Семь женщин

ты, деньги и уехала в другой город. С тех пор свою родную семью

я не видела. Честно говоря, я даже не знаю, живы ли они. Сначала

сама не хотела с ними встречаться, а потом узнала, что они меня

и не искали, сказали — нет у нас больше дочери, и всё. Потом я ко-

нечно уже не стала с ними встречаться или звонить. Нет меня.

Мои родители — очень верующие люди. Это не была секта, ни-

чего такого. Но мне всегда казалось, что живут они неправиль-

но, неполноценно. У меня не было друзей и подруг, не было книг.

114

Глава 4: Святая

Моей работой была учёба, молитвы и работа в саду. А в 21 я влю-

билась — и всё, сорвало крышу. Меня предупреждали, что такие

чувства насылает Сатана, я так и думала. Думала, что убегу из

дома, предам всю свою родню и умру где-нибудь в подворотне через

несколько месяцев. Зато успею побыть влюблённой.

Самого страшного не случилось, я жива, но меня действитель-

но всё время преследуют неудачи, наверное, Бог всё-таки нака-

зывает меня, ведь есть за что. За упрямство моё, за гордыню, за

ложь, за то, что родителей бросила. И меня так же все бросают.

Работы постоянной нет, подработки. Детей тоже нет. Живу од-

ним днём, жду, когда же это всё закончится».

Бывают и не такие выраженные варианты, в которых, однако,

связь между ощущением несоответствия материнским требова-

ниям и личной судьбой так же очевидна.

Например, Светлана, которая терроризирует своих домочад-

цев своим навязчивым стремлением к созданию уюта, поддержа-

нию стерильной чистоты и соблюдению семейных традиций. Её

детям трудно объяснить, почему они не хотят встречать Но-

вый год с родителями, а мужу — почему он пришёл сытый, когда

она целый день стояла у плиты. Постепенно Светлана понимает, что её дом и её роль как хозяйки — одна из редких вещей, в кото-

рых она может чувствовать себя по-настоящему успешной и ре-

ализованной. Мать всегда была ей недовольна, все попытки заслу-

жить её расположение разбивались о сравнение с другими детьми

не в её пользу. В карьере не сложилось, когда девочка не смогла

поступить в выбранный ей университет на интересную специ-

альность. Но вот собственная семья хорошая — достойный муж, успешные дети, чистый дом. И Светлана реализует себя в этом: она знает несколько десятков способов квашения капусты и мо-

жет за полдня налепить пельменей на две семьи, причём начать

с похода в магазин за мукой и мясом. В этом она ожидания удовле-

творяет: хотя бы свои, потому что никто из её домашних от неё

таких подвигов не требует.

115

cемь женщин

Как здесь видно, религия — не единственный вариант внеш-

ней морали. Можно ещё опираться на мнение других людей:

большинства, например, или референтной (значимой) группы.

Тогда основанием для выбора или разрешения нравственной ди-

леммы становится чужой взгляд. Это бесконечные ссылки на сло-

ва и опыт других людей: «А что люди скажут?», «А вот у Анны

дочь…», «Василий Петрович говорит, что…». В этом случае

сравнение, которое в случае опоры на религиозную мораль идёт

с некими недостижимыми идеалами, здесь происходит с реаль-

но существующими людьми. В каком-то смысле жертве такого

сравнения ещё тяжелее: если пережить свой проигрыш в усердии

какому-нибудь великомученику ещё можно, то ежедневно пере-

живать своё несоответствие соседским детям — уже нет. Маша

лучше поёт, Ваня — лучше учится, а у Петровых дочь вообще дома

сидит и не гуляет нигде, ах, если бы у меня была такая дочь! Смысл

всех этих посланий остаётся прежним: не сделать человека лучше, а заставить его принять позицию худшего, проигравшего, тогда

на него можно будет навешивать все свои проекции, оправдывать

свои неудачи и использовать для обслуживания своих потребно-

стей. А потом — о, если бы у меня был другой сын, не такой боль-

ной и не такой трудный, как ты, да я бы сейчас…

Семьи с такой разновидностью внешней морали имеют 2 лица:

внутреннее и внешнее. Внешнее, фасад, обычно выглядит благо-

получно и привлекательно. В таких семьях есть правила не вы-

носить сор из избы, не проявлять негативных чувств на людях, соблюдать традиции. Вся внутренняя жизнь семьи может быть

сосредоточена на поддержание таких фасадных взаимоотноше-

ний, а любое поведение, идущее вразрез с созданной картинкой, — запрещаемым.

Евгений: «В моём детстве, которое пришлось на 90-е годы, мы частенько ужинали одной картошкой или макаронами. При

этом на балконе всегда была заначка, в которой лежали яблоки, тушёнка, сладости. Однажды мы с сестрой нашли этот тайник