Счастливчик
Шрифт:
Меня тянет к Дилайле, прямо-таки нелогично тянет, при ее холодно-враждебном поведении, не думать о ней не могу. Но зачатки здравого смысла в моей голове подсказывают, что губить лето на несбыточную мечту будет одним из самых моих глупых поступков. Совершеннолетний или нет, я все еще материально зависим от Морган и Рикардо, мне нужно в первую очередь закончить учебу, устроиться на работу и лишь потом пытаться качать права и доказывать свою самостоятельность. А при таком раскладе до получения диплома других планет после моей выходки с "взятием в плен" мне не видать. А значит, нужно ловить
Немного жаль бабушку и дедушку, к которым так и не добрался. Пожалуй, следует отправить им письмо с извинениями. Хотя, в любом случае, я ведь понимаю, что ждали они не меня, а "ниточку", связывающую их с когда-то отвергнутой ими дочерью.
Я мог бы их помирить. Наверное. И постараюсь это сделать позже. Мне кажется, это важно для Морган, хоть она сама никогда не признается. Это больно — когда родители тебя предают.
Невольно вспоминается собственная мать. Все из-за "мозгокопателя" Лэсли, до этого я не думал о ней годами.
Решительно отгоняю от себя эти мысли. С ней нас никто не помирит, да и не собираюсь я ее искать, чтобы мириться. У нас с Морган разные истории: ее родители были ей настоящей семьей много лет до одного неверного поступка, моя же биологическая мать сделала для меня лишь одно — произвела на свет. Родители Миранды ищут ее прощения, моя… Кто ее знает, где она. Да и не важно.
В коридоре слышатся шаги, а затем на камбуз входит Томас с бутылкой своего мутного пойла.
— Приветствую, — машу ему рукой. Есть хочу, как стадо слонов, поэтому не встаю. Да и кому тут нужны мои манеры?
— Привет, привет, — откликается блондин и замирает на расстоянии метра, щурясь и рассматривая меня, как диковинный экспонат в музее. Усмехается. — Давно я не видел Джонатана в таком бешенстве. Я всерьез думал, что он выкинет тебя за борт.
— Угу, — отпиваю молоко из своего стакана. — А ты, полагаю, стоял бы и смотрел? — просто интересуюсь, он мне ничего не должен, чтобы я на него обижался.
— Все стояли бы и смотрели, — сообщает мне Томас, как само собой разумеющееся. — Разве что Мэг попыталась бы вступиться. Или, может, Ди.
Ага, хмыкаю, Ди скорее с удовольствием открыла бы шлюз, а потом помахала бы мне на прощание.
— Негостеприимные вы тут, — качаю головой, потом указываю на второй стул за моим столиком. — Присядешь?
Томас взвешивает в руке бутылку, смотрит то на нее, то на меня. Что-то решает. Надеюсь, не переживает, что я претендую на его выпивку?
— Присяду, — бормочет. — Отчего не присесть?
Делаю приглашающий жест здоровой рукой. Блондин занимает стул напротив. Бутылка опускается на столешницу между нами. Томас смотрит на меня, а я на него. Лицо у блондина бледное, с серым отливом, мешки под глазами, глубокие носогубные складки. Волосы редкие, неухоженные, отросшие. Вероятно, он младше, чем я сначала решил, но любовь к спиртному прибавила ему добрые десять лет.
— Что, считаешь, что я алкоголик? — без труда читает тот мои мысли.
Улыбаюсь.
— Я не прав?
— Прав, — усмехается. — Алкоголик, как есть, алкоголик, — осматривается в поисках стакана, но, видимо, ему слишком лень вставать, потому что он откручивает крышку и подносит
горлышко к губам.Морщусь и отодвигаю свой стул.
— Стой, сейчас принесу стакан.
Томас смотрит на меня удивленно, но не возражает, а я поднимаюсь, иду за стойку и возвращаюсь со стаканом.
— Ты всегда такой прыткий? — опять щурится.
Пожимаю плечом.
— Мне не трудно.
Томас хмыкает, после чего наполняет тару до краев и выпивает залпом. Уважительно приподнимаю брови: судя по запаху, пойло крепкое, нужно иметь неплохой стаж, чтобы суметь выпить целый стакан, да еще и одним махом.
Блондин вертит бутыль в руках, потом решается:
— Тебе налить?
— Спасибо, но нет. С молоком это вряд ли сочетается, — салютую ему своим стаканом.
— И то верно, — соглашается собеседник, расстроенным не выглядит: как ни крути, сэкономит ценную жидкость.
Ставит свое сокровище на стол.
— Что это? — спрашиваю.
— Собственное производство, — его ладонь любовно похлопывает пузатый бок бутылки.
— Самогон, что ли?
— А то, — на лице блондина появляется гордая улыбка. — Высший класс. Только нюхни.
Вот если поморщиться сейчас, он точно обидится.
— Я чую отсюда, — заверяю. — Закусишь? — указываю на тарелку с оладьями.
— О, — Томас только сейчас их замечает. — С утра, что ли, остались?
— Нет, свежие.
И снова этот пристальный изучающий прищур.
— Так и знал, что Ди смухлевала и готовила не сама.
— Я ей всего лишь ассистировал, — вступаюсь за девушку. Она на самом деле старалась, и принять мою помощь ей было не просто. Я оценил.
— Ага, а куры без скафандра летают в космосе, — и не думает верить Томас. — Да без разницы, — отмахивается. — Хорошо поесть — всегда хорошо, — и сам смеется над своей несмешной шуткой. Кажется, стакана оказалось много даже для него. Хотя о чем я? Откуда мне знать, какой по счету этот стакан за сегодня?
Отсмеявшись, Томас все же тянется к оладьям. Мне не жалко, их много.
— А я тебя еще в первый день предупредил, чтобы засунул свое дружелюбие в… — икает, теряя окончание предложения, которое и так очевидно. — Мы тут в своей каше варимся. Никому здесь не нужен чистенький мальчик из приличной семьи.
У одной "золотой", у другого "чистенький".
— Помню, — киваю, — благодарю за совет.
— Но ты не слушаешь советов, — морщится Томас, снова наполняя стакан, но уже на четверть, — весь такой самостоятельный, целеустремленный. А? — мутные глаза останавливаются на моем лице.
— Вообще-то, нет.
— Но выпить со мной брезгуешь.
Ну, если в этом дело — не вопрос.
Встаю, уношу стакан из-под молока, возвращаюсь с чистым. Томас смотрит недоверчиво.
— Наливай, — подтверждаю, что не шучу. — Только не как себе в прошлый раз, полный я не осилю.
Хозяин бутылки кивает и наливает четверть, как себе.
— Ну, как тут не начать пить, а? — спрашивает меня, подпирая кулаком подбородок. — Атмосфера скорби и уныния. У-ны-ни-я.
Что есть, то есть. Даже не пытаюсь возражать. Выпиваю содержимое своего стакана. Горло обжигает, в желудке тут же расцветает огненный цветок.