Считай звёзды

Как мне вернуть ей всё это?

Падаю на спину, ладонью накрыв глаза, и выдыхаю в темноту, смирившись с безысходностью своего положения. Или положения Райли. Или нашего общего. Уже не разобрать, в сознании полнейшая муть.

Поворачиваю лицо, уставившись на спящую девушку, голова которой слегка наклонена в сторону. Разглядываю бледный синяк на её щеке и пальцами осторожно касаюсь отметины, вынуждая девчонку немного поморщиться. Наблюдаю. Райли глубоко дышит, неплохо так её понесло с одной капсулы. Я принимаю две, а мама, бывает, четыре за день. И то мы не засыпаем, а возвращаем внутрь организма спокойствие. Интересно, каковым эффект будет после её пробуждения?

Опять приподнимаюсь на локоть, свободной рукой разминая шею. Смотрю на девушку, находя свое наблюдение за спящим человеком слегка аморальным.

Маме всегда легче после этих капсул, может, мне больше не придется лицезреть полнейшую жуть в лице этой крольчатины?

В любом случае, я попытался сделать что-то хорошее по отношению к ней.

========== Глава 18 ==========

Where are you going?

«В этот раз результаты лучше, — женщина в строгом костюме с пиджаком ходит между рядов, разнося листы с написанными и проверенными тестами учеников. — Есть то, что стоит повторить», — кладет тест на парту мальчишки, окинув того хмурым взглядом, но ничего не говорит в его адрес, оставляя в секрете, после проходит дальше, продолжая свой монолог насчет результатов.

Опускает карие, детские, но уже такие неправильно уставшие от жизни глаза на лист, а тот пестрится яркой красной ручкой и не менее негативной отметкой.

Дилан старается. Но у него выходило бы куда лучше, если бы мать немного помогала с учебой. В своем возрасте мальчик отстает в некотором роде от сверстников: у него не так развита память, то есть запоминает и усваивает информацию хуже, медленнее. Не может читать так же быстро, как остальные, его словарный запас скуден, а от нехватки социального общения, строит предложения вслух с затруднением. Поэтому больше предпочитает письменные работы, когда есть возможность посидеть и подумать над тем, как высказать свою мысль. В случае вызова к доске с устным ответом, Дилан теряется, нервничает, его сердцебиение учащается.

И это видят многие. Поэтому он постоянно ощущает себя хуже других.

Холодные ладони больше не греются благодаря в очередной раз налитому в кружку крепкому чаю, что должен подарить мне лишние часы бодрствования, вот только до сих пор ощущаю себя разваренным овощем, изнывая от головной боли. Та вызвана ничем иным, как уроками. Математические формулы смешиваются с фактами и датами из истории, а лекции по химии накладываются на текст параграфов литературы. А ведь даже за физику не брался. Теперь понимаю, почему учителя согласились дать мне шанс переписать многие тесты по разным предметам. И в один день. Чтобы не смог их сдать на положительную отметку. Будь я трижды гением, не смог бы подготовиться за день.

В поездку на выставку берут только тех, у кого отметки выше тройки. То есть мне требуется получить хотя бы «удовлетворительно» за последние проверочные, тогда мне позволят отправиться со всеми выпускными классами. Конечно, учителя сделают всё, чтобы я не сдал нормально. И тут проблема не в их отношении ко мне лично. Просто я из «упырей». А кто хочет брать с собой одного из «диких» придурков? Удобное правило по отбору в поездку. Упыри не едут, поскольку все их тесты провалены с успехом.

Так что да, на часах около двух ночи, за окном темень полная, а я сижу и рву задницу над всеми предметами для пересдачи нескольких тестов. И всё завтра, после уроков. Эти херовы учителя точно не желают брать меня на выставку, пф, мне самому поебень на это дерьмо. Причина моего морального самоубийства в другом.

