Сделка с Прокурором

«По крайней мере, пока набираюсь сил, узнаю, что творится в мире.» - подумала она и нажала кнопку «Включить».

– Тем временем, маранцы со всех концов королевства продолжают нести цветы к могиле своего лидера Эдварда Марано, погибшего в результате пожара.
– донеслись до Элизабет слова комментатора.

Страшные слова, словно чей -то могучий кулак, врезались в её солнечное сплетение, мгновенно выбив из её груди весь воздух и заставив её свернуться в калачик на полу.

Мир перед её глазами поплыл, превратившись в бесформенное сизое марево.

Время остановило свой ход.

– Нет!
– вздрогнула она.

– Нет! Не может быть! Не может быть!
– пробормотала девушка, отрицательно мотая головой.
– Нет! Этого не может быть! Я просто что-то неправильно поняла.

И на какое-то мгновение она даже почти убедила себя в этом. Однако тошнотворный, удушливый и прогорклый червячок сомнения подтачивал эту такую желанную для неё убежденность, прокладывая в её сердце кровоточащую червоточину уверенности в обратном.

– Цветы на его могилу... Могилу... Которую тысячи людей сейчас засыпают цветами!
– снова и снова отдавалось зловещим набатом в её ушах.

Безмолвный внутренний вопль рвал Элизабет на части, выворачивал наизнанку внутренности и выжигал кровь. Г орькие, предательские слёзы вопреки её воле выступили у неё на глазах, превратив окружающую действительность в туман.

– Нет! Я не верю! Мертв? Мертв всё то время, что я была без сознания?.. Но я же только что его видела! Я разговаривала с ним! И он сказал мне, что он не мёртв, а жив! Или не сказал?

Нет. Ничего подобного он не сказал, - вспомнила она.
– И даже, если бы сказал... Это был лишь сон. Мёртв...

Внезапно её охватила ярость на саму себя.
– Ей ведь никогда даже в голову не приходило, что он может умереть! Он столько раз говорил об опасности для неё! Но никогда об

опасности для него самого! Он был неуязвим в её понимании. О богиня, если бы она знала, что он настолько человек, что может умереть, она была бы к нему терпимее... Может быть она даже постаралась бы простить его побыстрей. Если не простить, то понять, посмотреть на ситуацию с его точки зрения...
– сожаления о том, что уже не поправить, клубком шипящих змей копошились в её голове, причиняя невыносимую боль своими ядовитыми укусами.

– Стоп! А вдруг это просто очередная надутая выдумка жадных до сенсаций бессовестных журналюг!
– в очередной раз ухватилась Элизабет за соломинку надежды.

Она схватила коммустр, и судорожно тыкая в кнопки, набрала номер Эдварда Марано.

Гудок. Ещё один гудок. Ещё один гудок. И ещё один гудок...

На пятом гудке нервы её не выдержали. Она судорожно вздохнула и сбросила вызов.

Следующим её порывом было позвонить префекту полиции, но в последний момент она передумала и позвонила Лесли. К её облегчению, подруга ответила мгновенно.

– Неужели Крис уже утомил тебя своей заботой?
– ухмыльнулась та.
– Этот может! Ну, ну держись подруга, я скоро буду!

– Лес, это правда?
– всхлипнула Лиз.

И этот первый всхлип, словно первая капля долго копившего силы ливня, обрушил последний оплот её надежды. Горькие слёзы хлынули нескончаемым потоком.
– Пожалуйста, скажи мне, что это НЕ ПРАВДА?!
– прорыдала она срывающимся голосом.

– Лиз, что не правда?
– не сразу поняла Лесли.

– Цветы. Могила. Марано.
– сквозь всхлипы простонала Элизабет.

– Лиз.
– Лесли тяжело вздохнула.

– Скажи, что это не правда!

– потребовала девушка.

– Ох, Лиз.
– Лесли вздохнула еще более тяжело, чем в прошлый раз.

Вопль, сдерживаемый всё это время, вырвался наружу. Элизабет закричала от боли, захрипела от безысходности и захлебнулась горем.

Лесли что-то продолжала говорить ей в трубку. Но девушка уже не слышала её.

«А я, кажется, так и ни разу и не назвала его по имени. Ни разу!
– всхлипнула она.
– А теперь уже поздно! Слишком поздно!»

Поздно... Слишком поздно... Непоправимо поздно...

Продолжало набатом звучать в её ушах, хотя она уже давно не произносила ни звука.

Свернувшись калачиком и обхватив колени в замок рук, она беззвучно рыдала, горько оплакивая совсем ещё недавно проклинаемого ею королевского прокурора.

Глава 44

Гейл плотно закрыл дверь своей комнаты и щёлкнул замком. И, тем не менее, он по -прежнему не чувствовал себя в безопасности.

Нажав на ручку, молодой человек несколько раз толкнул дверь, чтобы убедиться, что она действительно надёжно закрыта на замок.

Дверь оказалась надёжно закрыта.

Однако теперь уже сама дверь, казалась, ему недостаточной преградой.

Он окинул отведенную ему дедом комнату озадаченным взглядом. Взгляд зацепился за тяжеленный дубовый шкаф.

Забаррикадировать этой тяжеленной штуковиной вход, оказалось не самой простой задачей, но израсходовав почти четверть своего магического резерва - он всё же справился.

Закончив со входом в комнату, он принялся за окна и балконную дверь. Сначала он проверил, чтобы все они были плотно закрыты. После чего заговорил их, сделав неприступными для физического вторжения.

Разумеется, можно было бы и дверь заблокировать магически, но дед, наверняка бы, почувствовал магию и именно поэтому вполне мог заинтересоваться тем, что происходит за закрытыми дверями. По этой причине Гейл предпочёл шкаф.

Убедившись в том, что с точки зрения физического проникновения его комната - теперь неприступная крепость, Гейл сплёл несколько слоёв защиты, сделав пол, потолок, стены, окна и вход в комнату столь же непробиваемыми для проникновения чужой магии, как и бетонная стена толщиной в десять метров для физического проникновения. Проделав все это, молодой человек достал из кармана пакетик с «третьим глазом», высыпал часть его порошкообразного содержимого на заранее приготовленный лист бумаги и начал вдыхать...

Сила, как и всегда после приёма наркотика, забурлила в нём почти мгновенно. Она обжигающей лавой разлилась по венам, мгновенно доведя до кипения его кровь и обострив до предела все его чувства.

Наследник рода Марадебулье достал из ножен родовой аутэм[1] и полоснул им по запястью левой руки. Затем он обмакнул палец правой руки в свою кровь, после чего начертал им на полу три руны: Треба[2], Крада[3], Чернобог[4].

Дорисовав руны, молодой человек заключил их в круг, состоящий из восемнадцати свечей, по одной для каждой руны алфавита Богов. Как только все до единой свечи заиграли язычками пламени, Гейл опустился на колени в ногах у рун, но за пределом мерцающего круга, созданного им из свечей, и приступил к ритуалу вызова дасу.