Сделай сам 3

— Копай, — зябко поёжившись от осенней промозглой утренней свежести, я выбрал из целой кучи сваленных тут же лопат всего одну и бросил ту к ногам развязанного любителя стрелять в меня драгоценного, после чего указал стволом пистолета на участок земли, которому вскоре предстояло стать могилой. — А вы все смотрите. И думайте, — на этот раз обратился я уже к насильно собранной тут же семерке прежде вразумлённых персонажей.

На мне к этому времени уже была надета неприметная одежда и полноценная балаклава, полностью скрывающая лицо, дабы никто точно не мог бы впоследствии показать, что это был именно я. Хотя голос мой они, похоже, все узнали. Но да голос к делу не пришьёшь. Не те сейчас технологии на вооружении правоохранительных органов. Деревянная дубинка для выбивания правды из подозреваемого — она куда надёжнее какой-то там голосовой записи на плёнке. Хотя и плёнок никаких покуда нет.

Естественно, копать «стрелок» не пожелал, отчего мне пришлось зарядить один патрон в отобранный у него вчера револьвер, протянуть тот стоявшему ближе всех прочих ко мне арендатору и путём угрозы физической расправы заставить того выстрелить в левую ногу уже приговорённого мною к смерти индивида.

После этого работа потихоньку пошла. Естественно, под скулёж и причитания раненного, наскоро перевязанного его же собственной рубахой, пошедшей на эрзац-бинты.

Так мы и морозили свои седалища ещё почти три часа, пока могила не была откопана на должную глубину.

— Связать его и заткнуть рот кляпом, — бросив к ногам семерки мужиков верёвку, указал я пистолетом на вылезшего из могилы запыхавшегося «несмышлёныша». И когда под очередные причитания того всё было выполнено, я приказал сбросить его обратно в яму. — А теперь вы, — обвёл я стволом пистолета откровенно трусящих соучастников. — Тоже берёте лопаты и закапываете его там.

— Но… Он же живой, — переглянувшись со своими соседями, проблеял тот, кому я прежде вручал револьвер.

— Так в этом и вся суть, господа, — слегка склонил я голову набок. — Это не я, это вы лишите его жизни. Причём совершенно бесчеловечным способом. Если, конечно, не желаете и сами присоединиться там к нему, — показательно качнул я направленным в их сторону пистолетом.

— Ну… нельзя же так! Не по-христиански это! — спустя минут пять очень неспешного закапывания в час по чайной ложке с постоянным оглядыванием в мою сторону, не выдержал один из «могильщиков».

— Что же, — смерил я его тяжелым взглядом. — Нельзя так нельзя. Можешь облегчить его страдания, — вынув из кармана всё тот же трофейный револьвер, я бросил тот по направлению к обнаружившемуся доброхоту. — Возьми весь грех смертоубийства только на себя. Все остальные, полагаю, в этом деле тебя только поддержат. Но и отвечать перед законом, случись кому проговориться, придётся лишь тебе одному. Или ты уверен в молчании собравшихся тут собратьев по несчастью? — На сей раз мой взгляд прошёлся по оставшейся шестёрке, каждый из которых тут же опускал свои глаза в землю. — Я бы на твоём месте ни капельки не верил этим наглым рожам. Сдадут тебя. Не сегодня, так завтра. Как пить дать сдадут.

— И всё равно нельзя так, — поджав губы, самый смелый или же самый совестливый из всех поднял-таки револьвер и, явно преодолевая себя, нажал спусковой крючок, предварительно прицелившись куда-то вглубь могилы.

— Щёлк, — «сказал» разряженный револьвер. — «Щёлк, щёлк, щёлк», — продолжил повторять он раз за разом, поскольку абсолютно все его каморы были пусты.

— Отойди от них и встань там, — указал я «стрелку» место рядом с собой. После чего забрал у него револьвер и показательно для всех зарядил его патронами. — Теперь что касается вас шестерых, — обратился я к остальным, кладя револьвер на землю. — Ты, — ткнул я в первого попавшегося стволом своего ПЯМС М1900, — берёшь револьвер и стреляешь в приговорённого к смерти, — мотнул я головой в сторону могилы, чтобы тот точно не ошибся. А то мало ли у кого как логика сработает. Особенно в столь стрессовой ситуации. — Потом отдаешь револьвер следующему, и тот тоже делает один выстрел. И так по кругу. И не смотрите на меня побитыми шавками. Либо так, либо продолжите закапывать его живьем. И пошустрее действуйте. Пошустрее. Не ровен час, я решу, что данная могила и двоих принять сможет, если не троих, — показательно повел я стволом пистолета в их сторону.

