Счастливое число Кошкиной

— Гель, дай ему по башке, чтобы завязывал тупить, — попросил меня Совунчик и рассмеялся, когда я, не раздумывая ни секунды, звонко шлепнула Луку по лбу. Посмотрел на него, ошарашенного, и, кажется, чуть спокойнее сказал. — Штопор, три бокала и приземляй свою задницу обратно, — перевел взгляд на меня и помотал головой. — Я сам не знал, что у нас тут.

Только по его глазам я прочитала совсем другое. Кивнула, соглашаясь с молчаливым обещанием отыграться за каждую минуту, и не смогла сдержать улыбки — меня ни капли не пугали такие угрозы. Даже наоборот — радовали и будоражили не на шутку разошедшиеся мысли.

– “Дел Дуква Амонтилладо”, - прочитала я название на этикетке и подняла глаза на рассмеявшегося Совунчика. — Что? Я так-то в школе английский изучала, а не французский.

— Испанский, — улыбнувшись, поправил меня Совунчик, забирая бутылку. — “Дель Дук Амонтильядо”, тридцатилетний, — хмыкнул и с каким-то трепетом понюхал содержимое своего бокала, больше похожее по цвету на коньяк. — Производится с восемнадцатого века в провинции Андалусия, Испания. Наименование происходит от названия города Монтилья в винодельческом регионе Монтилья-Морилес и означает «в стиле Монтилья», потому что именно оттуда ведёт своё происхождение способ производства. Вино приготавливают достаточно долго, чтобы дрожжи, которые определяют его вкус, погибли, поэтому напиток приобретает более тёмный цвет. В Монтилья-Морилес амонтильядо изготавливают, в основном, из винограда Педро Хименес. Дорогая штукенция, — посмотрел на Лукашика и рассмеялся. — Ты чем старушку так порадовал, что она тебе такие напитки подгоняет, а?

— Чего!? — протянули мы одновременно с Лукой.

Правда он, удивляясь вопросу с подтекстом, понятным каждому, а я тому, что Совунчик выдал энциклопедическую справку, лишь мельком глянув на этикетку.

— Так-то она мне сама подарила, когда я спросил, что она пьет, чтобы купить в благодарность! — выпалил Лукашик. Понюхал янтарную жидкость и поперхнулся, услышав ценник того, что собирался проглотить одним махом. — Сколько-сколько? — переспросил и присвистнул от “стартовой”:

— От восьмерки и выше, Люк. Поэтому прояви уважение к амонтильядо и щедрости Генриховны и не хлещи его залпом, — покрутив напиток в бокале, Совунчик снова понюхал его и блаженно промычал. — Как хорошо, что я не сомелье и мне пофиг на тонкости букета, — пригубил чуть ли не каплю и поцокал языком. — М-м-м, какой богатый и выразительный вкусовой профиль. Нотки темных фруктов, — снова понюхал, — кураги… палочек корицы… ароматного дуба и орехов, — пригубил еще каплю и кивнул. — Точно! Фундук, грецкий орех и засахаренный миндаль.

— Чего!? — уже во второй раз протянула я, не мигая уставившись сперва на “как хорошо, что я не сомелье” и после на ржущего Лукашика. — Ты-то чего гы-гы ловишь?

— Га-га-га! — захлебнулся хохотом он. — Ви… “Википедия” же?

— Она самая, — кивнул Совунчик. — И сайты про алкашку.

— Уй, бля-а-а! Гы-гы-гы!!! Я не могу-у-у!!!

— Да что происходит-то? — попыталась добиться причины непонятного мне веселья у одного и хитрой улыбки у другого. — Совунчик, ты что, еще и сомелье?

— Фе… фе… — прохрюкал Лукашик. — Феноменальны-ы-ы-ый! Гы-гы-гы!!!

— Да вы скажете мне или нет!? — вспыхнула я. Зачем-то понюхала амонтильядо в своем бокале и не почувствовала ничего из того, что перечислял Совунчик. — Оно поганое на вкус что ли? Или его пить как-то по особенному надо?

— Гы-гы-гы!!! Хуже! Не пиши ему ничего! — Лука показал пальцем на Совунчика, помотал головой и снова заржал. — Га-га-га!!! Он, сука, все запомнит! Все, блядь! Джонни Мнемоник! А-а-а-а!!!

