Сегодня и вчера. Книга стихов

Баня

Вы не были в районной бане В периферийном городке? Там шайки с профилем кабаньим И плеск, как летом на реке. Там ордена сдают вахтерам, Зато приносят в мыльный зал Рубцы и шрамы — те, которым Я лично больше б доверял. Там двое одноруких спины Один другому бодро трут. Там тело всякого мужчины Исчеркали война и труд. Там по рисунку каждой травмы Читаю каждый вторник я Без лести и обмана драмы Или романы без вранья. Там на груди своей широкой Из дальних плаваний матрос Лиловые татуировки В наш сухопутный край занес. Там я, волнуясь и ликуя, Читал, забыв о кипятке: «Мы не оставим мать родную!» — У партизана на руке. Там слышен визг и хохот женский За деревянною стеной. Там чувство острого блаженства Переживается в парной. Там рассуждают о футболе. Там с поднятою головой Несет портной свои мозоли, Свои ожоги — горновой. Но бедствий и сражений годы Согнуть и сгорбить не смогли Ширококостную породу Сынов моей большой земли. Вы не были в раю районном, Что меж кино и стадионом? В той бане парились иль нет? Там два рубля любой билет.

«Вот вам село обыкновенное…»

Вот вам село обыкновенное: Здесь каждая вторая баба Была жена, супруга верная, Пока не прибыло из штаба Письмо, бумажка похоронная, Что писарь написал вразмашку. С тех пор как будто покоренная Она той малою бумажкою. Пылится платьице бордовое — Ее обнова подвенечная. Ах, доля бабья, дело вдовое, Бескрайное и бесконечное! Она войну такую выиграла! Поставила хозяйство на ноги! Но, как трава на солнце, выгорело То счастье, что не встанет наново. Вот мальчики бегут и девочки, Опаздывают на занятия. О, как желает счастья деточкам Та, что не будет больше матерью! Вот гармонисты гомон подняли, И на скрипучих досках клуба Танцуют эти вдовы. По двое. Что, глупо, скажете? Не глупо! Их пары птицами взвиваются, Сияют утреннею зорькою, И только сердце разрывается От этого веселья горького.

Воспоминание

Я на палубу вышел, а Волга Бушевала, как море в грозу. Волны бились и пели. И долго Слушал я это пенье внизу. Звук прекрасный, звук протяженный, Звук печальной и чистой волны: Так поют солдатские жены В первый год многолетней войны. Так поют. И действительно, тут же, Где-то рядом, как прядь у виска, Чей-то голос тоскует и тужит, Песню над головой расплескав. Шел октябрь сорок первого года. На восток увозил пароход Столько горя и столько народа, Столько будущих вдов и сирот. Я не помню, что беженка пела, Скоро голос солдатки затих. Да и в этой ли женщине дело? Дело в женщинах! Только — в других. Вы, в кого был несчастно влюбленным, Вы, кого я счастливо любил, В дни, когда молодым и зеленым На окраине Харькова жил! О девчонки из нашей школы! Я вам шлю свой сердечный привет, Позабудьте про факт невеселый, Что вам тридцать и более лет. Вам еще блистать, красоваться! Вам еще сердца потрясать! В оккупациях, в эвакуациях Не поблекла ваша краса! Не померкла, нет, не поблекла! Безвозвратно не отошла, Под какими дождями ни мокла, На каком бы ветру ни была!

«Десять тысяч Героев Союза…»

Десять тысяч Героев Союза — Все — при галстуках и в пиджаках — Сеют хлеб и растят кукурузу, Ратоборствуют только в цехах. Десять тысяч! Герой к Герою! Каждый сотый — дважды Герой! Если ходят — только вне строя, Если спят — подушки горой. Устарели их грозные танки И давно никому не грозны, Гимнастерок зеленых останки Много лет как на склады сданы. Но в народные песни и думы Внесены их дела и дни. И, как радий в руде, без шума Излучают победу они.

В доме отдыха пищевиков

В доме отдыха пищевиков Я живу почти как в отчем доме: Шашками — забавой стариков — Забавляюсь, сна и чтенья кроме. В первый день — мы спали целый день. День второй — мы тоже больше спали. Третий день — вставать нам было лень, К завтраку мы даже не вставали. Хорошо здесь! Очень хорошо! Тихо здесь! Тише не бывает. Новый шлях, болото пробивая, Наш лесок сторонкой обошел. …Вот к столу идут пищевики, Разговаривают с пищевиками, Хлеба сероватые куски Трогают тяжелыми руками. Пять минут осталось до обеда, А к обеду очень всем нужны Белый хлеб — веселый хлеб победы, Черный хлеб — жестокий хлеб войны. Все пиры, что пировал народ, Сухари годин его несчастья, Все от их безропотных щедрот, Ко всему пищевики причастны. Мир вам, люди тяжкого труда, Мир заботам вашим и усильям! Хлеб, что ваши руки замесили, Да пребудет с вами навсегда!

«Толпа на Театральной площади…»

Толпа на Театральной площади. Вокруг столичный люд шумит. Над ней четыре мощных лошади, Пред ней экскурсовод стоит. У Белорусского и Курского Смотреть Москву за пять рублей Их собирали на экскурсию — Командировочных людей. Я вижу пиджаки стандартные — Фасон двуборт и одноборт, Косоворотки аккуратные, Косынки тоже первый сорт. И старые и малолетние Глядят на бронзу и гранит, — То с горделивым удивлением Россия на себя глядит. Она копила, экономила, Она вприглядку чай пила, Чтоб выросли заводы новые, Громады стали и стекла. И нету робости и зависти У этой вот России — к той, И та Россия этой нравится Своей высокой красотой. Задрав башку и тщетно силясь Запомнить каждый новый вид, Стоит хозяин и кормилец, На дело рук своих глядит.