грузовым поездам. Рядом тронулся товарный состав. Платформы с лесом. Крытые вагоны. На самом первом было криво написано краской «Самара». Павел крепко схватил Веру за руку. Они побежали по насыпи. поравнялись с вагоном, у которого была чуть отодвинута дверь. Мужчина ловко закинул вещмешки в образовавшуюся щель, подтянулся сам, помог забраться девушке. Пока глаза не привыкли к темноте, Павел и Вера чутко прислушивались и выравнивали дыхание. Потом осмотрелись. В полутьме обрисовывались очертания телег и подвод, наваленных друг на друга. Лишь у выхода оказалось немного свободного места.