От постоянного чувства ущербности устаешь. Обычно в голове рождается два возможных варианта: тебе становится просто похер, или живешь в ожидании «чуда». Я думаю, мне было плевать первые два-три года, а потом что-то в голове переклинило. Отчего-то решил, что вселенная сама всё исправит, так что последующее продолжительное время существовал в ожидании, что со мной само по себе что-то произойдет. И только к старшему классу осознал, что результаты и перемены нуждаются в твоей надорванной заднице. Не могу точно сказать, что хочу сдать все тесты, чтобы выебнуться перед Остином, доказав ему, что могу идти в ногу с ним. До него мне далеко по многим аспектам, но…

Совершенно не понял новую тему по биологии. Нужно, чтобы кто-то разжевал, а разве это не та самая хорошая возможность первого разговора? Можно попросить её объяснить. Он видел, как она спокойно реагировала на подобные просьбы, вовсе не считая их странными, и не отвергала помощь.

И в начале сего замысла чувствуется трудность. О’Брайен поправляет ремни рюкзака, отходя от двери кабинета, не сводя тревожного, неуверенного взгляда с девочки, которая сегодня улыбается сдержаннее обычного, да и выглядит уставшей, но не изменяет себе, поддерживая беседу с друзьями.

Правда в данный момент, она находится одна. Стоит у своего шкафчика, прижавшись к нему спиной, и озирается по сторонам, ожидая, наверное, рыжую подругу. Губы не растянуты, движения рук скованы. Потирает плечи. Непривычно видеть её такой.

Дилан повторяет одну и ту же фразу в голове, с которой рассчитывает подойти к однокласснице. Мимо проходящие люди немного сбивают настрой, но в целом, мальчишка остается верным своему решению. Впервые.

Жесткая хватка за плечо. Отдергивание назад, вынуждающее качнуться на слабых от сбитого сердцебиения ногах. Дилан прекрасно ощущает, как воздух не желает поступать в легкие при виде этой неприятной улыбки русого одноклассника, вставшего перед ним:

— Куда идешь? — улыбка. Ладони сует в карманы брюк, довольно изучая О’Брайена. Тот сжимается, сглотнув воды во рту, отводит глаза в сторону, избегая зрительного контакта с человеком, который уже несколько месяцев скрыто терроризирует его. Ангел в лицо. Черт за спиной.

Дилану хватило одного раза. Одного признания своей заинтересованности. Больше он никому никогда не раскроет своих мыслей.

Неумение скрывать себя позволяет допустить ошибку — О’Брайен стреляет быстрым взглядом за спину Остина, желая убедиться, что Райли больше нет на месте, но она еще стоит. Там. И русый оглядывается, сразу находя предмет заинтересованности «недруга», поэтому улыбка расширяется, а довольство в его груди увеличивается в разы:

— Ты собирался поболтать с ней? — опять окидывает взглядом, полным пренебрежения. Дилан всё же смотрит в ответ, с чувством унижения и стыда за себя самого, за свою личность, за то, какой он есть. Это неестественно. Подобное отношение к себе неправильно, но именно его воспитывает в себе мальчишка под давлением Остина.

— А ты не боишься, что вы просто не поймете друг друга? — русый знает, на какие точки давить. — Интеллектуально вы немного разные, — вырывает из рук Дилана полученный на том уроке табель успеваемости — смятый лист с отметками. О’Брайен мнется, наконец, в полной мере пропустив сквозь себя ощущение унижения, от которого сердце ускоряет удары. Остин внимательно изучает отметки, поморщившись:

— Уровень у тебя, мягко говоря, имбицила, — улыбка. Взгляд на Дилана. И впечатывает мятый лист обратно в грудь мальчишки, заставив того сделать еще шаг назад. Остин еще долгое время сохраняет их зрительную войну, в которой выходит победителем, так как О’Брайен первым отводит взгляд. Русый поворачивается к нему спиной, двинувшись уверенным шагом к подруге, а на лице той начинает сиять та самая знакомая улыбка.

Дилан топчется на месте, нервно моргая из-за легкой потерянности в эмоциональном плане. Он озирается по сторонам, будто считает, что все вокруг наблюдают за его провалом. Каждый видел, как его опустили? Почему-то мальчишка в этом убежден…