Считай звёзды

— Она состоит в оркестре. У нее гастроли, но работает в основном в Нью-Йорке, — Райли не смотрит мне в лицо, её внимание приковано к тому, как подготавливаю музыкальный инструмент. — Она потрясающая.

Хмыкаю, пустив смешок:

— Когда ты последний раз её видела?

— К чему это ты? — голос такой ровный. Даже непривычно.

— С чего уверена, что она «потрясающая»? — нет, мне правда интересно, я не пытаюсь задеть её чувства, просто вот созрел вопрос. Начинаю двигать пальцами, меняя их положение под каждый аккорд.

— Она — моя мама, — и всё. Будто этого действительно достаточно. Поворачиваю голову, взглянув на девушку, которая убежденно поясняет:

— Разве этого недостаточно?

С сомнением сжимаю губы, наклонив голову к плечу. Лучше придержать язык за зубами. Хоть и понять мне её так и не удалось. Ладно, хрен с ней.

Не думал, что начать играть в присутствии кого-то, настолько тяжело. Мне буквально не удается пройтись пальцами по струнам первые десять минут. Райли не мешает. Не задает вопросов, не торопит. Пьет чай. И, кажется, успокоительное начинает работать. Янг-Финчер глубже дышит, ровнее. Больше не стучит по кружке ногтями.

Если бы не молчание, я бы не смог изолироваться и представить, что нахожусь один. Начинаю проигрывать первые аккорды, сбившись, ибо Райли переводит свой взгляд на мои руки. Это… Напрягает, не более.

Вторая попытка. Уже легче. Не смотрю на девушку, хотя цепляю её ноги боковым зрением. Сосредотачиваюсь на записях, иногда не разбирая почерк. На шестом разе выходит приемлемо, поэтому начинаю сначала, уже приноровившись к аккордам. Немного затягивает. Мелодия незамысловатая, простая, но это и делает её притягательной. Не могу толком объяснить, что именно берет за живое, но вновь начинаю заново, входя во вкус. Каким-то раком игнорирую наблюдение Райли. Она прижимается затылком к стене, немного спустившись вниз, чтобы спиной надавить на подушку:

— Ты прям, как мама.

Прерываюсь, усмехнувшись, и перевожу на неё взгляд. Девушка слабо, совсем слабо улыбается, дном кружки касаясь своего живота:

— Это колыбельная. Есть версия для клавиш. Она играла мне её раньше, — улыбка растет, видимо, под давлением всплывающих воспоминаний.

— Что ж, кое-что жизненно необходимое я сегодня освоил, — перелистываю страницу, принимаясь за изучение следующей мелодии, аккорды которой уже сложнее. Наигрываю черновые попытки, а Райли уже тихо хихикает, сбив меня. Смотрю на девушку, а на лице той проявляется сонливость. Таблеточка действует.

— Вот эту мама играла соседской собаке во время её родов, — улыбается. — Её успокаивала музыка, необычно, да?

Не двигаюсь, внешне сдерживая эмоции. Смотрю Райли в глаза, но ошибку допускаю, когда перескакиваю вниманием на её губы. И уголки тех опускаются. Улыбка медленно сходит с бледного лица.

Я — настоящий кретин, раз не могу взять под контроль свои же воспоминания.

…Сидит на его бедрах. Верх платья собран на талии, подол задран достаточно высоко, оголив ноги, согнутые в коленях. Теплые руки сдавливают холодную шею, а горячие губы активно встречаются с ледяными, пока он одной ладонью обхватывает кожу спины, другой — скользит под платье, нащупав внутреннюю сторону бедра, что приводит девушку в легкую эйфорию, заставив подавить мычание…

Да, я — кретин.

В груди кольнула боль, значит, подскочило давление. Надо срочно прекращать.

Мне, на хер, везет, когда нахожу оправдание своему пристальному надзору. Замечаю, как медленно Райли открывает и закрывает веки, и улыбаюсь:

— Кусок мяса, ты засыпаешь? — девушка реагирует на неприятную кличку слабой хмуростью, но глаза оставляет прикрытыми:

— Нет, — отрицает. Поднимаю брови, с недоверием взглянув на кружку в её расслабленных руках. Разольет — начнет вопить. Закрываю тетрадь, откладывая в сторону вместе с гитарой, и присаживаюсь на колени возле Райли, попытавшись отобрать у неё кружку.

