Сделай сам 1

В результате всего этого я оказался заперт в одном доме с пятью ранеными но при этом здоровенными на моём фоне и разъярёнными мужиками, каждому из которых я был если не по пояс, то дышал в пупок, и всего с одним патроном в барабане револьвера. Ситуация, ё-моё!

А ведь моя новая жизнь так хорошо начиналась! Какие она открывала передо мной перспективы! Закачаешься! Вот как сейчас помню тот светлый момент, когда я впервые вмешался в ход истории.

Глава 2 Умеют дети задавать вопросы!

Крошка сын к отцу пришёл, и сказала кроха…

— Папа, а что ты думаешь по поводу конструкции нефтяного двигателя Хорнсби-Экройда? — Не знаю, у кого как, а лично у меня самым первым в жизни вопросом, что я задал отцу, оказался именно такой.

И нет, это вовсе не означало, что я с самого рождения оказался дохрена каким умным и мозговитым, что не описать словами. Это было следствием того, что я начал свою новую сознательную жизнь всего-то вчера вечером, когда моё старое сознание всплыло из глубин разума в голове Александра Евгеньевича Яковлева шести лет от роду и мгновенно сплелось с ним в одно целое. Реинкарнация в действии, тудыть её в качель! Только, почему-то, в обратную сторону. В прошлое. Значит, правы были в чём-то те самые индийские йоги, о которых пел Высоцкий.

Вот так вот ложишься себе спатеньки уже пожившим своё совсем древним стариком с мыслями о том, что завтра надо встать пораньше и съездить в лес по грибы, а просыпаешься вполне себе мелким карапузом. И хорошо ещё что не ползунком каким неразумным да ходящим исключительно под себя, а тем, кто уже вошёл в начальную стадию рационального осознания своего бытия, когда начинаешь соображать хоть что-то сам, а не просто повторять за взрослыми, словно тот попугайчик.

Правда знать о моём этом секрете всем вокруг уж точно не следует. Не поймут-с! Мигом кинутся в ближайшую церковь беса из меня изгонять. Дикари-с! А то и вовсе примутся лечить душевную болезнь электричеством. Или это ещё не вошло в моду? На всякий пожарный случай надо будет проверить! Вот в чём, в чём, а в истории развития психиатрии и электротехники я откровенно плаваю. Да что там плаваю! Тону, как топор без рукояти! Всё же никогда ничем подобным не интересовался.

— Доброе утро, Сашенька, — моргнув несколько раз от неожиданности, глава семейства Яковлевых дал мне понять, что не с того я начал этот день. Как культурному человеку, появившемуся на свет в достойной семье, сперва мне следовало поздороваться со всеми домочадцами и только после начинать сыпать вопросами.

И, чёрт побери, он был прав на все сто процентов! Просто я всю ночь не мог сомкнуть глаз, усваивая в своей голове, кто я теперь и где, отчего и начал валиться, словно шпион-неудачник, на первой же проверке. Ну да сгорел сарай, гори и хата! Хотя вежливость проявить всё же необходимо. Мы себя действительно не на помойке нашли, что в прошлой жизни, что в этой.

— Доброе утро, папа. Доброе утро, матушка. Доброе утро, Лёшка, Сандра.

И да! Именно Сандра, а не Сашенька или там Шурка! Вот надо было родителям называть дочь тем же именем, что и меня, дабы потом придумывать ей семейное прозвище, чтобы не создавалась путаница кого из нас двоих зовут! Хотя, век сейчас на дворе был такой, что всякие семейные «клички» считались в порядке вещей. Тот же ныне здравствующий государь император кроме как «бульдожкой» в кругу своих и не прозывался, вроде как. Но то в детстве и юности! Попробуй кто ему сейчас сказать подобное в лицо! За такое, несомненно, можно было лишиться очень многого, сразу вслед за расположением самодержца!

И в очередной раз — да! Как бы невозможно это ни звучало, я оказался банальнейшим попаданцем в прошлое. Точно таким же, как все те самые бедолаги, которых авторы-изверги из когорты фантастов отправляли сотнями и тысячами героически превозмогать в былые и даже былинные времена на потеху публике.

