Сдаёшься?

Алла. Вот, черт возьми, еще на суды время тратить, и так вертимся целыми днями, как белки в колесах, видимся только ночью… Я погашу верхний свет?

Алексей Никонорович. Гаси. «Каимов приманил волка куском колбасы и набросил ему веревку на шею…»

Алла. Леха, а ты знаешь, мне кажется, что когда вызывают в качестве свидетеля, то сверху пишут — «в качестве свидетеля»: я однажды выступала свидетелем по делу одного уличного скандала.

Алексей Никонорович. А здесь нет?

Алла. Нет.

Алексей Никонорович. Ну, верно, забыли.

Алла. Нет, они этого не могут забыть. Они должны написать.

Алексей Никонорович. Но написали же они «гр. Савченко» и не обозначили ведь — гражданке или гражданину?

Алла. Ну это они как раз могли, ведь они не обязаны знать, что у нас с тобой одинаковые инициалы… а тут… постой. (Идет к телефону.) Сашук! Ты что не подходишь так долго? Я уже хотела бежать к тебе — думала, что ты утонул! Задремал? Ну, прости великодушно… У меня к тебе дело… Вот если, например, кому-нибудь судебную повестку пришлют, ну, из суда, так они обязаны или не обязаны писать — в качестве свидетеля, если свидетелем вызывают? Так. Так. Ну спасибо. Пока. Плавай. (Кладет трубку.)

Алексей Никонорович. Ну что?

Алла. Обязаны написать.

Алексей Никонорович. Так… Дай-ка ее сюда. Действительно не написано. В качестве кого — и пустая строка. Что бы это могло значить?

Алла. Вот так.

Алексей Никонорович. Так…

Стоят и смотрят друг на друга в растерянности. Темно.

АКТ ВТОРОЙ

Картина вторая

Та же комната. Супруги С а в ч е н к о стоят и смотрят друг на друга в растерянности.

Алла. Вот так.

Алексей Никонорович. Так… (Пауза. Берет повестку и откладывает ее в сторону.) Что бы там ни было, нам с тобой нечего волноваться. Мы с тобой честные люди. Это какая-то ошибка. Завтра все объяснится.

Алла. Безусловно. Идем спать.

Алексей Никонорович. Мне что-то расхотелось спать. Давай лучше разденем елку — а то уже февраль месяц, а она все торчит здесь. Только место в комнате занимает.

Алла. Конечно. Повсюду иглы мету — даже с простыни стряхиваю. Я бы выбросила ее еще месяц назад, да Лада крик поднимает.

Алексей Никонорович. Ну, не можем же мы ее держать до следующего Нового года. Надо как-нибудь объяснить ей — что елка бывает раз в году, а то какой же это праздник?

Алла. А чего объяснять? Разденем сейчас — и все, и ты спустишь ее во двор. Пусть завтра плачет. (Берет из кухни табуретку и залезает на нее.) Достань ящик из-под шкафа. Постой, я уложу на дно ваты.

Алексей Никонорович. Я вот что думаю, не заявил ли кто-нибудь на нас, что мы принесли на банкет свою водку?

Алла. А кто мог это знать, кроме официанток и метрдотеля? Но они получили свое: метрдотелю я дала двадцать, а трем нашим официанткам по десятке, кроме того, я дала по пять рублей двум чужим официанткам, чтобы они не занимали пустые столики в зале. Не станет же кто-нибудь из них заявлять сам на себя.

Алексей Никонорович. Вот они-то и заявили. Ты дала им слишком мало.

Алла. Глупости. Они получили совсем ни за что, пять рублей ни за что — ведь тоже деньги. И потом, кому плохо от того, что мы принесли свою водку из магазина?

Алексей Никонорович. Государству.

Алла. В конце концов, мы могли заказать только одно вино — государство же нас не обязывает непременно пить в ресторане водку. Если на то пошло, мы бы могли обойтись одним вином. Я договорилась с метрдотелем, чтобы счет был не меньше, чем пятнадцать рублей на человека.

Алексей Никонорович. А с водкой бы получилось в два раза дороже.

Алла. Вот еще! По тридцать рублей! Если бы не этот подарок второго отдела, мы бы и так остались в кошмарном накладе. И потом, что ты говоришь — повестка лежит в ящике, наверное, со вчерашнего дня, мы не брали вчера почту, а банкет только-только кончился. Даже если бы кто-нибудь хотел на нас заявить, когда бы он успел? Снимай-ка макушку!

Алексей Никонорович. Не снимается что-то. Боюсь, треснет. Сейчас. Попробуй-ка вытащи оттуда ветку.

Алла. Сейчас треснет. Попробуй сам.

Алексей Никонорович(снимает шпиль). Смотри-ка, ветки как разрослись и искривились. Прямо подагрические пальцы. Вот ведь интересно — воды не было, а она росла. (Начинает снимать сверху игрушки.) Легче обламывать веточки, чем стаскивать с них игрушки. Ветки очень хрупкие, ломаются легко — елка совсем засохла. Держи.

Алла. Снимай вон того зайку сначала, а то сиреневый шар упадет.

Алексей Никонорович. Пожалуйста, милости просим, вот вам зайка. А что, если кто-нибудь из института заявил, что мне незаконно выдали две премии на банкет в ресторане?

Алла. Почему незаконно? В адресе от руководства ясно сказано, что за отличную, честную многолетнюю работу и в связи с пятидесятилетием руководство поздравляет тебя и награждает ценным подарком. Ты мог бы за эти деньги — четыреста рублей — иметь ценный подарок, а ты истратил им же на банкет!

Алексей Никонорович. Ну это четыреста. А ведь я получил еще четыреста, будто бы премию за работу, на самом же деле я в этой работе не участвовал!

Алла. Ну и что же? Ведь это с разрешения директора. Что же делать, если у организации нет иных средств наградить своих лучших работников в день пятидесятилетия за двадцать лет безукоризненной работы? И потом, ты же ни копейки не взял себе — все пошло на банкет, разве не так?

Алексей Никонорович. Конечно так. Честно говоря, ведь мне даже этих денег не хватило.