— М, — девушка приоткрывает веки, сразившись со своим желанием уснуть. — Я ещё не сплю… — шепчет, прервавшись на зевоту. Забавляет то, как она старается казаться собранной. Без труда забираю кружку, потянувшись к тумбе, на которой оставляю, скользнув взглядом с футболки Райли на её расслабленное лицо. Девушка трет пальцами веки, продолжая что-то недовольно бубнить. Не пытаюсь разобраться, придерживаясь своей задачи:

— Ты спишь уже, — ставлю перед фактом, переходя на шепот, чтобы не сбить настрой крольчихи. Она, конечно, отрицательно вертит головой и взвизгивает, проявляя сопротивление, когда двигаюсь немого назад, сжав её колени, и тяну на себя, чтобы голова девчонки оказалась на положенном месте — на подушке. Да, она ворчит. Да, заплетающимся языком обещает, что забьет меня учебником по истории. И я ей верю.

Ложусь рядом на живот, локтями опираясь на матрас, ледяными пальцами тру виски. Самого уже в сон клонит. Поворачиваю голову, наблюдая за Райли, которая опять проявляет инициативу к непослушанию, начав тянуться рукой к кружке с чаем, поэтому двигаюсь ближе к ней, потянув ладонь к её запястью. Приходится побороться, чтобы разжать цепкие пальцы, ухватившиеся за ручку кружки.

Опять мычит, вызывая на моем лице усмешку:

— Спи, — сдерживаю зевоту, уложив её руку вдоль тела, а сам остаюсь в приподнятом положении, лицом нависнув над её шеей. Райли внимательно смотрит на меня, хмурится, явно размышляя над чем-то. Не скажу, что меня интересует происходящее в её голове, но было бы неплохо совсем немного разобраться с её хламом.

— Дилан, — с напряженной тревогой в голосе, заставляющей меня так же немного напрячься:

— Слушаю, мясцо, — улыбаюсь краем губ, но её лицо не меняется, а тон становится ещё тише, будто кто-то, кроме меня, может услышать:

— Что с тобой произошло в тот день? — шепчет. Теперь сильно свожу брови, хмуро уставившись на девушку в ответ. Райли укладывает руки на живот, нервно дергая ткань своей футболки:

— Что ты собирался сделать в тот день? — её взгляд режет. Глотаю сухость во рту, невольно куснув язык. Двигаюсь, приподнявшись, чтобы опереться на один локоть, повернувшись набок. Смена положения не помогает. Райли продолжает смотреть на меня и ждать ответа. Даже не отвлекается на мою попытку смутить её — нарочно касаюсь коленом её бедра. Никакой реакции.

Девушка вот-вот — и рухнет в сон, а вопросы формулирует четко:

— Если бы я не пошла с тобой, — от напряжения сжимаю зубы, повторив попытку глотнуть воды во рту. — Что ты бы сделал?

Смотрю ей в глаза, не страшась зрительного контакта. Райли знает, что хочет получить в качестве ответа, значит ли это, что она… Нет, бред, кусок не догадалась бы.

Хотя, я сам допустил ошибку, не сняв крепкую веревку с той перекладины.

Взгляд ускользает в сторону, но успеваю вернуть его на лицо Янг-Финчер, пока та осторожно поднимает теплую ладонь, пройдясь ею от моего плеча к шее. Сжимает пальцами кожу на затылке, без остановки гладит её. И сомнений не остается.

Она знает.

И это рождает внутри панику. Мой взгляд мечется, постоянно пересекаясь с её. Райли уже щурится, чтобы видеть меня, но сонное лицо не изменяет прежнему волнению:

— Оно бы того не стоило, — ровно дышит, сдавив пальцами мою шею, без злого умысла.

Мне остается лишь изобразить ворчание и грубость, так что фыркаю, дернув головой в попытке избавиться от её прикосновения:

— Не твое дело, кусок… — выдыхаю, нервно кусая внутреннюю сторону губы. Её глаза закрыты, а рука опускается, чтобы почесать щеку. В таком положении и остается. Всё. Спит. Оставляет меня в неприятном смятении, но самое отвратительное не то, что она знает. Нет, мне охота треснуть себя за ощущение тепла в груди. Серьезно, черт возьми, какого гребаного хера оно внутри меня? Откуда? Когда крольчатина успела проявить нечто подобное? И почему я замечаю это так поздно? Блять, я ведь…