Сдаёшься?

Алексей Никонорович. Ну, и носила бы на плечах, при чем тут талия, ведь они балахоном.

Алла. А на сварку гаража откуда бы ты денег взял? И на ремонт дачи?

Алексей Никонорович. За сколько же ты их продала?

Алла. По тысяче рублей.

Алексей Никонорович. За штуку?

Алла. Ну не за десяток же!

Алексей Никонорович. Этого нам еще не хватало. Они стоят по двести пятьдесят лей, то есть на наши деньги по триста рублей. Это же международная спекуляция, самая настоящая фарцовка!

Алла. А ты что, хотел разве, чтобы я их по сниженным ценам продала?

Пауза.

Алексей Никонорович. А кто-нибудь из них мог заявить?

Алла. Райкина свекровь могла заявить. Райка-то не могла. Она как в нее влезла — так к зеркалу и приросла. Раскраснелась, глаза блестят. Попроси я две тысячи — она бы украла у кого-нибудь да мне бы дала. А вот свекровь ее могла донести — она каждую копейку на Райкином туловище считает. Она, смех сказать, белье ей в детском мире покупает, с зайчиками на одном месте! (Звонит до телефону.) Сашук! Ну что, есть убийца? Подозреваешь одного? Ну, раз подозреваешь, значит, не тот, у Агаты не догадаешься. Слушай, вот тут у нас слово за слово разговор все дальше пошел — что, если кто-то из-за границы что-то привез и продал в три раза дороже, чем там, сколько ему могут дать? Ну, скажем, дубленку?! Да не долларов, никто не продает, я чисто принципиально… Да нет, не в комиссионном, в суде сколько дадут? Угу… угу… Поняла. Спасибо. Ну как найдут убийцу — звони, мне тоже стало интересно. Да нет, мы все равно не спим. Такой день, знаешь. (Кладет трубку.)… Статья восемьдесят восьмая — спекуляция валютными ценностями, наказание лишением свободы на срок от трех до восьми лет…

Алексей Никонорович. Клади себе по минимуму. На первый раз будут снисходительными. И ребенок к тому же у тебя. Охрана материнства.

Алла. Три года. Ладушка моя в четвертый класс перейдет. И в школе… а если восемь?

Алексей Никонорович. На первый раз порядочной женщине восемь не дадут.

Алла. А разве это первый? А сапоги из Болгарии? А платья из Финляндии?

Алексей Никонорович. Так ты их что, продавала?

Алла. А ты думаешь, дарила? Или ты все это привозил, чтобы Райка да Лидка лучше одевались?

Алексей Никонорович. Так ты же сама все по большой цене всегда покупаешь. Вон туфли за сто рублей у Лидки французские купили, шаль мохеровую за сто пятьдесят у кого-то…

Алла. Так что, мне будет легче, если и их посадят? Этой коробки нам уже маловато. Я посмотрю в кладовой, не найдется ли там побольше. (Уходит.)

Алексей Никонорович. Я думаю, что тебе не следует волноваться — это повестка из-за дачи.

Алла(входя). Сколько раз тебе говорила — не выбрасывай никогда больших коробок. Я нашла только две маленьких, но они будут малы. А куда ты дел коробку от телевизора?

Алексей Никонорович. Бог ее знает, десять лет уже прошло.

Алла. А если и десять, коробка места не пролежит. Придется раскладывать в эти. Подожди, сначала проложу их ватой. А что из-за дачи? Закон же был на твоей стороне — сестра твоя умерла, а мама живет далеко, она все равно не могла пользоваться этим дачным садовым кооперативом, она дала нам письмо к председателю кооператива, и мы оказались единственными наследниками.

Алексей Никонорович. В том-то и дело, что незаконными. Законные наследники для дачного кооператива только мать, отец, муж, жена, а брат, сестра, племянница — уже не наследники. То есть в каком-то смысле они наследники, если других нет и нет завещания, но наследники только тех денег, которые можно получить за это хозяйство, но только по государственной цене. А государственная цена этому домику с четырьмя яблонями на клочке земли — полторы тысячи, я узнавал. А истинная цена этому домику возле самого леса и речки в сорока минутах от города — тысяч двадцать пять.

Алла. Да, таких участков уже давно не дают. Эти участки давали сразу после войны, а теперь на участки до станции едут три часа и оттуда на перекладных еще два. Так кооператив же сразу признал нас владельцами участка, как только получил письмо твоей мамы с отказом от участка в твою пользу.

Алексей Никонорович. В том-то и дело, что кооператив признал нас владельцами участка не как только председатель кооператива получил письмо мамы, а как только директор завода, которому принадлежит этот кооператив, получил от меня пятьсот рублей.

Алла. Ты дал ему пятьсот рублей? Но ты ничего не говорил мне об этом. Ты что-то сочиняешь на скорую руку. Откуда ты достал эти деньги?

Алексей Никонорович. Попросил у Шурки, в счет той «Победы». Противно было, но попросил. Откуда бы я иначе их взял?

Алла(звонит по телефону). Сашук! Испугала тебя? Старушка уже отпала? Теперь подозрение на ребенка? Ну этого не может быть. Этого даже Агата себе не позволит — сделать преступником ребенка. Слушай, у нас тут слово за слово один спор вышел… да вот никак не заснуть… Да, тоже перепились кофе… Что, если кто-нибудь взятку кому-то дает, чтобы получить садовый кооператив, который не то что чужой, но прямо, то есть по закону, ему не принадлежит, сколько он получит? Нет, не денег от частного покупателя, а в суде, в суде сколько ему лет дадут? Да нет, не судебные прения, просто про знакомых… Угу… угу… угу… Поняла. Спасибо. Ищи убийцу, как только найдешь — звони, ты меня заинтриговал. (Кладет трубку.)… Должностное преступление. Статья сто семьдесят четвертая — дача взятки наказывается лишением свободы от трех до восьми лет, если не имело места вымогательство или если лицо, давшее взятку, добровольно не заявило о случившемся…

Алексей Никонорович. Клади по среднему — шесть. Сколько там набежало?

Алла. У меня три, у тебя девять.

Алексей Никонорович. Я думаю, этот старый дождь можно выбросить. Он весь как-то съежился, мятый какой-то. Ох, ты опять вдребезги. Ты не поранилась?

Алла. Нет! Но мой шар, мой любимый разноцветный шар, у него внутри как будто лампочка сияла, может быть, там и была лампочка? Сейчас поищем. Нет, одни осколки, лампочки нет! Вечно ты все перебьешь — руки у тебя кривые!

Алексей Никонорович. Нашла о чем беспокоиться! Ты-то в Москве останешься — купишь. Этих шаров полно в «Детском мире», я видел.

Алла. А ты уверен, что я здесь останусь?

Алексей Никонорович. Абсолютно. У тебя на три года едва хватило, а у меня на девять, да еще гак у меня в кармане.

Алла. Какой такой гак?

Алексей Никонорович. Да укладывай ты поскорее, а то и так всю ночь провозились — смотри, светает уже. Ладка проснется — крик поднимет. А так без нее вынесем — скажем, Дед Мороз приходил и в лес забрал. Эти звезды выброси, они из картона.

Алла. Как раз эти звезды из картона еще как пригодятся — их лучше всего провозить, стеклянные игрушки побьются, а этим ничего не сделается.

Алексей Никонорович. Ты что думаешь, я в тюрьме буду елку наряжать?

Алла. Почему ты? Я!

Алексей Никонорович. Ну что ты еще натворила? Кого раздела?

Алла. Да я в овощном, думаешь, как все достаю?

Алексей Никонорович. Ну ты говорила, там у тебя подруга, Зина.