Сделай что сможешь. Развивая успех

Да и общались мы с Александром II недолго: Николай Иванович меня представил, рассказал о моих, как он сказал, судьбоносных преобразованиях в заводской среде акционерного общества, о достижениях в его развитии, и… всё, я отошёл на второй план. Дальше уже самому Путилову пришлось представлять наши наработки. Разумеется, меня это вполне устраивало: избавившись от императорского внимания, я смог поприветствовать и великого князя Константина Николаевича, и наследника престола Александра, и их жён.

Но и с ними общаться долго мне не пришлось, дальше дежурных фраз дело не пошло. Ой, да ладно! Подарки вручили, благосклонные улыбки получили, и бог с этими великими. Им ещё как минимум часа два по выставке ходить, экспонатами любоваться, зато мы уже можем вздохнуть свободно.

Глава 14

В конце апреля я, как и договаривались с купцом Сидоровым, опять наведался к нему в гости — он заранее сообщил мне, что наконец-то в его гостиной соберутся те из находящихся в Петербурге господ, кто радеет о развитии Севера. Приехало человек десять, причём принадлежали они к разным сословиям: присутствовали и купцы, и дворяне, и разночинцы. Разночинцы — это такая своеобразная категория граждан, которые не относятся ни к одному из официально принятых сословий; люди разных чинов и званий, пробившиеся с низов и получившие образование. Ну а что, личное дворянство им ещё заслужить надо, для купеческого статуса деньги требуются, а в мещане и тем более в крестьяне вступать им не комильфо: они выше этого, они — интеллигенция.

После нашей первой с Сидоровым встречи я постарался получше о нём разузнать. Навёл справки, так сказать. Как ни странно, самую подробную информацию о купце мне поведал наш «биржевой заяц» Либерман Яков Петрович (ё-малай, где Сибирь, и где Либерман). А его рассказ дополнила купчиха Екатерина Александровна Занадворова, заезжал я к ней на днях. Её дочь, графиня Анна Фавстовна Гендрикова, вновь пожелала послушать мои песни (в этот раз с подругами), вот, завершив часовой концерт, я, воспользовавшись случаем, и расспросил Екатерину Александровну о Михаиле Константиновиче.

Любопытную информацию мне поведали — о жёстком противостоянии сибирского чиновничества и господина Сидорова. Накал страстей, насколько я понял, там прям зашкаливал. Особенно Михаила Константиновича невзлюбил генерал-губернатор Восточной Сибири Николай Николаевич Муравьёв-Амурский36 (сейчас уже ушедший в отставку). А началось всё с желания Сидорова послужить развитию Сибири не только в промышленном плане, но и в интеллектуальном.

36Граф Николай Николаевич Муравьёв-Амурский — русский государственный деятель, с 1847 по 1861 год служил генерал-губернатором Восточной Сибири. Генерал от инфантерии, генерал-адъютант. В истории расширения российских владений в Сибири Муравьёв-Амурский сыграл видную роль: ему принадлежит почин в возвращении России Амура, уступленного Китаю в 1689 году. Он основал Благовещенск, Хабаровск и Владивосток (прим. автора).

Он хотел открыть в Сибири университет и объявил о внесении на эти цели пуда золота, но Муравьёв-Амурский ему отказал. Тогда Михаил Константинович предложил использовать на благое дело десять своих приисков общей стоимостью около двух миллионов рублей, пусть доход с них идёт на строительство и содержание университета. На что Муравьёв-Амурский заявил: жертвовать деньги и прииски на подобные нелепые вещи может лишь человек, у которого нет прав на них, или сумасшедший, а потому необходимо возбудить против него уголовное дело и судить, чтобы другим неповадно было. И да, против Сидорова возбудили уголовное дело, и оно велось тринадцать лет. Не знаю уж, в чём правоохранители пытались его обвинить, но у них ничего не получилось.

