Семь дней творения

— Я здесь, Рен, — пробормотала София. — Лежите спокойно.

— Все мои фотографии теперь сгорели, кроме одной, я всю жизнь носила ее при себе. Она предназначена тебе, я хотела отдать ее сегодня вечером.

Рен вытянула руку и разжала пустую ладонь. София удивленно смотрела на нее. Рен ответила ей улыбкой.

— Ты решила, что у меня не все дома? Это фотография ребенка, которого я так и не родила. Она была бы, конечно, лучшей моей работой. Возьми ее и храни у своего сердца, моему она была так дорога! Я знаю, София, однажды ты совершишь такое, что навсегда наполнит меня гордостью за тебя. Ты спрашивала, не сказка ли — история про Башера? Я открою тебе правду. Былью эту историю делает каждый из нас. Не отказывайся от своей жизни, борись! — Рен нежно погладила ее по щеке. — Наклонись, я обниму тебя. Знала бы ты, как я тебя люблю! Ты подарила мне годы настоящего счастья.

Она сжала Софию в объятиях, отдав ей все остававшиеся у нее силы.

— Теперь я немного полежу спокойно. Времени на покой у меня будет хоть отбавляй!

София сделала глубокий вдох, чтобы не разрыдаться. Она положила голову на грудь Рен и замерла, вслушиваясь в ее медленное дыхание. Машина въехала в тамбур приемного отделения, ее дверцы распахнулись. Носилки с Рен увезли. Второй раз за одну неделю София осталась сидеть в зале ожидания, предназначенном для родственников пациентов.

В доме Рен гибла в эту минуту в огне потертая кожаная обложка старого альбома.

Двери приемного отделения снова открылись. Лукас и Пильгес ввели Матильду. К ним поспешила медсестра с инвалидным креслом.

— Не надо! — остановил ее Пильгес. — Она пригрозила, что удерет, если ее посадят в кресло.

Сестра зачитала наизусть правила госпитализации, и Матильде пришлось согласиться с условиями страхования и нехотя опуститься в кресло.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила ее София.

— Как кокетка во всеоружии!

Интерн увез Матильду на осмотр. София пообещала ее дождаться.

— Лучше не задерживайтесь! — сказал у нее за спиной Пильгес. София обернулась. — Лукас все рассказал мне в машине.

— Что он вам рассказал?!

— Что кое-какие делишки с недвижимостью ему не дороже друзей. Поймите, София, у меня серьезные опасения, что над вами обоими нависла смертельная угроза. Когда я увидел вашего друга в ресторане несколько дней назад, я подумал, что он — правительственный служащий, а оказалось, он приходил к вам. Два взрыва газа за одну неделю, в двух местах, где находитесь вы, — для совпадения это многовато.

— В первый раз, в ресторане, это действительно больше походило на случайность, — сказал Лукас с другого конца зала.

— Возможно, — согласился инспектор. — Во всяком случае, там потрудился настоящий профессионал, мы не нашли ни одной улики, которая указывала бы на покушение. Эти взрывы устроили настоящие демоны во плоти. Не вижу, что может их остановить и помешать добиться своего. Вас придется защищать. Помогите мне убедить вашу подружку оказать мне в этом помощь.

— Это будет нелегко.

— Поторопитесь, пока не запылал весь город! А пока я обеспечу вам безопасность хотя бы на одну ночь. Директор отеля «Шератон» в аэропорту задолжал мне несколько рейсов лифта, вот и пришло время нажать на кнопку! Он сумеет обеспечить вам самый конфиденциальный прием. Я ему позвоню и отвезу вас туда. Попрощайтесь с Матильдой.

София отодвинула занавеску и заглянула в медицинский кабинет.

— Какие новости? — спросила она, подойдя к Матильде.

— Самые банальные! — ответила та. — Мне наложат новенький гипс и будут за мной наблюдать, чтобы я опять не наглоталась ядовитого дыма. Бедняги, если бы они знали, сколько яда я успела наглотаться за свою непутевую жизнь, то так не волновались бы. Как Рен?

— Не очень хорошо. Она в ожоговом отделении. Сейчас она спит, к ней не пускают. Ее поместили в стерильную палату на четвертом этаже.

— Ты приедешь за мной завтра?

София посмотрела на световое панно с рентгеновскими снимками.

— Вряд ли, Матильда, — ответила она, не оборачиваясь.

— Не знаю почему, но я это подозревала Такова участь подруги: радоваться, когда другая заканчивает незамужнюю жизнь, даже если это сулит тебе одиночество. Я буду очень по тебе скучать.

— Я тоже. Я уезжаю, Матильда.

— Надолго?

— Да, довольно-таки надолго.

— Но ведь ты вернешься?

— Не знаю.

Матильда печально повесила голову.

— Кажется, я понимаю… Живи, София, любовь коротка, память живет дольше.

София заключила Матильду в объятия.

— Ты будешь счастлива? — спросила Матильда.

— Еще не знаю.

— Мы сможем иногда созваниваться?

— Нет, вряд ли это получится.

— Он увезет тебя в такую даль?

— Дальше не придумаешь… Прошу тебя, не плачь!

— Я не плачу, это все дым, у меня еще не перестало щипать глаза. Уходи скорее!

— Будь умницей! — тихо сказала София, отходя от нее.

Прежде чем скрыться за занавеской, она еще раз взглянула на подругу полными грусти глазами.

— Ты сумеешь одна?

— Ты тоже будь умницей. Пора, наконец! — откликнулась Матильда.

София улыбнулась, белое полотно опало.

Инспектор Пильгес сел за руль, Лукас — рядом с ним. Двигатель уже работал. София заняла место сзади. Машина выехала из-под навеса приемного отделения и устремилась к автостраде. Все молчали.

София провожала грустным взглядом фасады домов и перекрестки, с которыми у нее было связано столько воспоминаний. Лукас повернул зеркало заднего вида так, чтобы видеть ее. Пильгес скорчил гримасу и вернул зеркало в прежнее состояние. Лукас терпел несколько секунд, потом снова повернул зеркало.

— Вы мешаете мне вести! — рыкнул Пильгес, поворачивая зеркало по-своему. После этого он откинул правый противосолнечный щиток с зеркальцем и с облегчением положил руки на руль.

Машина свернула с шоссе 101 на стрелку «Аэропорт». Через несколько секунд Пильгес заехал на стоянку перед «Шератоном».

Директор отеля оставил для них сьют на шестом, верхнем этаже. Их зарегистрировали как Оливера и Мери Свит — это Пильгес постарался, растолковав, что фамилии «Доу» и «Смит» только привлекают внимание. Перед уходом он посоветовал «Свитам» не высовываться из номера и питаться там же, заказывая еду. Он оставил им номер своего пейджера и предупредил, что приедет завтра к полудню. Если им станет скучно, они могут приняться за составление отчета о событиях недели, чтобы освободить от лишней работы его. Лукас и София так прочувствованно его благодарили, что он смутился, напустил на себя суровость и был таков. В десять часов вечера «Свиты» остались в роскошном номере одни.