Счастливчик

Наконец, меня сгружают на кровать в моей комнате, и все, за исключением Изабеллы, выходят. Куда во время этой процессии потерялась Нина, честное слово, не знаю, но нужно будет еще раз попросить у нее прощения за этот цирк.

– - Я распорядилась, сейчас тебе принесут ужин прямо сюда, -- Изабелла садится на кровати рядом и тянется к моему лбу, очевидно, чтобы удостовериться, что у меня нет жара.

Отшатываюсь, смотрю предостерегающе.

– - Это еще что за фокусы?
– - хмурится.

А я сейчас готов биться головой о спинку кровати. Неужели это не притворство, она правда не понимает?

Сцепляю зубы, выдыхаю.

– - Со мной все хорошо, -- уверяю.
– - Это всего лишь растяжение.

– - Может быть, воды?

– - Нет.

– - Холодный компресс?

– - Нет.

– - Помочь тебе сходить в туалет?

– - Нет!

Теперь Изабелла выглядит обиженной. Отворачивается, барабанит пальцами по своему бедру, о чем-то думает, но, слава богу, молчит.

– - Нет, -- вскакивает на ноги, -- я так не могу. Немедленно позову сюда Джорджа.

– - Кого?
– - уточняю, выходит жалобно.

– - Наш врач, Джордж. Он прекрасный специалист. Пусть посмотрит, что тебе наделала та дамочка.

Аааааа!

– - Не надо Джорджа, -- прошу.

Но Изабелла и не думает слушать, она уже вызывает медика по коммуникатору.

– - Джордж, привет... Что значит -- занят?! Бросай все немедленно!..

Не выдерживаю, встаю и, прихрамывая, делаю к ней несколько шагов с намерением прекратить этот балаган.

– - Ты же упадешь!
– - вскрикивает на высокой ноте и мчится меня подхватывать. Морщусь, но позволяю усадить меня обратно на кровать.
– - Ты в порядке?
– - вглядывается в мое лицо.
– - Может, воды?

Обреченно вздыхаю.

– - Давай воды.

Что угодно, лишь бы "мамочка" успокоилась и ушла.

– - Изабелла? Изабелла?..
– - доносится из ее коммуникатора, и она раздраженно обрывает связь, так и не дав бедному Джорджу каких-либо объяснений.

Приносит воду, забираю стакан, пью до дна под пристальным взглядом.

Так, сейчас главное -- поставить стакан на тумбочку, а не запустить им ей в голову. Крепче сжимаю его в пальцах.

Нельзя.

Бросаться.

Посудой.

– - Что с тобой?
– - что-то читает в моем лице.

– - Все хорошо, -- повторяю.
– - Я в полном порядке, -- делаю над собой усилие и ставлю-таки стакан на прикроватную тумбу.
– - Ты можешь идти, не нужно сидеть у моей постели.

Изабелла сжимает губы в прямую линию и так и стоит, возвышаясь надо мной, уходить не спешит.

– - Что там произошло?
– - спрашивает затем.

Не понимаю.

– - Где -- там?

– - Как случилось так, что ты поранился? Это Нина виновата?

– - Господи, нет!
– - к черту, я больше не могу не орать.
– - Никто не виноват! Я оступился и упал! Виноват дурацкий булыжник!

Глаза Изабеллы превращаются в щелки. Мне уже страшно, что я такого сказал?

– - Прикажу заняться территорией, -- выдает она.
– - Ты прав, булыжники на дороге не дело.

Я прав? Это я предложил?

– - Может, тогда асфальтом все тут закатаешь? Бетоном? Пластиком, в конце концов? Его тут с избытком.

Но Изабелла уже загорелась идеей, и ее не остановить.

– - Ты меня слышишь?!
– - повышаю голос.
– - Не нужно принимать меры. Со мной все в порядке. Я ломал кости, выворачивал суставы, выбивал зубы! Растяжение -- это ерунда!

Она переводит на меня взгляд и осуждающе качает головой.

– - Тебе вредно волноваться, -- изрекает, -- отдыхай. Позже поговорим, -- делает шаг в мою сторону.

Кажется, вжимаю голову в плечи -- если она решит поцеловать меня в лобик, я заору. Но Изабелла вовремя останавливается.

– - Отдыхай, -- повторяет строго.
– - Ужин скоро принесут, -- и решительной походкой выходит из комнаты.

Теперь позволяю себе стукнуться головой о спинку кровати.

***

Заправляю постель, собираясь отправиться на завтрак. Вечером ужин мне принесла мать Нины, выглядела бледной и запуганной, в разговоры вступать не пыталась, только поставила поднос и ушла. Да и я после общения с Изабеллой не горел желанием с кем-либо беседовать.

Что с ней? За кого она меня принимает? Хотя о чем я? Изабелла относится так ко всем, ее главный жизненный принцип: существует одно единственное верное мнение, и это мнение принадлежит ей. Что при этом думают и чувствуют другие -- мало что решающий фактор.

Быстрый стук, а затем дверь приоткрывается, и в комнату заглядывает Гай.

– - Привет, -- удивленно здороваюсь. Помнится, в прошлый раз он топтался под дверью, ожидая разрешения войти.

Мальчик заговорщически оглядывается в коридор и только потом входит, притворив за собой дверь.

– - Привет, -- запоздало здоровается.
– - Мама считает, ты при смерти.

Закатываю глаза.

– - Она сильно преувеличивает.

– - Ага, -- понимающе кивает.
– - Есть у нее такая привычка. Так что если заболел, лежи, пей лекарства и не спорь.

Улыбаюсь, глядя на него. Из его уст строгость матери кажется вполне нормальной, ведь все дети не любят лечиться. Но только она забывает, что я-то давно не ребенок. Изабелла опоздала со своей заботой. Лет этак на семнадцать.

– - Я подвернул ногу, -- говорю.

Гай смотрит удивленно.

– - И все?
– - не верит.

Развожу руками.

– - И все.

– - Тю, -- теперь смотрит как на полного идиота.
– - Тогда ты дурак, что она об этом узнала. Я никогда не говорю ей о мелочах, иначе начинает носиться, будто мне оторвало ногу.

Смеюсь. В точку, именно так Изабелла вчера и носилась.

– - И надолго она теперь зарядилась?
– - спрашиваю.

Дергает плечом.

– - Смотря как с работой. Будет свободна -- пиши пропало. Будет занята -- отстанет быстро.

Нехорошо желать своей матери проблем на работе, но, кажется, это мое единственное спасение.

Гай, не ожидая приглашения, плюхается на край кровати, болтает ногами в воздухе.

– - Ты не думай, -- говорит неожиданно серьезно.
– - Мама хорошая. Она просто...
– - хмурится, пытаясь подобрать подходящее слово, но не преуспевает, -- такая.