Семь сказок

Ларс забеспокоился. О чём это она? Что удумала? Вечно она чего-нибудь…

– Я хочу тебе в кузнице помогать, – выпалила Фрейя и покраснела в отчаянии.

Ларс покачнулся на табурете.

Вот тебе, почтенный Ларс, и Рагнарёк. Дожил, ничего не скажешь.

– Фрейя.., – протестующе замотал головой кузнец в двенадцатом поколении.

– Папа! – Фрейя не дала ему продолжить, прижалась порывисто, обняла крепко-крепко и зашептала на ухо. – Папа, пожалуйста, ты же сам понимаешь, от Халвара тебе здесь проку никакого, а я почти всё уже умею, я за тобой уж тридцать лет подглядываю, с того самого дня, как первый раз тебе обед принесла, помнишь? Я всё смогу, если надо будет, и меч, и нож, и топор, и подковать, и ожерелье… Папа, ты же уважаемый кузнец, я так хочу, чтобы наша кузня опять была в почёте, ведь таких мастеров, как ты, уже почти не осталось, Халвар со своими придурками ничегошеньки не умеют, только языками трепать горазды, а потом что же, а потом как же…, – дочка сбилась и уткнулась отцу в плечо.

Что это, великие боги? Она, что, плачет? Моя Фрейя, которая никому спуску не дает, да её острому язычку сам Локи позавидовал бы, моя Фрейя – и плачет?!

Ларс ласково взял дочку за плечи, отстранил от себя, отвел с лица спутанные волосы.

– Что ты, Фрейя, – как мог, нежно, проговорил он. – Что ты выдумала? Ну какая ба… женщина в кузне, помилуй, Один.

Фрейя упрямо шмыгнула носом, утёрлась рукавом.

– Я смогу, папа! Пусть Халвар свои чертежи до одури чертит, мы с тобой и по старинке всех сделаем, вот увидишь!

Ларс вздохнул и встал с табурета.

– Фрейя, – он даже легонько её встряхнул, – не мели ерунду. Женщины не работают в кузницах, это закон.

– Закон?! – Фрейя возмущенно оттолкнула его руки. – Ну и что, что закон! Пусть Советники его перепишут, переписывают же они другие законы, чем этот хуже?! Вот, смотри!

Она подскочила к его молоту, ухватилась за рукоятку, напряглась и, не успел Ларс сообразить, что делать, оторвала инструмент от пола, занесла над плечом и со всего маху опустила на наковальню.

Тяжелый гул пошел, кажется, по всему Приозерью.

Ларс схватился за голову.

– Фрейя!

Распахнулась дверь, и на пороге возник старший Ингольд.

– Всё в порядке, Ларс?

Он обежал цепким взглядом каждый уголок кузницы, замершего растерянно Ларса и Фрейю, упрямо сжимавшую рукоять тяжёлого молота.

– А, здравствуй, Фрейя, – Ингольд как ни в чем ни бывало расплылся в широкой улыбке. – Как здоровье, как настроение? Небось, все мысли о ярмарке, а, невеста? О, а почему слёзки?

Он прошел к наковальне, аккуратно забрал молот из рук гномихи, легко и непринужденно отставил его в сторону.

– Неужто кто-то посмел обидеть нашу красавицу?

– Что вам надо, уважаемый Торгнир? – буркнула Фрейя, насупившись. – Там много мёда в ваших словах, у меня аж зубы склеились.

Ингольд пропустил её выпад мимо ушей, обернулся к Ларсу и пропел:

– Ну ка-ак же! Разве твой папочка тебе еще ничего не рассказал? Разве он не для тебя собрался ковать свадебное ожерелье?

У Ларса все похолодело внутри, дыхание перехватило, и мелко затряслись пальцы. Вот ведь проныра. Хуже любого лепрекона. Откуда он знает?! Ведь я никому никогда ни полсловом…

– Папа? – Фрейя недоуменно округлила глаза.

– Э-э-э.., – промычал Ларс. Отвел взгляд от требовательных глаз дочери. Открыл короб, зачем-то опять достал кувшин и горшок. Закрыл короб.

– Ну, я пойду, обедай спокойно, – оскалился Ингольд. Проходя мимо, хлопнул Ларса по плечу. Вроде бы дружески, а у потомственного кузнеца аж коленки подогнулись.

– Что ж ты, Ларс, самую радостную весть от дочки-то скрываешь, – уже с улицы привычно процедил Ингольд, стерев с лица сладенькую мину. – Нехорошо, сват, нехорошо.

Захлопнул за собой дверь.

– Папа! – Фрейя уперла руки в боки. Ой-ёй…

– Папа, я жду!

Сто топоров легче выковать, великие боги… Ну, что ж делать, помогай, Один…

– Э-э-э… В общем… Такое дело, дочка…, – Ларс поковырял пальцем верстак, передвинул кувшин, взял горшок, повертел, поставил обратно. – Как бы это… Старший Ингольд хочет к тебе сына сватать. Да. Такое дело.

Молчит. Молчит? Странно. Почему молчит?

Ларс собрался с духом и взглянул на дочь.

Фрейя улыбалась.

Да, дочка, конечно, у него не красавица. Но, великие боги, какая светлая и лёгкая у неё улыбка! И почему она так редко улыбается?

Фрейя вдруг засмеялась, закружилась на месте, подскочила к мехам, несколько раз качнула рычаг, пламя в очаге взметнулось весело, брызнули яркие всполохи, заплясали в ее сияющих глазах.

– Папа!

Она бросилась отцу на шею, стиснула крепко, Ларс аж крякнул и осел на табурет. Однако силой-то его дочка и впрямь мужчине не уступит…

– Повтори! Повтори ещё раз, что ты сказал!

– Это…, – прохрипел Ларс из-под дочкиных объятий, – говорю же, вечером свататься придут, Торгинир с Синдром…

– Сверром, – перебила Фрейя, смеясь, – Сверром, папа, ты перепутал всё, как всегда, да?

– Да нет, с Синдром, – Ларс тоже захихикал, – я точно помню, о Синдре речь шла…

Объятья обмякли. Фрейя отступила на шаг. Глаза её потухли, а может быть, просто огонь в очаге перестал ярко гореть. Улыбка погасла вслед за глазами. Она открыла короб и убрала кувшин, потом горшок. Обмела тряпицей верстак.

Ларс сидел на табурете и глупо улыбался. Вон оно как хорошо всё складывается! А он-то боялся, старый дурень!

– Ты готовься к помолвке-то, – Ларс игриво пихнул дочку в бок, – подарок там ему, чего ещё… Успеешь до вечера?

Фрейя взвалила короб на спину, продела руки в ремни.

– Какая помолвка, папа, о чём ты, – спокойно проговорила она, – я замуж не собираюсь.

Ларс опешил. Вот те на. Только что прыгала и смеялась, а теперь не собирается?

– Фрейя…

– Тем более за Синдра! – перебила дочка. – Папа, может, ты запамятовал, но Синдр почти на двадцать лет меня моложе!

– Ну, это…, – Ларс судорожно соображал, чем бы оправдать свое согласие на помолвку, – так, это… Это ничего! Ты сама говорила, что законы переписать можно…

– Папа, – Фрейя опять уперла руки в боки, – я не пойду за Синдра! И законы тут ни при чем. Я не буду ни мамкой, ни нянькой какому-то сосунку, пусть даже очень богатенькому… Постой-ка.

Фрейя подозрительно прищурилась.

– Не иначе, папаша Ингольд тебе выгодную сделку предложил, а, папа? Меня за Синдра, кузню нашу под себя, халваровские чертежи бесплатно, по-родственному, в карман…