Считай звёзды

— Когда будет слушанье дела? — прикрывает веки, расслабляясь. Агнесс не меняется в лице, скрывая свое беспокойство, касательно суда над родителями, которых она не посещает с тех пор, как их взяли под арест.

— Должно было быть сегодня утром.

Нейтан открывает веки, повернув и закинув голову, чтобы взглянуть на Розалин. Хмурится. Но сказать ему нечего. Это её личный выбор. Она не желает присутствовать там.

***

Включаем на кухне свет. Первое, что бросается в глаза, мусорные пакеты, лежащие у ведра. Никто не выносит? На столе стоят пустые бутылки, мятые пачки от сигарет, сами окурки разбросаны по полу. Впечатление неприятное. Совсем уже забросили уборку. Как так можно? Прохожу по кухне, ногой придавливая ещё дымящийся окурок. Поднимаю его, бросив в мусорный пакет, и вздыхаю, поставив руки на талию. Осматриваюсь:

— Пахнет здесь нехорошо, — обращаю внимание на то, как Дилан поднимает бутылку, читая название алкоголя на этикетке. — Смотрю, они неплохо проводят время.

— И скорее всего, порознь, — парень вздыхает, отставив стекляшку, и снимает с плеч рюкзак, постав его на стол. — Я знаю, моя мать любит страдать одна, — с сарказмом произносит, пустив сдержанный смешок, и расстегивает молнию. Не придаю значения тому, как он тараторит, да и тихо говорит, хотя нам всё равно придется поднять здесь всех на уши, поэтому не стараюсь быть тише, когда начинаю греметь бутылками, направляя их в мусорный пакет:

— У вас это семейное, — расстроено улыбаюсь, отряхивая ладони, и не одариваю Дилана ответным вниманием, направившись к верхнему ящику, чтобы достать аптечку. Не стану забирать всё. Отцу понадобятся лекарства.

— Не думала, что стану таскать вещи из дома, — нахожу аптечку, повернувшись к столу, на который ставлю коробку, начав перерывать препараты. — Кстати, может, заночуем здесь? — выкладываю упаковки. — Не хочу оставлять отца одного после того, как Лиллиан ему всё расскажет. Надо посмотреть, какая у него будет реакция, и лучше выбросить весь алкоголь, — искоса смотрю на пустые бутылки, хмуро шепнув. — Если он вообще остался в этом доме.

Внезапно замолкаю, еле успев вскинуть голову и отвлечься на движение со стороны О’Брайена, который стоит напротив, наклонившись ко мне через весь стол. Целует. Томно вдыхает через нос, а я не дышу, принимая неожиданный для себя поцелуй. Быстрый, но при этом, кажется, такой долгий. Необъяснимо. Он просто касается моих губ, так же неожиданно отрываясь от них, после чего принимает свое былое положение, продолжив бродить по кухне. Стою. Смотрю на него, сжимая в пальцах упаковку лекарства от головной боли. Улыбаюсь, оставляя таблетки, и сцепляю пальцы за спиной, шагнув к Дилану, на лице которого вижу легкую несобранность:

— Переживаешь? — встаю у тумбы, опираясь на неё спиной. — Думаешь, твоя мать совсем того? — он лишь вздыхает. Опять. Хмур и молчалив. Да и не смотрит на меня, занимаясь тем, что ищет мою кружку на полках. Может, всё-таки переживает. Я тоже, но… Меня успокаивает, что в этот момент буду не одна, поэтому так собрана. Сажусь на край тумбы, начав дергать ногами на весу, покусываю губу, наблюдая за тихими движениями О’Брайена. Стоит рядом. Даже взгляд не бросит в мою сторону.

Набираю воздуха в легкие, продолжив держать улыбку на устах, и наклоняюсь к нему, щекой прижавшись к плечу. Смотрю. Парень, наконец, усмехается, опираясь руками на тумбу, и смотрит на меня.