Я и сам когда-то входил в число этой самой публики, жаждущей зрелищ, пусть и рисуемых моим воображением на основе прочитанного текста. Теперь вот даже немного раскаиваюсь в имевшихся некогда желаниях почитать о чьих-либо ещё мучениях на ниве прогрессорства, хорошо представляя себе, сколь непростой окажется моя собственная нынешняя жизнь.

А с чего ей быть простой? В конце-то XIX века! Ни тебе всяких там антибиотиков! Ни нормальной стоматологии! Медицина вообще находится, считай, в зачаточном состоянии! Ну, по моему мнению, конечно! Про прочее и говорить не приходится! Да даже давно уже привычных бытовых вещей — нема совсем! Свет и тот в квартире — от газовых фонарей и керосиновых ламп, а не электрический. Во всяком случае, у подавляющего большинства людей.

— Руки вымыл? Зубы почистил? Хорошо! Садись за стол, — пройдя у матушки проверку на соблюдение правил гигиены, я был допущен к завтраку и только после этого со стороны Евгения Александровича — то есть моего нынешнего отца, последовал ответ на заданный мною вопрос.

— Весьма достойный агрегат. Видел его вживую на выставке. Стоит отметить, что выполнен он был с очень высокой культурой производства. Но мои ничуть не хуже будут! — расплывшись в улыбке, подмигнул он мне, любознательному, после чего взял со стола нож и, слегка обстучав им по кругу сваренное вкрутую яйцо, срезал им верхнюю часть оного, чтобы добраться до жидкого желтка. Яковлевы жили отнюдь не бедно. Не шиковали. Но и не считали каждую последнюю копейку. И потому могли себе позволить много большее, нежели лишь хлеб с маслом да чаем на завтрак, как то было принято в среде мещан и небогатого дворянства повсеместно.

Свежайший горячий белый хлеб с маслом, кстати, тоже присутствовали на столе в изрядном количестве и активно поглощались всеми членами семьи. Правда нам, детям, вместо яиц и бекона достались тарелки с кашей. Кстати, оказавшейся весьма и весьма вкусной, как на мой взгляд. Так что, слушая рассуждения родителя, я уплетал её за обе щеки.

— А как по мне, он вышел у англичан излишне усложнённым. Перемудрили они сильно, стремясь к совершенству, — выдал я, как только очередная порция каши оказалась проглочена, а новая ещё не дошла до рта.

— Кха! — аж подавился куском непрожеванного хлеба глава семьи, услышав подобное суждение от своего младшего сына. — Кхак, кхак, говоришь? Пере-кхем-мудрили? — одновременно пытаясь и откашляться, и говорить, уточнил Евгений Александрович, не поверив своим ушам.

— Именно так и говорю, — степенно кивнул я в ответ под отвисшие челюсти сестры с братом.

Хотя первая, скорее всего, вообще ничего не поняла и лишь повторила действия старшего из братьев, что вылупился на меня, как на неведомое чудо. Да и степенным моё кивание осталось лишь в моём собственном воображении.

Бьюсь об заклад, в глазах матери с отцом я выглядел, как сильно умничающий хомячок. Весь из себя такой умилительный и щекастый хомячок. И не более того. Жизнь — боль. Да.

Но с самооценкой у меня всегда всё было в порядке, поэтому я предпочёл совершенно проигнорировать полные веселья переглядывания своих новых родителей. Или всё же не новых? С этими реанкарнациями сам чёрт ногу сломит к кому и как тут следует относиться!

Ведь я-то точно знал, что прав. Недаром сорок лет отпахал инженером-технологом в отечественном автопроме. А выпускался в своё время вовсе — двигателистом. Не только настоящее, но и прошлое автомобильной промышленности знал на ять. Как-никак все три стадии чисто советской школы автопрома застал — от его зарождения в 50-х-60-х годах на стыке смешения европейских и американских стандартов и до его заката в 2000-х, когда мировые технологии убежали далеко вперед, а на том же АВТОВАЗ-е всё делали по реалиям как раз 60-х годов.