Сделай сам 1

Вот так, бредя по общему коридору мимо многих и многих закрытых дверей, мы вдвоём добрались до рабочего кабинета главы семейства, в котором и уединились, склонившись над рекламными буклетами представителей компании «Ричард Хорнсби и Сыновья» в Санкт-Петербурге.

Не компания располагалась в Петербурге. Нет! Та, понятное дело, находилась и промышляла в Англии. Но в столичном городе Российской империи, как и всякая уважающая себя контора, имела представителя.

Отец же мой не являлся оголтелым инженером-изобретателем, что, окромя железок, не видел ничего вокруг. Хотя, бывало, имел вид этакого чокнутого профессора — весь из себя такой взъерошенный, с горящими азартом познания чего-то нового глазами. Нет, в плане финансов он тоже понимал немало, отчего и уделял солидное внимание всем своим главным конкурентам. Так что, помимо всевозможной технической литературы, в его кабинете скопилось огромное количество информации, связанной с продвижением двигателей внутреннего сгорания на мировом рынке вообще и в России в частности.

— Вот, — ткнул я пальцем в район клапанов, а после очертил им же все приводные валы, как только мы достали нужную картинку, назвать которую чертежом или даже эскизом не поворачивался язык. Картинка она и была картинкой. — Это всё лишнее и совершенно здесь не нужное. Цилиндр в этом двигателе должен сам собою выполнять роль одного большого клапана.

— Ну ка, ну ка! Дерзай! Показывай свою идею! — а вот сейчас у моего родителя из этого времени глазки начали потихоньку гореть интересом, хотя до этого окатывали мою скромную персону сплошным снисхождением. Мне даже вручили простой карандаш, чтобы я смог наглядно начиркать, что там к чему должно быть по моему мнению.

— Вот так, так, так и вот так! — не став тянуть резину, я быстренько заштриховал всё лишнее, после чего добавил два отверстия в цилиндре — одно на впуск воздуха через закрытый картер маховика, чтобы вместе с кислородом внутрь одновременно поступала и масляная взвесь для смазывания головки поршня, второе на выпуск отработанных газов. И всё! Цена изделия мгновенно упала минимум на треть за счёт сокращения количества прецизионных деталей и упрощения производственного цикла. Про облегчение эксплуатации вообще говорить не приходилось. Тут счёт пошел уже в разы. А всего и делов-то было — исключить клапаны, настройка которых являлась тем ещё танцем с бубнами, и в тех же паровозных депо грамотный настройщик клапанов был на вес золота, поскольку от его работы зависела безопасность эксплуатации любого паровоза. Не говоря уже о выходе того на полную мощность.

— Ага, ага, ага, угу, — с каждой секундой проверки моих каракулей всё более задумчивым и задумчивым становился мой отец, двигатели конструкции которого также оборудовались всегда отдельным блоком клапанов. И потому продемонстрированный мною подход он никак не мог не признать революционным в плане упрощения.

Правда, подход тот, конечно же, был не моим. К тому моменту, как я пришёл в автомобилестроение, двигатели, подобные изображенному мною, как раз вышли из производства, хоть и продолжали оставаться тут и там в эксплуатации чуть ли не до 90-х годов за счёт своего колоссального ресурса и ремонтопригодности. Довели же их до такого состояния немцы, взяв за основу изделие Экройда и Хорнсби. Именно такой «нефтяной» мотор или по-другому «полудизель» стал той центральной частью, вокруг которой строились трактора, известные во всём «автомобильном мире», как Ланц «Бульдог», что продержались на конвейере почти полвека, конкурируя и с бензиновыми, и с дизельными одноклассниками.

Но ждать ещё четверть века до того, как кто-то там созреет до подобного решения, лично мне было некогда. На дворе только-только начиналась осень 1893 года, и потому я искренне рассчитывал взять всё возможное от грядущей моторизации всего мира.

Тем более что лично мне было хорошо известно не только как и что должно работать в самой «самобеглой коляске», но и каким наилучшим образом их производить, чтобы не разориться. А то ведь были уникумы поначалу, что даже автомобильные рамы по пять-шесть раз покрывали лаком и после шлифовали до потери сознания, дабы убрать с них малейшие недочёты. И пофиг на то, что после первых же 100 километров пути все эти многодневные и дорогостоящие старания рабочих улетали коту под хвост вместе с прилетающими в днище камешками и прочей грязюкой.

— А… Да… Вот… У меня нет слов, — наконец после четверти часа внутренних метаний и даже каких-то наскоро выполненных тут же расчётов сдался и рухнул в своё кресло мой отец. — Действительно. Тут всё должно работать точно так, как ты сказал. Просто и гениально.