— Может… Давай, сразу сделаем это? — сажусь прямо. — Пойдем к ней, — спрыгиваю. — Кстати, можно сразу попробовать выпросить у неё денег, но не будет проблемой, если она их так и не отдаст, — сжимаю локоть парня, потянув на себя. — В любом случае, мы продаем дом, так что деньги будут, а она, — махнула ладонью у своего лица, сморщившись с неприязнью. — Пускай сваливает, — улыбаюсь. — Идем, — Дилан остается молчаливым, но шагает за мной, не сопротивляясь. Держусь уверенной и ощущаю в себе силу, непонятный эмоциональный подъем, не знаю, чем он вызван. Может, тем что наконец я прекращу жить в ожидании решения этой проблемы? Да, верно. Главное, чтобы отец всё нормально воспринял, а то проблема не исчезнет, а видоизменится.

О’Брайен слегка удивляется, ведь я не веду его на второй этаж к комнате отца. Дело в том, что, как мне кажется, Лиллиан до сих пор сидит в подвале. Когда отец звонил Дилану, он рассказывал, что женщина устроила себе там свой личный творческий кабинет и выходит нечасто, поэтому, думаю, она там. И она вряд ли спит.

Проходим гостиную. Дверь в узкий коридор открыта, поэтому молчим, идем дальше. В нос бьет запах краски и сигарет. Спускаю ладонь с локтя Дилана, сжимаю его пальцы. Ледяные. Он так переживает… Очень необычно.

— Райли, — парень шепотом обращается ко мне.

— М? — не торможу, подходя к порогу помещения, которое мы используем, как кладовку для ненужных вещей. О’Брайен не продолжает. Он не успевает. Мы оба смотрим на женщину, которая стоит к нам спиной, напротив своего мольберта. Новый рисунок? Странно. Я опускаю взгляд, от неожиданности приоткрыв рот. Все её картины… Это простые разноцветные каракули. Как те, что Дилан рисует в своих тетрадях. Только цветные. И краски, смешиваясь между собой, образуют в итоге темные оттенки. Измалеванные холсты повсюду, но их количество уступает количеству пустых бутылок и окурок. Свинарник. Пыльно, грязно. Повсюду капли краски. Сама женщина выглядит не лучше. Никогда её такой не видела. Без обуви, в какой-то старой рваной футболке, ткань которой осыпана разноцветными пятнами, а на ноги натянуты спальные штаны. Волосы распущены.

Отвлекаюсь. Дилан сильно сжимает мою ладонь, поэтому обращаю свое внимание на него, не заметив, как Лиллиан обнаруживает наше присутствие. Оглядывается, демонстрируя свое бледное лицо с нездоровыми мешками под глазами и пустым взглядом, обращенным не на нас, а сквозь.

— Добрый вечер, — я не даю молчанию окутать нас, поэтому здороваюсь, не ожидая от себя столь звонкого и веселого голоса.

Лиллиан сощуривается, наконец, полностью оборачиваясь:

— О, блудные дети, — в одной руке держит кисточку, в другой сжимает сигарету, с которой стряхивает пепел, поднося ко рту:

— И как вам не стыдно…

— Мам, молчи, — наконец, могу выдохнуть, ведь О’Брайен вступает в разговор своим жестким тоном. — Мы не для твоих нравоучений пришли, — они смотрят друг на друга, и я вновь вспоминаю о тяжести взгляда Лиллиан, поэтому поддерживаю парня тем, что начинаю водить большим пальцем по его костяшкам, пока наши ладони сцеплены.

— Я рассказал ей о твоих намерениях, поэтому тебе придется признаться во всем Митчеллу, собрать свои вещи и уйти из этого дома, — не церемонится, высказывая всё, что мы от неё требуем. — Плевать, куда, но ты должна уйти, а сейчас обязана рассказать ему правду.

Лиллиан остается безэмоциональной. Смотрит на Дилана, слегка наклоняя голову к плечу, и затягивает, отчего горящий кончик её сигареты становится ярче. Тянет. Выдыхает дым.

— А ты остаешься «сухим»? — её хриплый голос очень напоминает мне голос парня. Даже неприятно, как-то…

— Я полагаю, ты, как обычно, обливаешь меня грязью, а сам остаешься чистеньким? — женщина переводит туманный взгляд на меня. — Между прочим, он…

— Я знаю, он рассказал мне, — перебиваю, вздохнув полной грудью.