Щука

Кенни взял у меня Тину. Она лизнула ему лицо. Я уже было подумал, что сейчас и он лизнёт ей морду, но собака вывернулась у него из рук и принялась носиться по берегу, счастливая оттого, что снова оказалась на твёрдой, сухой земле.

— Пошли домой, — сказал я.

С меня ручьями лила бурая вода. Кроссовки облепила грязь, как будто я окунул их в горячий шоколад.

— А папина удочка? — спросил Кенни.

Он показал в сторону островка, туда, где плавала удочка, зацепившись за ветку склонившегося до воды дерева.

— Ничего ему не говори, — сказал я. — А то он расстроится. Я потом придумаю, как её оттуда достать.

Кенни заявил, что понесёт Тину домой на руках. Собака, похоже, была не против. Она здорово натерпелась страху.

Как и я.

Мутная вода. Гнусный тип.

Но кое-что из увиденного отвлекало меня от мыслей о плохом. Кое-что… ужасное.

И совершенно невообразимое.

7

Если в нашем городке и имелся настоящий бандит, то это был Мик Боуэн. Он занимался краденым. При этом ни он сам, ни его подручные ничего не крали. Боуэн владел целым парком грузовиков и парой складов. Это позволяло ему хранить вещи, украденные другими, и развозить их по всей стране, а то и подальше. Я слыхал, он хорошо зарабатывал на переправке в Россию угнанных крутых мотоциклов.

Тёмные делишки Мика Боуэна никого у нас особо не напрягали. Он жил в большом доме на выезде из городка и часто поил за свой счёт завсегдатаев пабов. Его сын, Джез Боуэн, которого приятели называли Джезбо, в отличие от отца, был откровенным отморозком. Он люто ненавидел меня зато, что я спас барсука, которого он хотел убить. Но это уже совсем другая история.

Из-за этого самого Мика Боуэна у моего отца в прошлом году были серьёзные неприятности. Боуэн заставил его спрятать у нас в гараже краденые дивиди. В итоге отец отделался общественными работами, но вполне мог угодить за решётку. Тогда бы нас с Кенни отправили в приют. Мне-то ничего, а вот Кенни мог бы этого и не пережить.

Находясь под подпиской за историю с дисками, Мик Боуэн исчез. По одним слухам, он смотался из страны и жил теперь не то в Испании, не то в Бразилии. Но были и другие версии. Так, в школе мне рассказали, что русские решили, будто он хочет на них донести, и от греха подальше порубили на куски.

Я спросил у отца, что он обо всём этом думает, но отец только покачал головой и сказал:

— Есть вещи, Ники, о которых лучше не знать.

Но теперь-то я их знал.

Плескаясь в пруду, я кое-что успел разглядеть. Нет, не гигантских щук. А кое-что похуже. Подняв вокруг себя волны, я кое-что увидел под водой.

Кое-что похожее на руку. Бледную, белёсую руку. Она тянулась вверх, совсем как та рука, которая поймала брошенный в озеро меч короля Артура. Из-за этого я в первый момент решил, что она мне только привиделась. Но нет, это точно была рука. В мутной воде было не рассмотреть, что там глубже, но ниже руки явно должно было находиться остальное тело.

Возможно, тело было во что-то завёрнуто, а к ногам привязан груз — потому-то оно и торчало вертикально с поднятой вверх рукой, как статуя Свободы.

Мика Боуэна я узнал по часам. Самым знаменитым в нашем городке. По громадному золотому «Ролексу». Они стоили тысячи фунтов. Как целый дом. Вернее, больше любого из домов в нашем городке.

Всю дорогу домой у меня в голове лихорадочно крутились мысли. Я не знал, как Мик Боуэн очутился в Беконном пруду — сам ли утонул, или кто-то его убил и выбросил туда тело. Но зато две вещи я знал наверняка. При жизни он был плохим человеком и навлёк на моего отца большие неприятности. А значит, он был нам должен. И часы… Я могу их продать. И отдать деньги отцу. И тогда мы сможем забыть про бедность. Купим новый телик, нормальный компьютер, поставим вай-фай, ну и обзаведёмся остальными штуками, которые есть у других.

И это даже не будет считаться воровством. Боуэн мёртв, а мертвецам всё равно, кто и что у них берёт.

8

Домой я пришёл мокрым насквозь.

Незаметно проскочить к себе и переодеться не удалось — отец заметил меня из кухни. Он только что пришёл с ночной смены в больнице. После работы от него всегда как-то по-чудному пахнет. Больницей. Дезинфицирующими средствами, потом и ещё чем-то. Иногда ему приходится возить на каталке умерших пациентов, и я подозреваю, что это что-то — запах покойников.

Отец строго посмотрел на меня, но сам при этом чуть не рассмеялся.

— И как это тебя угораздило? — спросил он.

Какое-то время назад — когда он не мог найти работу и от него ушла наша мама — отец был немного не в себе. В ту пору он вообще бы не заметил, что я промок, или, наоборот, поднял бы страшный крик. Но сейчас дела шли получше. У него появилась подружка по имени Дженни. Она симпатичная и к тому же помогла ему устроиться на работу. Денег у нас от этого много не стало, но зато теперь мы с Кенни каждый день одевались в чистое и нормально обедали, а на кухне у нас всегда стояла жестяная коробка с печеньем, и ничего, что с ломаным, которое отец покупал по дешёвке на рынке в Лидсе.

— Он плавал спасать Тину от гигантских щук! — сказал Кенни прежде, чем я успел что-нибудь придумать.

Отец сначала улыбнулся и сделал большие глаза, а потом строго посмотрел на меня и спросил:

— И глубоко ты заплыл?

— Да я даже и не плавал никуда, — сказал я. — Так, зашёл по пояс.

— Пап, Ники всё врёт, — снова влез Кенни. — Он жутко смелый. Зашёл туда, где ему с головкой, и поплыл.

Кенни хотел как лучше, пытался меня похвалить. Но, честное слово, лучше бы ему было помолчать.

Отец подошёл и положил руку мне на затылок. Руки у него были большие, сильные, загрубевшие от работы. Их мощь чувствовалась сразу — даже когда он старался быть нежным.

— Посмотри на меня, Ники, — сказал он. Я послушно посмотрел в его серовато-голубые глаза. — Это очень опасно. С детьми там уже случались неприятности. Несколько человек чуть не утонули.

— Я знаю, пап.

— На дне пруда валяется много всякого, за что можно зацепиться. А ты ведь у нас не Марк Спитц, правда?

— Кто? — переспросил я.

— Был такой знаменитый пловец, когда ты ещё на свет не родился, — ответил отец. — Взял семь золотых медалей на одной Олимпиаде. Как потом этот тип из Австралии, которого ещё Торпедой называли…

— Да, пап, я — не он.

— Поэтому пообещай, — сказал отец.

— Что пообещать?

— Что больше не будешь плавать в Беконном пруду.

— А я и не плавал, — сказал я. — Я спасал Тину.

— Ничего бы с ней не сделалось, — сказал отец. — Собака, она всегда выкрутится. И не надо, пожалуйста, умничать. Пообещай, и всё.