Считай звёзды

— Слабо верится, — Престон вздыхает, начав собирать телефон обратно.

— Я верю, — Розалин остается при своем, а я набираю воздуха в легкие, качнув головой:

— Да, это именно то, что нужно смотреть перед сном.

— Ну, можно ещё чуть-чуть, мам, — Агнесс забавно картавит, мило хлопая ресницами, а я перевожу на неё сощуренный взгляд, фыркая:

— Молоко своё выпей до конца, — и мы обе смеемся, понимая, как забавно это выглядит со стороны.

На часах одиннадцать вечера, за окном стемнело, в гостиной горит приглушенный свет, а завтра рано вставать. Этот день нас всех вымотал, поэтому мы спешим скорее лечь спать. Отхожу назад, к порогу, касаясь пальцами выключателя. Престон выключает телевизор, шагнув к кровати, и снимает с себя футболку. Нажимаю на переключатель света — и помещение тонет в темноте.

— Спокойной ночи, — желаю, на что получаю кивок парня, забирающегося к Агнесс на диван.

— Спокойной, — девушка желает мне в ответ, и прежде чем выйти, я слышу тяжкий вздох Престона:

— Эй, ты опять ела на диване печенье?

— Да, и что? — не менее ворчливый ответ подруги.

— Будем спать на крошках?

— Да, если ты не решишь всё вытряхнуть.

Недолгая пауза, во время которой, я просто уверена, они оба долго пялятся друг на друга, зрительно сражаясь. После чего звучит усталое:

— Я разберусь с тобой завтра, — парень ложится, сдавшись, из-за чего Агнесс победно улыбается, продолжая пить теплое молоко.

Не могу не улыбнуться, прикрываю дверь, всё-таки ухватив тихий голос Нейтана:

— Захер ты пьешь молоко? Я не стану вставать посреди ночи и провожать тебя до туалета только потому, что ты боишься темноты…

А вот я боюсь засмеяться в голос, поэтому быстрым шагом отдаляюсь от двери гостиной, вмиг оказываясь на кухне. Выдыхаю. Боже, эти двое… Никакой выдержки с ними. Обращаю свое внимание на Дилана, полностью переключая на него свои мысли. Почему-то мне казалось, что он уже давно лег.

Парень помешивает простую воду в кружке, рядом с которой лежат таблетки. Принимает их. Наблюдаю за ним, не понимая, почему именно сегодня меня переполняют такое рвение быть открытой перед кем-то. Возможно, это объясняется поздним часом. Обычно именно ночью люди ведут себя немного нелогично, нехарактерно самим себе. Внутри них пробуждается подозрительная активность. И я её не укрощаю, когда подхожу к Дилану, получив вопрос с его стороны:

— Ты уложила детей?

Улыбаюсь, хотя спрашивает он с серьезным видом, но знаю, что он шутит. Зевает, кулак прижимая к губам. Устал. Понимаю. Тяжелый день. Совсем не хочется нагружать его сейчас, но… Мне хочется открыться ему, точнее, раскрыть ещё кое-что о себе. Мне нужно пользоваться таким состоянием и желанием, пока оно есть, так что встаю рядом, заметно нервничая. Дилан выливает остаток воды в раковину, повернувшись ко мне всем телом:

— Гоу спать, — кивает в сторону двери, сделав первый шаг, отчего молвлю, совсем не обдумав:

— Я хочу кое-чем поделиться с тобой, — скованно приоткрываю рот, начав активно мять пальцами ткань футболки. Взволнованно смотрю на О’Брайена, который сует руки в карманы кофты, хмурым вниманием изучая мое лицо, что толкает меня на следующее:

— Если ты хочешь послушать… — запинаюсь, неправильно излагая мысли. — Просто сегодня был тяжелый день, так что… — замолкаю, когда Дилан молча оглядывается на стол, взяв рядом стоящий стул, и двигает его ближе к себе, сев на него неправильно, чтобы положить руки на спинку. Смотрит на меня. Хочет послушать?

Только больше нервничаю, растягивая ткань одежды. О’Брайен подбородком упирается в ткань рукава, ждет. Ладно. Я ведь уже начала? Прочь чертово сомнение. Я стремлюсь быть честной перед ним и стараюсь открыться. Верно?

Моргаю, не зная, как правильно начать говорить о таком. Понимаю, что преподнести информацию будет нелегко, особенно такую, это ведь… Странно, будто снег на голову летом. Чем дольше я молчу, тем сильнее парень щурится, хмуря брови, и это толкает меня протараторить то, что почему-то именно сегодня гложет меня сильнее, чем обычно. Будто, знаете, приходит тот самый момент, нужный момент, чтобы высказаться, когда ты будто готов отпустить это. И вот я думаю, что готова, поэтому дергаю заусенцы на пальцах, набрав воздуха в легкие, и на выдохе мямлю:

— С десяти до четырнадцати лет ко мне приставал один человек.

