Сдаёшься?

Алла. Подруга! Ты думаешь, они о дружбе что-нибудь понимают в овощном? Деньги я ей плачу.

Алексей Никонорович. Ну и все платят.

Алла. Все в кассу платят, государству, а я ей в руки плачу.

Алексей Никонорович. Зачем же ты это делаешь?

Алла. А затем, чтобы она мне бананы, мандарины и клубнику давала, затем, что дети любят все это и им нужны витамины, затем, что ты любишь шампиньоны, запеченные в духовке с сыром и жареным миндалем, и затем, что я не могу целыми днями стоять в очередях!

Алексей Никонорович. Но ведь это…

Алла. Вот именно!

Алексей Никонорович. Но кто мог донести?

Алла. А ревизор, если она попалась, она ведь брала деньги из рук в руки, наверное, не у одной меня.

Алексей Никонорович(звонит по телефону). Сашук! Кого убила? Ах, детектив, господи, ты меня напугал! У, господь с ней, с Агатой Кристи, наша жизнь, брат, почище, чем выдумки этой старушки. Ты меня вот по какому вопросу проконсультируй — у меня тут с Аленой спор вышел: если, скажем, продавщице деньги прямо в руки, не через кассу давать, сколько давать, сколько дадут? Да не продуктов, лет сколько дадут, если расколется? Угу, угу, угу, понял. Пока, спи. Коррупция… дача взятки, статья сто семьдесят четвертая, лишение свободы от трех до восьми лет. Клади по минимуму. Сколько у тебя набежало?

Алла. Шесть. Как ты думаешь, первый ряд перекладывать ватой или только сверху?

Алексей Никонорович. Конечно, каждый ряд индивидуально. Шары-то от малейшей вибрации катаются, трутся боками, и краска стирается. Держи два.

Алла. Я ведь еще две взятки дала, если захотят раскопать…

Алексей Никонорович. Когда? Вот и приехали. Ты что же, тайком от меня деньги раздаешь?

Алла. Да ты знал.

Алексей Никонорович. Ничего я не знал.

Алла. Нет, знал, ты сам договаривался, только я платила.

Алексей Никонорович. Ну, не втягивай меня, пожалуйста, в свои махинации, у меня и своих довольно. Это когда я договаривался о взятке?

Алла. Когда учительниц приглашали к Ладушке — одну из музыкальной школы, другую из английской.

Алексей Никонорович. Ха-ха! Ну и что же, все учителей детям берут, вон объявления на всех столбах, это никакая не взятка, что же теперь уж и учителя за свои деньги взять нельзя? Ну и перепугала ты меня, мать. Как бы мне вот этого петуха ухватить — никак не слезает, подлый, присосался.

Алла. Учителя-то можно взять, да не завуча из той школы, наверное, в которую ребенок будет по конкурсу поступать.

Алексей Никонорович. Так ее же комиссия принимала, а не завуч. У нее нашли способности и к английскому языку и к музыке.

Алла. А ты попробуй не прими ученицу завуча, в другой раз завуч у тебя способностей не найдет — вот тебе и вся комиссия. По обоим предметам Ладка еле на тройки тянется, я уж ее учительниц и на пироги приглашаю, и сувениры и конфеты дарю — не помогает; видно, совсем способностей нет.

Алексей Никонорович. А ты это брось. Ну, могут годик начислить, если придется. Но впредь чтобы никаких чаев с учителями. Сувениры еще так-сяк, а чай оставь. Надо Ладу приучать честно трудиться. Так сколько у тебя набежало?

Алла. Семь. Знаешь, у меня еще в паспорте возраст подделан.

Алексей Никонорович. Этого еще не хватало. На сколько же?

Алла. На три года.

Алексей Никонорович. Зачем тебе это было нужно?

Алла. Не знаю… В первую встречу сказала тебе, что мне двадцать пять, а потом уже неудобно как-то стало.

Алексей Никонорович. Дура!

Алла. Да, дура, а ты женился бы на мне, если бы знал, что мне уже двадцать восемь?

