Счастливчик

* * *

Обед мы с Вилли пропускаем, и он в кои-то веки ни слова не говорит по этому поводу. А вот ужин пропустить нельзя — Изабелле могут донести и раньше времени вызвать подозрения.

Начало действий по плану — через три часа после ужина. У меня прямо мандраж, но ничего, хожу улыбаюсь, подначиваю Вилли, когда он начинает откровенно дрейфить.

А вот Нина — молодец, сама невозмутимость, выдает сотрудникам ужин, желает приятного аппетита. А ведь я лично звонил ей сразу после отъезда Изабеллы и сказал, что все произойдет сегодня.

— Приятного аппетита, — говорит девушка и мне.

Подмигиваю ей в ответ, она улыбается.

Вилли, Вилли, что же твоя девушка смелее тебя?

— Привет, — здороваюсь с Гаем, непривычно одиноко сидящим на конце длинного стола.

— Привет, — тут же приободряется. — Что у тебя нового?

Надо сказать "ничего", перевести тему, рассказать что-нибудь веселое и усыпить бдительность брата. Но я ведь обещал предупредить его, правда?

Не знаю почему, но доверяю этому пацану и не сомневаюсь, что он не донесет Изабелле. С другой стороны, лучше было бы промолчать, чтобы оградить его от неприятностей в случае нашего провала.

Но я ведь обещал. Мальчику, который почти ни с кем не общается, живет в своем тесном мирке и пока умеет искренне любить и верить людям. Если уйду молча, он воспримет это как предательство, никак иначе.

Облизываю губы.

— Гай, — говорю, — помнишь, я обещал тебя предупредить кое о чем?

Брат вздрагивает, смотрит на меня огромными блестящими глазами. Несколько раз открывает и закрывает рот, будто хочет что-то спросить, но не решается.

— Спасибо, — произносит наконец и опускает взгляд в свою тарелку, ест медленно, без аппетита.

Он замечательный. Подумать только, еще месяц назад я понятия не имел, что у меня есть брат. И это чертовски здорово иметь младшего брата, правда.

— Сегодня? — глухо спрашивает мальчик через несколько минут гробового молчания.

— Да.

— Ночью?

— Да, — снова коротко. — Гай, — прошу, скосив глаза в сторону работников Пандоры, сидящих не настолько далеко от нас, чтобы можно было спокойно обсуждать эту тему, — давай обсудим Гензеля и Гретель, что ли? А?

Мне удается вызвать у него улыбку, но она быстро тускнеет.

— Гензель и Гретель никогда не расставались, — вздыхает.

Ух ты, у нас настоящий братский шифр. Ладно, опустим тот факт, что мы не слишком похожи на этих сказочных героев, хотя бы потому, что один из них — девочка.

— Если бы они расстались, то точно ненадолго, — говорю бодро.

— Правда? — в глазах Гая надежда и сомнение: правильно ли истолковал мои слова.

— Правда, — подтверждаю.

Если не умру этой ночью, то непременно буду поддерживать отношения с младшим братом, ни за что его не брошу.

Теперь на лице Гая появляется робкая улыбка.

— Сказка ведь хорошо кончилась, — напоминаю, чтобы закрепить успех.

— Думаю, если Гензель и Гретель расставались даже ненадолго, они все равно скучали, — осторожно говорит мальчик.

— А я думаю, они не успевали соскучиться, — бодро парирую.

Улыбка Гая становится увереннее.

* * *

Ди появляется в комнате, как всегда, где-то через час после ужина. Замирает у входной двери, прижимается к ней спиной и ладонями, глаза лихорадочно блестят.

— Это правда? Сегодня? Нина сказала.

— Правда, — подтверждаю, встаю из-за компьютера, за которым сидел, и подхожу к ней. — Изабеллы не будет этой ночью. Нужно воспользоваться моментом. Это же мой девиз, помнишь? — добавляю в голос оптимизма, а то вид у Дилайлы уж чересчур испуганный.

Отмирает.

— Саrре diеm, — произносят ее губы. — Помню.

Конечно она помнит, у нее было полно времени, чтобы изучить мое тело, включая татуировку на нем, вдоль и поперек.

Улыбаюсь при этой мысли, прижимаю ее к себе.

— Ты-то не дрейфь, — говорю куда-то ей в волосы. — Ты же не Вилли.

— Точно не Вилли, — смеется.

— Все будет нормально, — утешаю то ли ее, то ли себя. — Я все подготовил, мой комм сейчас — просто властелин Первого сектора. Все настроено и выверено.

— Будет, — соглашается Дилайла, глубоко вздыхает и продолжает уже бодрым голосом: — Так, что нам нужно? Сколько у нас времени?

— Два часа.

— Отлично… — она проходится по комнате, делает круг, а потом садится на край кровати и поднимает голову, на лице совершенно беззащитное выражение. — Слушай, а ведь мне даже собирать нечего. Зубная щетка и та не моя.

А ведь и правда. У нее же даже верхней одежды нет, а там дождь, ветер и холод.

— Сейчас, — говорю.

Распахиваю шкаф, ищу свою старую куртку. Нахожу — черт, совсем забыл, что она без капюшона. По размеру эта куртка меньше той, которую мне выделила Изабелла, и подошла бы девушке лучше, но под дождь я Ди в ней не отпущу.

— Держи, примерь, — кидаю на кровать выданную мне куртку.

— А ты? — хмурится.

— А я — налегке, — отзываюсь, указывая на свою находку из шкафа.

— Лаки, — кажется, собирается спорить.

— Ди, — не остаюсь в долгу.

— Лаки, — повторяет настойчиво.

Закатываю глаза.

— Ну, ты за кого меня принимаешь? Укутаюсь, а тебя потащу под ливень в легкой куртке с непокрытой головой?

— А сам? — не сдается.

— А сам буду бежать между капель, — усмехаюсь. — Примеряй давай.

Дилайла вздыхает, сдается. Встает и надевает на себя мою куртку.

— Отлично, — оцениваю. — Больше не меньше.

— Угу, — ворчит Ди, подкатывает слишком длинные рукава.

А я тем временем достаю из-под кровати свою сумку. Нет, не собираюсь тащить ее с собой (руки должны быть свободны), а вот документы нужно забрать, да и карманы лишний раз проверить не помешает.

— О, — нахожу в одном из них кулон с фотографией отца, который отдала мне Изабелла. А я о нем и забыл.

— Что это? — спрашивает Ди, подходя ближе.

— Гляди, — сижу на полу на корточках, склонившись над сумкой, поэтому просто вытягиваю руку с кулоном вверх.

Девушка берет, раскрывает.