Щука
Шрифт:
— Я должен сидеть здесь и ждать, не приедет ли тот человек, — начал Кенни. — Если он приезжает, я бегу на другую сторону беконной фабрики и там их запускаю. Этот человек вместе с собакой идёт посмотреть, в чём дело. А я со всех сил бегу обратно, потому что тебе может понадобиться помощь с этой деревянной штукой. Мы с тобой берём её и прячем в кустах.
Он открыл глаза и улыбнулся, гордый собой.
— И ты при этом будешь офигительно осторожным, да? — спросил я.
— Офигительно, офигительно, офигительно осторожным, — ответил он.
Кенни притащил с собой коробку, а я запасся длинным
Забор был метра два высотой, и я бы запросто через него перелез, если бы не пущенная поверху колючая проволока. Это была особенная колючая проволока, с крошечными лезвиями вместо колючек, такими острыми, что одно неверное движение, и они нарежут тебя на полоски, как бекон.
Поэтому-то я и прихватил с собой ковёр. У меня с первого раза получилось накинуть его на забор так, что он лёг на колючую проволоку. Потом я с разбегу взобрался по ковру и ухватился рукой за накрытый им верхний край забора. Ковёр, подумал я, мог бы быть и пошире — а так, промахнись я на несколько сантиметров, остался бы без пальцев.
Но особо размышлять мне было некогда. Одна рука, потом другая, потом перекидываю через забор ногу и, наконец, спрыгиваю стой стороны.
Едва коснувшись земли, я услышал шум подъезжающего фургона. Действовать надо было быстро. Мне же, ясное дело, не хотелось подставлять задницу клыкам Золтана, а физиономию — кулакам его мордоворота-хозяина.
— Давай! Бегом! — крикнул я Кенни.
Он сломя голову помчался вдоль забора. На то, чтобы обежать беконную фабрику и устроить представление, времени у него было очень мало.
Фургон остановился у ворот фабрики. Охранник вышел из кабины и ключом из большой связки отпер замок. Пса было не видно и не слышно — я понадеялся, что он заболел или, может быть, даже вообще списан по старости. Забравшись обратно в фургон, охранник въехал в ворота, припарковался, вылез и запер ворота. Потом он открыл задние дверцы фургона, и из них выскочил этот чёртов пёс.
Я уже видал его раньше, но в лучах прожекторов беконной фабрики вид у него был ещё более зловещий, а со свисающим из пасти длиннющим языком он и вовсе был вылитый дьявол.
Охранник пошёл к главному зданию фабрики, время от времени исчезая из виду за небольшими бетонными строениями.
Я проклинал себя за то, что ввязался в эту идиотскую затею. А ещё сильнее — за то, что втянул в неё Кенни. И даже повёлся на уговоры доверить ему самую опасную часть.
— Мы с Самитом это тыщу раз делали, — убеждал он меня.
Дядюшка его приятеля Самита держал магазин, в котором продавались эти штуки, и Самит давно потихоньку их у дядюшки таскал. В результате приятели обзавелись солидным арсеналом и временами уходили подальше от жилья и людей, чтобы…
Внезапно ночное небо за беконной фабрикой рассекла белая огненная черта. Изогнувшись на высоте идеальной по красоте дугой, она рассыпалась цветком с жёлтыми и оранжевыми лепестками. Я ахнул, как всегда ахаешь, когда взрывается первая ракета фейерверка.
И тут же выругался. Никто не просил Кенни запускать ракеты. Я думал, у него с собой только петарды и бомбочки. Он должен был установить их, поджечь фитили — и бегом возвращаться на эту сторону фабрики. Не хватало
ещё, чтобы он остался полюбоваться, как его дурацкие ракеты устремляются к звёздам.В следующее мгновение в небе разорвался сияющий золотой шар, а через долю секунды раздался грохот. Как и обещал Кенни, получился настоящий буууууууууууммм. Услышав лай обезумевшего пса, я понял, что пора действовать. Сейчас или никогда.
12
На освещённом фейерверками пятачке позади фабрики ещё некоторое время гремели взрывы, раздавались свист и шипение, потом оттуда взлетела ещё пара ракет.
Глядя на это представление, я очень переживал за Кенни, боялся, как бы он не подорвал себя или не оказался на пути криво пущенной ракеты. Из-за слепящего света прожекторов, как я ни старался, высмотреть его не получалось.
Но скоро я услышал, как Кенни бежит ко мне вдоль забора и ликующе пыхтит на бегу. Ещё через секунду к проволочной сетке забора прижалось его крупное, сияющее лицо.
— Ты видел? Нет, ты видел? — громким шёпотом спросил он.
— Идиот, — сказал я в ответ. — Сколько штук ты взорвал?
— Все, какие были. Я положил одну в коробку, поджёг, а потом…
— Ладно, — сказал я. — Жди здесь. Никуда не уходи.
Я подбежал к куче поддонов и вытащил из неё один. Держать его получалось только широко расставленными руками, и это было неудобно. Сначала поддон показался не очень тяжёлым, но уже через несколько шагов у меня заломило руки. А поскольку я держал поддон перед собой, двигаться приходилось практически вслепую, ещё через несколько шагов я споткнулся и упал. При этом поддон всем своим весом обрушился мне на пальцы, а я проломил коленкой одну из досок, из которых он был сколочен. В другой раз я бы завопил от боли, но сейчас мне пришлось стерпеть.
Выйдет ли из сломанного поддона плот? Может, выйдет, а может, и нет. Рисковать я не мог, поэтому бросил этот поддон и сбегал за другим. Его я старался держать не прямо перед собой, а чуть сбоку, чтобы видеть, куда ставлю ноги.
Я уже почти добежал до забора, когда сзади донёсся звук, от которого у меня сжалось сердце.
Это был лай.
Далёкий.
Но приближающийся.
— Ники, быстрей, — сказал Кенни. — Это Золтан. Он сейчас тебя схватит.
— Заткнись, придурок, — зашипел я грубее, чем следовало.
Гав, гав!
Всё ближе и ближе.
Потом что-то прокричал мужской голос.
— Кенни, уйди! — крикнул я и, собрав все силы, попытался перекинуть поддон через забор.
Но он не перелетел, лёг на него сверху и несколько секунд балансировал, покачиваясь туда-сюда, пока я в баскетбольном прыжке не подтолкнул его и не спихнул наружу.
Гав, гав!
А потом снова мужской голос:
— Золтан, ко мне!
Но собака охранника не слушалась. Значит, бить меня никто не будет. Меня просто разорвут на части.