Замолкаю. Вижу, как парень моргает, дернув головой, будто отогнав сонное состояние, и внимательнее смотрит на меня, будто считая, что ослышался, но я не опровергаю уже сказанное:

— Это были простые домогательства, то есть… — начинаю жестикулировать, так как волнуюсь, говоря об этом с кем-то. — Только приставания, но очень интимного характера, — замечаю, с какими резко отрицательными эмоциями О’Брайен уставился на меня, поэтому пытаюсь объясниться. — Извини, что так внезапно говорю об этом, просто я чувствую, что могу сказать сейчас. Боюсь, что потом у меня не будет такой возможности. Я просто… — переплетаю пальцы. — Я хочу быть ближе с тобой, хочу… Быть честной и не скрывать нечто подобное, что порой очень сильно влияет на меня и мое настроение, — тараторю из-за волнения, отчего проглатываю половину букв, а то и целых слов, и, уверена, моя пытка Дилана несвязной речью продолжилась бы, если бы парень не поднял ладонь, чтобы остановить меня. Сжимаю губы, устремив на него виноватый взгляд. Я сваливаю на него столько информации, но не с целью сковать его давлением, я лишь… Я хочу не просто открыться ему. Я хочу, чтобы он понимал, что он сам может говорить со мной. Если честно, меня напрягает тот факт, что чаще всего мы говорим обо мне. Я не желаю такого отношения к нему, поэтому всячески даю ему понять. Он может мне доверять так же, как я доверяю ему столь личную информацию.

Дилан заметно набирает кислорода, прикрыв веки, и выдыхает, пальцами ладони коснувшись век:

— Окей, — открывает глаза, опустив руку, и смотрит на меня. — Кто это был?

— Это не так важно…

— Кто это был?

Переминаюсь с ноги на ногу, продолжив издеваться над пальцами, заусенцы которых дергаю до крови. Отвожу взгляд, раздумывая над ответом, и нахожу верное:

— Ты его знаешь, но… Я не могу тебе сказать, — и прежде чем он успевает сердито перебить, подношу ладони к его лицу, чтобы мягко попросить о молчании. — Просто… Это не важно, понимаешь? Я хотела лишь поделиться с тобой этим, потому что я доверяю тебе, — касаюсь пальцами спинки стула, приседая на корточки, чтобы смотреть на парня снизу вверх, а ему приходится наклониться вперед, чтобы видеть меня в ответ сверху. — Никому не говори, ладно? — улыбаюсь, чтобы снять напряжение, или хотя бы попытаться. Дилан хмур. Смотрит на меня. Молчит. Надеюсь, он правильно понимает мой посыл, поэтому поднимаюсь, взяв его за лицо, и наклоняюсь, оставляя долгий поцелуй на его губах. Отрываюсь, с остатком улыбки на лице изучая парня, который по-прежнему выражает хмурость, но взгляд его теперь направлен куда-то в сторону. Наклоняю голову, вновь ощутив укол волнения:

— Я… Я зря сказала, да?

— Нет, просто… — он тут же дает ответ, немного сбитый, видимо, его мысли в полном сумбуре, оттого он так не собран. — Я, — вздыхает, подняв на меня глаза. — Я не могу так с тобой… Я имею в виду, я не могу рассказать тебе о многом.

Моргаю, слегка шокировано приоткрываю рот, ведь не ожидаю, что он так быстро осознает, ради чего я рассказываю ему о личном. Он действительно видит меня насквозь.

— Это не значит, что я не доверяю тебе, просто…

— Есть причины, почему ты не можешь рассказать, — перебиваю без обиды, пальцами поглаживая его бледные щеки. Дилан кивает, виновато морщась:

— Извини.

Улыбаюсь:

— Мне достаточно того, что ты честен сейчас, — пальцами ворошу его волосы. — Ты честно признаешься, что не можешь мне рассказывать о чем-то личном. Может, когда-нибудь, мне не сложно подождать, — опускаю руки вдоль тела, кивнув в сторону двери:

— Идем спать?

О’Брайен, видно, чувствует себя некомфортно. Он сжимает губы, опустив взгляд в пол, и вздыхает, поднявшись со стула. То ли сказанное мной его так подкосило, то ли его лишил равновесия тот факт, что он не может ответить мне взаимным «открытием» личного. А, может, всё вместе. Ладно, главное, он не побоялся признаться мне в том, что не может быть честным.

Хочу как-то смягчить ситуацию, так что протягиваю ему ладонь, улыбнувшись, и Дилан закатывает глаза, пустив смешок, и протягивает свою в ответ, сжимая мои теплые пальцы своими холодными.

— По крайней мере, ты не лжешь мне, — шире улыбаюсь, а уголки губ О’Брайена опускаются так же внезапно, как он обращает на меня свой взгляд.

***

— Да… Да всё будет… — Донбар глотает алкоголь под пристальным наблюдением людей Роберта, которые переглядываются, уже на протяжении нескольких недель по приказу главного наблюдая за поведением мужчины. А тот совершает ошибки. Множество ошибок, принося Роберту одни убытки и проблемы. Именно в нетрезвом состоянии Донбар забывает запереть свой кабинет, в который получает доступ Остин…