Алексей Никонорович. Женился — не женился? Это уже серьезно! Это же подделка документа! Это уже на полную катушку карается законом! (Звонит по телефону.) Сашук! Кто повесился? Тьфу, черт, как ты меня напугал, опять Агата, ну бог с ней, хотя хорошо, что ты ее читаешь и я могу о тобой снова проконсультироваться. Послушай, вот мы опять с Аленой поспорили, сколько надо дать, когда документ подделывают… Ну паспорт… да не заплатить сколько, сколько получить надо, да нет же, я не подделываю, я только спрашиваю, сколько за это дать могут, да не денег, лет сколько могут дать? Угу… угу… угу… Понимаю. Спасибо. (Кладет трубку.) Преступление против порядка управления. Статья сто девяносто шестая — подделка документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей… наказывается лишением свободы на срок до двух лет… Сколько набежало?

Алла. Девять.

Алексей Никонорович. А вот эта гирлянда мне очень нравится. Так и играет, как драгоценность. Отвязывай ее снизу, а то она сейчас запутается вокруг ствола.

Алла. Стой! Сейчас обоим нам поднавалится. Помнишь, в прошлую субботу мы на дачу ездили яблони окуривали, на лыжах катались, поздно возвращались, было темно, Ладка спала. Помнишь, что-то черное с белым пятном справа возле дороги лежало? Я еще сказала остановиться, а ты сказал, что это коза? (Пауза.) А вдруг это была не коза?

Алексей Никонорович. Коза была, коза, я знаю!

Алла. И все же что тебе стоило тогда остановиться?

Алексей Никонорович. А чего мне останавливаться? Что я, козы дохлой не видел, что ли. И ты что, забыла, мы же к Николаю Ивановичу на банкет в ресторан «Прага» были приглашены по случаю юбилея. И он меня просил быть тамадой. Хорош я был тамада, если бы опоздал, ты же знаешь Николая Ивановича — с директором шутки плохи, а мы и так впритык шли. Он расценил бы мое опоздание за выпад. К тому же и ребенок на заднем сиденье спал, и ящики были в машине… Да коза же это была! Говорю тебе, что коза! Коза, коза, коза, коза! (Пауза.) В конца концов не одни же мы были на шоссе! Мы на сто двадцать шли — могли бы и вовсе ничего не заметить.

Алла. В том-то и дело, что одни. За нами только от Снегирей мотоцикл шел.

Алексей Никонорович. Мотоцикл? С коляской?

Алла. Нет, без коляски.

Алексей Никонорович. Ну, все равно, он никуда не спешил, он мог бы и остановиться и полюбоваться на дохлую козу.

Алла. Он и остановился. Только мне пришла сейчас в голову мысль, что если это была не коза, то…

Алексей Никонорович. То он мог бы решить, что мы эту… не козу сбили… и поехали дальше, и записать наш номер?

Пауза.

Алла(звонит по телефону). Сашук! Оказывается, не убили? Живой? Вот так детектив! Всю ночь потерял, поздравляю. Слушай, у нас тут опять с Лехой чего-то спор вышел… ну, никак не можем прийти к согласию уже пятнадцать лет… вот, например, если кто-то едет по шоссе и что-то видит возле самой дороги… будто коза, а потом оказывается, это не коза… в общем, сколько это? Да нет, не штраф за козу, а если это кто-то, ну, не коза, нет, он, который ехал, не сбивал, просто подумал: коза — и разглядывать не стал. Угу… угу… угу… Поняла. Спасибо… Преступление против жизни и здоровья личности. Статья сто двадцать седьмая — оставление в опасности. Неоказание лицу, находящемуся в опасном для жизни состоянии, необходимой и явно не терпящей отлагательства помощи, если она заведомо могла быть оказана виновным без серьезной опасности для себя и других лиц, либо несообщение надлежащим учреждениям или лицам о необходимости оказания помощи наказывается лишением свободы на срок до двух лет… Ну, кладем по минимуму — по два нам обоим.