Таким вот образом полудюжина мужиков, решивших нажиться на практически благотворительной программе моей семьи, призванной снизить градус социальной напряженности в столице, стали соучастниками жуткого убийства. Шесть выстрелов раздались один за другим чётко вглубь могилы. Никто не попытался даже повернуть ствол против меня. А я, не будь дураком, прибрал тот револьверчик и после поведал про такие две науки, как дактилоскопия и баллистическая экспертиза. После чего продемонстрировал им свои руки затянутые в добротные кожаные перчатки. В общем, и кровью их всех повязал, и преподал хороший урок, и уточнил, что могу поспособствовать их посадке в тюрьму, случись что нехорошее с их стороны по отношению ко мне.

Жёстко ли я поступил?

Да!

Жестоко ли?

Ещё как!

Возможно ли было с ними поступить как-то иначе?

Точно нет!

В их сердцах должен был поселиться не просто страх передо мной. Там был обязан свить своё гнездо полноценный ужас, чтобы одна только мысль о каких-либо действиях против меня, вызывало у них неконтролируемое мочеиспускание, как минимум.

Что же касается покойничка, то насмотрелся я подобных личностей ещё в бандитские 90-е в Тольятти. Гнилые людишки и с сильно уязвлённым чувством собственного величия. Ядерная смесь!

Такие жадные, самоуверенные и откровенно недалёкие индивидуумы потом всегда приходят мстить, будто у них иных планов в жизни не имеется. Привыкли быть в своих деревнях, посёлках, районах — нужное подчеркнуть, главной силой и задирой, а, вливаясь в городское общество, понимают, что они вообще никто. Вот и ломается у них вся психика, отчего подобные персоны ради того, чтоб доказать всем окружающим, что они-то на самом деле о-го-го и э-ге-ге какие крутяшки, идут на всё, чем прочие брезговали. Вообще на всё! И на убийство тоже! Чтоб потом за рюмкой водки поведать о своей неимоверной крутости.

И зачастую заканчивают свою жизнь, получая ножом в спину. Или пулю в ту же спину. Но прежде умудряются изгадить жизнь других людей. Не потому что злодеи там какие опереточные, а просто из-за осознания собственной никчёмности на общем фоне.

И от того, что в этой жизни они, оказывается, являются не теми, кто право имеет, а всего лишь тварями дрожащими. Вот и пытаются подняться по «преступной социальной лестнице» ради возвеличивания собственного эго.

Понятное дело, что мне за спиной такие кадры были не нужны. Зато были очень сильно нужны такие, как несостоявшийся стрелок. С одной стороны, он был готов взять грех на душу, как и всю ответственность. Что было хорошо. С другой же стороны, он был готов пойти на преступление. Тяжкое преступление! То есть гниль внутри уже имелась. Но такая, контролируемая остатками совести.

Вот именно такие люди мне и были необходимы в США, в качестве «менеджеров среднего звена» в той «Русской мафии», которую я там планировал развить под своим непосредственным присмотром и контролем. Не тем же мелким шакалятам с Колтовской слободы, которых я когда-то сплавил в Штаты, было отдавать подобные позиции в иерархии будущей полноценной организованной преступной группировки! Нет! Тут требовались люди иного склада ума и характера. Да и в будущий руководящий состав будущего же профсоюза рабочих наших американских заводов его можно было смело внедрять, так как он всё же являлся обычным работягой с Балтийского завода.

Оставалось лишь договориться об обязанностях и соответствующей оплате. Но, полагаю, 300 рублей в месяц для начала должны были его приятно впечатлить и удивить. А там, глядишь, и сам в процесс вольётся. Всё же человек рисковый, предприимчивый и не белоручка во всех смыслах этого слова. Полезный человек, короче говоря, при грамотном его применении.

— Лопаты можете оставить себе на память. Чтобы каждый раз, смотря на них, в ваших мозгах наступало просветление и понимание, с кем можно шуточки шутить, а кто этих самых шуточек не понимает совершенно, — как только землю на могилке хорошенько притоптали, обратился я к шестёрке мужиков. — Город в той стороне, — махнув пистолетом в нужную сторону, уточнил направление, поскольку подвозить их всех обратно, точно не планировал. — За два-три часа своими ножками дойдёте. Ну и советую держать язык за зубами, даже если этих самых зубов осталось не сильно много у кого. Сами понимаете, это ведь не я, это вы совершили преступление. Вам за него и отвечать по всей строгости закона, случись кому по пьяни проболтаться. Или же не по пьяни, а просто от природной глупости и скудоумия. Что же касается тебя, — обратился я к последнему соучастнику, — идём со мной. Есть нам о чём поговорить с тобой. И, полагаю, наш разговор тебе придётся по душе.