Также Муравьёв-Амурский повелел объявить Сидорову, что если тот немедленно не внесёт за свои прииски поземельную плату, то их заберут в казну и сдадут в аренду другому лицу. А когда Сидоров внёс деньги (всего каких-то четырнадцать тысяч рублей; почему он их раньше не внёс, мне непонятно), поступил приказ освидетельствовать Сидорова на принадлежность к скопческой секте, что и было выполнено.

Скопцы в данное время секта достаточно распространённая, а скопцы они потому, что оскопляют себя, то есть мужики себе яйца отрезают. Это, конечно, не смена пола, о ней пока никто не задумывается, просто, в представлении скопцов, они таким образом ближе к богу становятся, похоть не влияет на их мысли и действия.

В общем, пришлось миллионеру Сидорову стоять перед толпой чиновников со спущенными штанами и показывать свои причиндалы, доказывая, что с ними всё в порядке. Да-да, а иначе его из купеческого сословия могли бы турнуть, а заодно и золотоносных приисков лишить, — такое сейчас отношение к сектантам. В некоторых ситуациях их за людей не считают и притесняют как хотят. Ещё пятнадцать лет назад, при Николае I, наказанием за самооскопление была вечная ссылка в Сибирь с лишением всех прав состояния.

Кстати, Муравьёв-Амурский не одного Михаила Константиновича так третировал, многим вольнодумцам досталось, да и оборзевшим от безнаказанности купцам тоже. Например, мужу Екатерины Александровны, отставному губернскому секретарю, купцу и золотопромышленнику Фавсту Петровичу Занадворову, хорошо так перепало. Но там дело запутанное. Одни купцы говорят, что Фавста Петровича арестовали за отказ финансировать вторую Амурскую экспедицию. Предположение вполне вероятное, поскольку Муравьёв-Амурский при подготовке походов на реку Амур всегда пользовался значительной финансовой поддержкой богатейших купцов Сибири и рассчитывал на их дальнейшую благотворительность.

Другие же считают, что Занадворова арестовали за дачу взятки — он хотел закрыть дело о «сгоревших по указанию Занадворова лесов» (да, и такое было, дорогу он палил к своим приискам), — и Либерман с ними согласен. Как говорят, Фавст Петрович — человек в общении довольно неприятный, в России конца двадцатого века его бы назвали спесивым, зарвавшимся новым русским. От него даже жена, Екатерина Александровна, в итоге ушла, а после ещё и судилась с ним за наследство. Впрочем, это уже их личное дело.

Да, произвол некоторых государственных мужей частенько в России дела тормозил, вот и сегодня Сидоров начал встречу с рассказа об очередных запретах российских чиновников. В частности, властей своего родного города Архангельска. Причём обращался он почему-то напрямую ко мне:

— Баженина-Латкина, правнучка знаменитого рода Бажениных, которым Пётр Великий доверил строительство первых государственных судов на Севере, в этом году, «желая почтить» двухсотлетний юбилей знаменитого предка, «просила позволения построить на собственные средства корабль в Соломбальской верфи и затем продолжать постройку кораблей и впредь». Увы, она не получила на то позволения властей предержащих, и благородную затею пришлось оставить37. А ведь без новых судов на Севере и рыболовство постепенно замирает, и китобойное дело. Это ли не злой умысел? Людей на Севере становится всё больше, а провианта — меньше. Так, глядишь, скоро даже рыбу нас заставят возить в Архангельск из центральных губерний.

37Подлинные слова Михаила Константиновича Сидорова (прим. автора).

Ну и фигли он на меня так вопросительно смотрит? Да и все остальные вместе с ним тоже уставились. Ждут именно моего ответа? Их ли я сторонник? Ой, ребята, жизнь, похоже, вас слабо тёрла! Вот больше чем уверен: жандармы за вами уже присматривают, а теперь и ко мне начнут приглядываться. Правда, чего мне бояться или стесняться, всё давно сказано.

— В России горе от ума и гибель от чиновников. Опять пустые закрома, и не найти виновников38.