Семейные ценности

Всё было хорошо.

Удобно. Стабильно.

Oh merda, неужели Ксавье действительно хочет всё испортить?

Шестерёнки в голове начинают вращаться с удвоенной силой, предлагая неприятные сценарии развития событий — сейчас он достанет вычурное кольцо, встанет на одно колено, произнесёт отвратительную пафосную речь… А потом она категорически откажется, и им придётся провести наедине ещё минимум пять часов по дороге в Нью-Йорк.

Хуже и представить нельзя.

Нет, нужно прекратить этот кошмар немедленно, пока ещё не пройдена точка невозврата.

— Ксавье… — ей не удаётся придать голосу должную степень безразличия. Кошмар. — Не стоит. Это ошибка.

— О чём ты? — он выпрямляется и оборачивается к ней с удивлённым выражением лица. Уэнсдэй отмечает, что его правая рука сжата в кулак. Oh merda, только не это. Торп непонимающе вскидывает брови и подходит ближе, усаживаясь на край кровати. — Ладно, неважно. У меня есть для тебя подарок.

По крайней мере, он не встал на одно колено.

Это слегка обнадёживает.

И одновременно вызывает смятение.

Она машинально моргает, выдавая собственную растерянность.

Ксавье мягко берёт её за руку. Уэнсдэй отчаянно хочется зажмуриться и сбежать отсюда. Но бежать некуда.

— Держи… — он вкладывает в её раскрытую ладонь… ключ?

— Что это? — она чувствует, как глаза против воли широко распахиваются.

— Ну… — Ксавье кривовато улыбается, потирая переносицу. — Ты ведь хотела открыть своё собственное детективное агенство. Я нашёл подходящее помещение. Арендовал на месяц, но если тебе понравится, я его куплю. Для тебя.

Аддамс чувствует себя так, словно пропустила ступеньку, спускаясь с крутой лестницы — невероятное облегчение смешивается с совершенно иррациональной… радостью? Благодарностью? Она не знает. Не может сказать точно. Она опускает глаза на маленький серебристый ключик, лежащий на ладони — и моргает снова.

— Ты рада? — Торп обеспокоенно заглядывает в её лицо, явно не понимая причин такой странной реакции.

— Да, — Уэнсдэй коротко кивает, стараясь унять учащённое сердцебиение. А в следующую секунду, повинуясь внезапному порыву, тянется к нему и заключает в объятия. — Очень.

Комментарий к Часть 17

Информация о дате выхода новых глав и новых работ, спойлеры, референсы, тематические мемы и многое другое — всё это можно найти в моём тг канале ? Буду безмерно рада каждому ?

https://t.me/efemeriaaa

========== Часть 18 ==========

Комментарий к Часть 18

Саундтрек:

Hoshi — Et meme apres je t’aimerai

Приятного чтения!

Age: 30

Допрос затягивается.

Квадратные настенные часы показывают уже половину десятого вечера, а обвиняемый — Джозеф Деанджело, сорок восемь лет, родом из города Милуоки штата Висконсин, последние пятнадцать лет прожил в Нью-Йорке на Шервуд-авеню, занимал должность смотрителя в музее Соломона Гуггенхайма, а в свободное от работы время увлекался расчленением людей — упрямо отрицает свою причастность к серии громких убийств. Даже несмотря на то, что средний палец его правой руки наливается синевой и стремительно опухает после точного удара молотком. Маньяк с внешностью благопристойного джентльмена в интеллигентных очках жестоко поплатился за то, что совсем не по-джентельменски продемонстрировал неприличный жест в ответ на один из вопросов Аддамс.

— Где вы были третьего июля в промежутке между десятью часами вечера и двумя часами ночи? — уже в который раз спрашивает Уэнсдэй, уперевшись ладонями в стол и прожигая мужчину тяжёлым взглядом исподлобья. Но Деанджело лишь скалит зубы в неприятной ухмылке и дерзко вскидывает голову, всем своим видом демонстрируя нежелание оказывать содействие полиции.

— В ваших интересах сотрудничать с нами, если хотите скостить срок, — подтверждает Шепард, устало потирая ладонями щёки.

Разумеется, инспектор блефует. Даже если серийный убийца подпишет чистосердечное и укажет места захоронения жертв, части тел которых до сих пор не найдены, ему не светит ничего, кроме пожизненного. Чокнутым головорезам на свободе не место. Но самому преступнику об этом знать пока необязательно.

И потому Энтони продолжает гнуть свою линию, усердно играя роль доброго полицейского в старом как мир спектакле.

— Подумайте, Джозеф… — назидательно вещает он тоном благочестивого священника на исповеди. — Мы закончим допрос сегодня, вернёмся к себе домой в уютные постели, а вы так и останетесь в изоляторе без единого шанса выйти под залог. И, возможно, даже без возможности получить медицинскую помощь.

— А она вам обязательно потребуется, если продолжите молчать, — едко вворачивает Аддамс, угрожающе сощурив глаза, густо подведённые чёрным карандашом. Надо отдать должное обвиняемому — он спокойно выдерживает пристальный немигающий взгляд, под которым тушуется большинство людей.

— Вы ошиблись, — дерзко отзывается Деанджело, с наигранной небрежностью поправляя очки на переносице. Он выглядит абсолютно безмятежно и даже неприятно ухмыляется уголками губ, словно сломанный палец нисколько его не беспокоит. Крепкий орешек. — Я никого не убивал. Уверены, что сможете спокойно спать по ночам, засадив за решётку невиновного человека?

Какая потрясающая ложь. Тщательно выверенная от первого до последнего слова, без тени лишних эмоций и без капли сомнений — словно маньяк и сам свято верит в собственную невиновность.

Очень любопытный экземпляр.

Уэнсдэй даже немного впечатлена.

Помнится, в юности она прошла этап заинтересованности серийными убийцами — не жалкими дилетантами, оставляющими кучу следов, а именно такими, как нынешний обвиняемый. Холодными, расчётливыми и поразительно безжалостными. Смертоносными высшими хищниками в шкуре невинных овец.

Кто бы мог подумать, что спустя годы она свяжет свою жизнь с охотой на матёрых волков и увлечётся этим так сильно, что даже писательство отодвинется на второй план.

— Даже жаль, что блестящая ложь не спасёт вас от возмездия, — Аддамс выразительно изгибает бровь и почти с нежностью скользит пальцами по чёрному матовому электрошокеру, лежащему на столе перед подозреваемым.

Отчаявшись добиться признания стандартными методами, инспектор Шепард пару часов назад собственноручно отключил все камеры в допросной комнате и дал ей полный карт-бланш, чему Уэнсдэй была несказанно рада. Как ни крути, а в мире ещё не придумали антистресса лучше, чем хорошая пытка. Никакие маятники Ньютона и рядом не стояли.