— Так, может быть, получим патент, пока не стало поздно, и пока кто другой, не менее башковитый, не дошёл до той же умной мысли? — словно тот демон-искуситель предложил я, внутренне потирая ручки. Ко мне прислушались! Не отмахнулись, как от пустомели какого! А для мелкого дитятки это о-го-го какое достижение! — И если убрать из калильной головки вот это и это, — вновь сунулся я своим простым карандашом в изображение мотора, вычёркивая оттуда всю систему раннего испарения топлива — то есть этакий очень грубый аналог карбюратора, то он должен стать многотопливным, что будет способен работать на любом виде горючих веществ, помимо угля, конечно. Просто, в зависимости от склонности того или иного вида топлива к испарению и детонации, а также исходя из его изначальной энергетической ценности, будет работать, либо чуть медленнее, либо чуть быстрее. Но, что главное, всегда будет работать!

Пусть век тех же массовых тракторов ещё не наступил, отчего нечего было даже рассчитывать на скорое поднятие огромных средств на данном рынке, стационарные движки для привода станков и генераторов распродавались ежегодно по всему миру многими десятками тысяч штук. На чём, собственно, Евгений Александрович Яковлев и зарабатывал какие-никакие деньги.

Предложенная же мною идея обещала если не кратно увеличить количество заказов, то хотя бы сильно снизить себестоимость изготовления продукции, что также являлось немалым конкурентным преимуществом, позволяя заводчику увеличивать свой оборотный капитал и не смотреть в сторону банковских кредитов. В общем, идея была стоящей не только с технической, но и с экономической точки зрения. А уж пока не началась эпоха дизелей, и вовсе смотрелась изрядно выигрышной на фоне всех прочих. Надо было лишь успеть снять сливки и продвинуть своё имя в нужных кругах, чтобы заработать средства для будущих свершений.

— Сын… Кто ты такой?

Глава 3 Сапоги для сапожника

Сознался ли я в тот день, что являюсь реинкарнацией специалиста по двигателестроению из далекого будущего? Конечно, нет! Должного доверия ещё не заработал. Ни я, ни он.

Потому, скромно чиркнув ножкой по ковру, я обозвал себя молодым гением с незашоренным взглядом, чем вызвал взрыв безудержного хохота со стороны отца. До слёз довел тогда родителя! Так он с моего ответа ржал. Именно что ржал, а не просто смеялся! Аж с подвыванием… гад такой. Пришлось даже идти за стаканом воды. И нет, не для того чтобы от обиды плеснуть ему в лицо, а дабы дать попить. Вроде как слышал краем уха когда-то, что глотательные движения влияют на сокращение каких-то там мышц и тогда поймавший «смешинку» человек приходит в норму, успокаиваясь. Потому им и предлагают что-нибудь попить.

А чего мне было стесняться? Я ведь уже, кажется, говорил, что с самооценкой у меня всегда всё было хорошо. И если по своим интеллектуальным способностям я ныне превосходил подавляющее большинство населения Российской империи, то почему бы не причислить себя к гениям? Вот и причислил самолично, не дожидаясь одобрения «властей».

Имелись, правда, нестыковки в гениальности моей. Учился-то я и после всю жизнь работал в условиях существования метрической системы исчисления, а ныне же в ходу была дюймовая. Плюс все эти фунты и пуды с золотниками, вместо килограммов с граммами и тоннами. Непонятно, Спилберг! В уме уже не посчитаешь ничего — необходимо на бумажке, да со справочниками всякими. Что уже на гения не тянет так-то.

Опять же, за долгие десятилетия успело позабыться очень многое из физики, сопромата и теормеха с прочей высшей математикой, которыми нас пичкали в институте. Того, что вовсе не пригодилось в работе и улетучилось с концами из старой головы. Да и из того, что пригождалось когда-то, многое тоже успело позабыться с концами. Времени-то сколько прошло с выхода на пенсию! Аж 15 лет минуло! Много! Очень много! Отчего сейчас необходимо было изучать всё чуть ли не с нуля, дабы не прослыть «брехливым балаболкой» вместо «недооценённого гения». Благо было заниматься с кем, пока отец пропадал по делам, то на заводе, то на выездах к клиентам и поставщикам материалов.

Матушка моя — Софья Петровна, была не просто рачительной умничкой, умеющей считать деньги и вести семейный бюджет. В своё время она стала первой женщиной закончившей «Императорский Санкт-Петербургский университет», закончив там физико-математический факультет, и даже помогала своему мужу вести многие расчёты при проектировании тем своих двигателей. Так что и теоретическая, и практическая подготовка у неё была высочайшая. Особенно для женщины, проживающей в России, где к высшему женскому образованию относились с изрядной долей настороженности — больно вольнодумства в головах у курсисток становилось много. Но да не о том разговор.