— Чего? — уже не в первый раз за последние пять минут повторила я и выжидательно посмотрела на Совунчика, пожавшего плечами в ответ на мой взгляд:

— Память такая. Все прочитанное сюда, — костяшками коснулся своего виска, — намертво вбивается, — развел ладони, смотря на мою ползущую вниз челюсть, а потом процитировал, прикрыв глаза. — Четвертый подпункт пятого пункта: “Участники все время обязаны быть соединены страховочным стропом, длина которого составляет два метра на маршрутах с первого по пятый включительно и два с половиной метра на последующих.” Пункт седьмой:”Участники-победители награждаются медалями, памятными призами и дипломами организаторов соревнований. Команды-победители в общекомандном зачёте награждаются кубками и дипломами организаторов соревнований. Также участники-победители и участники, установившие новый рекорд прохождения маршрута на одном или нескольких трассах дополнительно могут награждаться памятными призами и дипломами организаторов соревнований.

— Ик! — опешила я и подняла ладонь. — Я сейчас… Я буквально на секундочку…

Сбегала в комнату за распечатанным регламентом, нашла в нем названные пункты и подпункты и ошалело захлопала ресницами, прочитав два кусочка, которые Совунчик запомнил слово в слово. Для проверки попросила вспомнить еще три, выпадая в осадок после каждого, а Лука загоготал в голос, грохнул ладонью по столу и замотал головой:

— Только не спрашивай у него ничего про бассейн!

— А что с ним не так? — протянула я, и Лукашика порвало с первых, цитируемых Совунчиком, правил безопасности при посещении бассейна:

— А-А-А-А!!! Гы-гы-гы!!! Хватит! Ден, блядь! У меня живот уже болит и щеки!!!

Мой мозг с какого-то перепуга категорически отказывался принимать уже подтвержденный факт фотографической памяти у Совунчика. И до того как запищал таймер духовки, я только и делала, что носилась из кухни к нему в комнату, брала первую попавшуюся книгу, называла страницу и истерично хихикала, слушая дословное цитирование. С указанием сносок, если они были, и знаков препинания. В одной, принесенной мной последней, на странице, номер которой назвала раньше, чем открыла, был оторван уголок, но и тут Совунчик убил меня:

— Если прижать, то будет видно “ись”, ниже “жа” и под ними край буквы “ё” со следующего листа.

— Пи-и-пе-ец… — протянула я, поднимая глаза на Совунчика и спрашивая, — Ты как с этим живешь? Это же… вообще пипец!

— Нормально, не жалуюсь, — пожал он плечами. — Я — бармен, и такая память мне только в плюс.

— Пипец, — повторила снова и посмотрела на Лукашика. — Ты тоже гений?

— Слава богу нет, — помотал он головой. — Я обычный человек и немного клаустрофоб.

— Ага, — нервно хихикнув, я отложила книгу на подоконник, достала из духовки поддон с мясом и принялась разворачивать фольгу, пытаясь увязать в логическую цепочку место работы и память Совунчика.

С такими возможностями ему стоило идти куда-нибудь в науку, но никак не работать в баре. Это же, как минимум, глупо. Я бы, наверное, так и поступила, поэтому и спросила:

— Совунчик, а почему ты решил стать барменом?

— Потому что это интереснее, чем всю жизнь чахнуть на кафедре. Ну и чаевые в баре пока никто не отменял, — усмехнулся он, подмигивая мне.

— В смысле, на кафедре? — переложив мясо на блюдо, я опустила его на стол и уселась на табуретку, подпирая ладонью подбородок.

— Ну-у-у, — протянул Совунчик, — меня приглашали преподавать, но я отказался.

— Почему?

— Гель, а ты представь себе год из года слышать и повторять одно и то же, — отрезав толстый ломоть, положил его на тарелку и передал Лукашику. — Один раз прикольно, два — уже такое себе, пять — задолбает, — еще один кусок опустился и перекочевал уже ко мне. — А бар… Блин, там всегда новые люди, общение…

— Чаевые, — вставил свои пять копеек Лука, и Денис кивнул:

— Да. Чаевые на кафедре никто не оставляет, а то, что приносят в конвертиках, называется взяткой и за это светит вполне себе нехилый срок, а я люблю вкусно поесть и не люблю вставать спозаранку. Поэтому и пошел в бармены. График, люди, общение…