Счастливчик
Шрифт:
Томас тем временем уже разбирает принесенные дары.
— Сухпайки и вода, — комментирует. — Пусть сами пьют свою воду, — сотрясает пластиковую бутылку.
— А ну, отдай, — тут же отбирает у него воду Норман. — Еще расплескаешь. Потом из унитаза будешь пить?
Лично я не слишком уверен, что эта в бутылке не оттуда. Но брезгливость Нормана в данной ситуации забавляет. К тому же он забывает, что, помимо унитаза, в камере имеется раковина.
Есть не хочется, но я послушно принимаю прямоугольник сухпайка, который вручает мне Маргарет. Еще неизвестно, как часто нас планируют кормить, поэтому
— А вдруг они людоеды? — внезапно фантазеру Тиму приходит в голову очередная "блестящая" мысль.
— С чего такой вывод? — хмыкает Норман. — Если кормят, значит, откармливают, что ли? — и тоже перестает есть, подозрительно посматривая на еду.
Ребята нашли друг друга: то зеленые человечки, то людоеды.
— Лучше бы, и правда, сыграли в города, чем чушь молоть, — ворчит Мэг. — У страха глаза велики.
— Согласен, — басит Эд, уплетая свой паек с таким аппетитом, будто это изысканное лакомство. — Обычный психологический прием — хотят запугать и дезориентировать. Потом попросят денег.
— Которых у нас нет, — мстительно напоминает Томас и снова злобно пялится на меня.
— У меня их вообще-то тоже нет, — на этот раз огрызаюсь. То, что у моей семьи есть средства, еще не означает, что я могу ими распоряжаться.
— Чеши языком, — зря я ответил, блондин заводится с пол-оборота. — Дилан сказал, ты говорил ему о богатом дядюшке.
Качаю головой и укоризненно смотрю на младшего Роу. Нашел чем и с кем поделиться. Дилан виновато пожимает плечами, мол, извини, не подумал. Отмахиваюсь: бывает, я первый, кто сначала делает, а потом думает.
— Закрыли тему, — рявкает капитан.
Томас замолкает и отворачивается. Больше не стану с ним пить.
Когда дверь открывается в следующий раз, верзила в черном кивает капитану и властным жестом велит следовать за ним. Дилан срывается с места и пытается пойти вместе с отцом, но на него тут же наводят "ствол", и он, сжав зубы, садится на место.
— Как на расстрел повели, — шепчет Дилайла побелевшими губами.
Кажется, это едва ли не первое, что она произносит с момента нашего заточения. Сидит у стены, обняв колени и молчит, только морщится, когда ее дядя начинает поминать моего.
— Все будет хорошо, — Маргарет гладит ее по плечу. — Он вернется, — а на самой лица нет.
До меня только сейчас доходит, что так о своих командирах не переживают. Или я заразился больной фантазией от Тима и Нормана, или между медиком и капитаном что-то есть. Хм, а что? Красивая пара, кстати.
— Надеюсь, дело все-таки в выкупе, — высказывается Дилан.
Согласен с ним полностью. Не очень-то парни в черном дружелюбны. И идея обратиться к Рикардо за помощью уже не кажется такой унизительной, как прежде.
Капитан возвращается минут через двадцать. Жив-здоров и даже не избит, только хмурится еще сильнее.
Ди вскакивает и бросается ему на шею. Замечаю, как Мэг вздрагивает и собирается тоже подняться, но потом отводит взгляд и остается на месте.
Капитан обнимает дочь, а потом мягко отстраняет от себя, чтобы иметь возможность оглядеть всех присутствующих.
Пора бы уже что-то сказать, но Джонатан молчит, то ли не
находя слов, то ли сил.— Ты выяснил, где мы? — не выдерживает Дилан.
— Выяснил, — кивает капитан. — Мы… в заднице.
Отворачиваюсь, старательно маскируя вырвавшийся смешок кашлем.
На деле, Роу позвали, чтобы поставить перед фактом: наш корабль у них, наши документы у них, все наше имущество у них. Где мы? Верно, в неисследованной части космоса, о которой никто не знает, и где нас никто не станет искать, следовательно, мы в их полной власти. Деньги? Нет, не нужны. А нужна только…
— Рабочая сила? — не веря, переспрашивает Дилан.
— Да, — мрачно подтверждает капитан.
Не я ли на днях смеялся над собой, когда рассуждал, не продадут ли преследователи нас в рабство? "Какое рабство в наше время?" — кажется, так я подумал. У моей интуиции, оказывается, своеобразное чувство юмора.
— Ерунда какая-то, — не верит Мэг. — Какая еще рабочая сила? Сейчас все достигается с помощью техники.
— Папа, они сказали, какого рода рабочая сила? — Ди.
Джонатан качает головой.
— Их капитан сказал, это все, что мне пока следует знать. Живыми нас никто не отпустит. Хотим пожить еще немного, нужно быть паиньками. Если нет — он готов в любой момент сбросить лишний балласт.
— Это возмутительно, — вдруг взрывается Томас, совсем расклеившийся без самогона. — Я не собака, чтобы служить любому, кто заявит на меня права.
Любому, ага. Похоже, кто-то не слышал о собачьей верности.
— Я немедленно положу этому конец, — он бросается к двери и начинает в нее тарабанить, выкрикивая ругательства.
Пожалуй, Томас прав, так он сможет положить конец — всем нам. Отличный план: ничего не выяснить, но разозлить здоровых дядек с оружием, когда сами заперты в комнате с гладкими стенами.
— Том, прекрати немедленно, — рявкает капитан, но его крик на слетевшего с катушек бухгалтера как мертвому припарка.
— Томас, пожалуйста, — Дилайла.
— Том, остынь, — Дилан.
— Тише, ты чего? — Норман.
— Уймись уже, — Эд.
— Жаль, у меня нет успокоительного, — Мэг.
Зато у меня есть. Сколько можно уговаривать человека, который себе-то не отдает отчет в том, что делает?
Поднимаюсь с пола. Подхожу к бьющемуся в дверь и сыплющему проклятиями Томасу, настолько увлеченному своим занятием, что совершенно не замечающему, что творится у него за спиной. И… вырубаю его одним ударом в лицо, как когда-то учил сержант Ригз. Эдварда таким способом я бы, конечно, не вырубил, а с Томасом — ничего, срабатывает.
— Ах-ты-ж-еж, — на выдохе и скороговоркой произносит Норман, остальные смотрят на меня так, будто у меня во лбу вдруг засияла звезда.
— Что? — спрашиваю язвительно. — Дадим им повод нас пристрелить? — подхватываю бесчувственного Томаса под мышки, чтобы убрать от двери. — Может быть, кто-нибудь поможет мне его оттащить?
Дилан приходит на выручку. Эдвард задумчиво трет переносицу, провожая нас взглядом. Еще бы — бить своих у них не принято.
— Иногда пощечина очень хорошо помогает, чтобы прекратить истерику, — серьезно замечает Маргарет, как я понимаю, в мою защиту. Обожаю Мэг, без шуток.